Письмо первое.

НЕНАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА

 

ПИСЬМА МЕРТВОГО

ЧЕЛОВЕКА

 

КОРРОЗИЯ РЕАЛЬНОСТИ

 

УДК 82-313.2

Сергей Завьялов, Вадим Перов, Евгений Канин, Артем Соболев. Письма мёртвого человека. Коррозия реальности. − М.: Наемник, 2020. − 250 с.

 

Произведение является художественным вымыслом. Реальные события, имена, фамилии, населенные пункты, вооружение и снаряжение фигурируют в книге для придания художественного эффекта. Авторы не придерживаются никакой политической идеологии и никого не хотели оскорбить в своем рассказе. Присутствует нецензурная лексика, имеют место сцены каннибализма, сексуального насилия, употребления наркотиков, табака и алкоголя.

18+

Огромную благодарность выражаем Алексею Ливанову, Александру Карпунину, Артему Кузьмину, Якову Плюхину и Артему Абрамову за помощь в публикации данной книги.

Руслан Сергеевич Гусев или просто Гусь, бывший солдат удачи, пытается выжить в мире, где наступил ядерный апокалипсис. Отныне на просторах бывшего Таможенного Союза зверствуют банды силовиков и просто убийц без чести и совести. Весь привычный мир сгорел в пламени всепоглощающей войны и планетарного хаоса. Получая опасное задание от главаря своей банды, Руслан делает выбор и идет наперекор обстоятельствам, пытаясь найти смысл жить в новом страшном мире, который больше похож на ад.

© Сергей Завьялов, Вадим Перов, 

Евгений Канин, Артем Соболев, 2020

 

Всем неприкаянным душам посвящается 

 

Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни 

 

Ф. Ницше

 

ПРОЛОГ

 

Когда это началось, мало, кто понимал, что это конец. Конец сытой и комфортной жизни, конец сериалам по выходным, холодному пиву и горячему душу, беззаботным прогулкам, когда даже мысли не возникает взять с собой волыну или нож. Вся цивилизация, построенная людьми, канула в небытие. Хотя нет, не вся. У некоторых прошаренных срак еще остались запасы технических средств, саляры, оружия и боеприпасов, еды. Но как вы понимаете, на любую хитрую жопу найдется хуй с винтом.

Как это произошло, спросите вы меня? Да так, как бывает в компании вооруженной и ненавидящей друг друга гопоты. После напряженной подготовки к войне, а потом, после осознания, что если война начнется, то всем будет конец, судорожной попытке разойтись с миром, начался ядерный апокалипсис. Его инициировала не Северная Корея, как многие бы подумали, и не Иран, даже не ебаный ИГИЛ или как там его нахуй ДАИШ-хуишь, мировую войну начал Израиль. Да–да, у этих ебучих евреев всегда было ядерное оружие. В общем, в ночь с седьмого на восьмое апреля 2020 года, в Ночь прощения, Израиль ебнул по Ирану. Пизданул прямо в центральную мечеть Тегерана ядерной боеголовкой, ну и по Сирийским базам Асада с арты. 

Хер его знает, зачем израильтяне рыпнулись. Русские разбираться не стали, а контингент тогда в Сирии был приличный, и разъебали в хламину передовые позиции ЦАХАЛ на Голанских высотах. К замесу тут же подключились американцы-турки-курды-хуюрды, ну и началось. Обмен ядерными ударами не заставил себя долго ждать. Весь Таможенный Союз покрылся грибами, ну теми самыми, с ядреной начинкой. Пакистан и Китай в стороне не остались и под шумок ебанули индусов, а Поднебесная еще и узкоглазых любителей подрочить на мультики. Индия ответила, охуенно ответила, кстати, и теперь китаез уже не так много, вернее почти нет. В Китае ПВО всегда была на уровне плинтуса. Совок, как вы понимаете, тоже в накладе не остался и разъебал все американские военные базы (ну то есть Европе пришел ядерный пиздец), вдарив, между делом, и по Йеллоустонскому заповеднику, ну и естественно, по крупнейшим городам Канады и США. Никто толком не понял, кто пизданул по Латиноамериканским странам, они были вроде как, и не при делах. Вангую по латиносам-педросам ебнули все государства-владельцы ядерного оружия, ибо не хуй. За Африку хер знает, ничего не могу сказать. Но вроде там ядерные грибы не росли, хотя в Претории, столице ЮАР, что-то пиздануло, но по слухам грязная бомба или какое-то бактериологическое гавно. Ну да бес с ними с нигерами и бывшими их хозяевами. В сухом остатке мы получили очень быстрый выпил населения и скатывание общества в неофеодализм и скотство. На просторах бывшей РФ бал стали править банды силовиков (Росгвардии, вояк и чекистов), так как у них была основная масса вооружения. Менты, ну те, которые с МВД тоже попытались было найти место под солнцем, но с вооружением у них видимо было совсем тухло. Так что полицию задавили в течении двух месяцев. Особое рвение в выпиливании ментов, как ни странно, выказали росгвардейцы, хотя по сути они тоже менты. Вот такой вот парадокс. Ну а население, как и положено, стало сосать хуй в три горла. Вот такие пироги, господа хорошие. Добро пожаловать в новый мир, где нет места вашей сопливой морали и религии. Бог умер быстро, как только отключили электричество, и отморозки получили карт-бланш на применение оружия. 

А кто же я, спросите вы меня. Ну, я это я! Шутка. Я как раз один из тех ублюдков, который вовремя успел подсуетиться с волыной и теперь я что-то типа наемника, кондотьера. Называйте, как хотите, мне насрать. А вы знаете, я даже рад, что старому миру, пропитанному потреблядством, рабством и ложью пришел конец. Раньше я был никто, и звали меня никак. А теперь, теперь у меня в руке ствол, и я могу диктовать свои правила тем, у кого этого ствола нет. 

В общем, добро пожаловать в новый «дивный» мир.

 

ГЛАВА I. СУЕТЛИВАЯ НОЧЬ

 

Окрестности посёлка городского типа Грибановский, Грибановского района, Воронежской области, бывшей России. 12 июня 2025 г.

 

Отдельные группы стрелков и полноценные отделения начали выдвижение к объекту, как только наступила ночь. Мы выделили все силы, что были у нас, в целях наконец-то уничтожить это осиное гнездо. Смотря в чистое звездное небо, я не думал ни о чем. Ни о чем, кроме предстоящего дела. Облаков не было, лишь полная луна, которая увидит сегодня всё, что мы здесь натворим. Люди так и не научились ничему, даже после всего того, что с ними случилось. 

Какие-то ночные насекомые стрекотали. Но мы больше привыкли к грохоту автоматных выстрелов, чем к стрекотанию кузнечиков, ну или кто там так вошкается на этом поле. Кстати от запаха трав мы тоже отвыкли. Нам больше привычен запах пороха. Крови. Страха. 

Оторвав травинку, я вертел ее в зубах, а в голове плыли образы людей, разных мест, сцены прошедшей жизни. Ответственность – это всегда тяжело, но я твёрдо знал, что сегодня мы сделаем всё от нас зависящее, лишь бы наш город снова был сыт, обут и одет. 

Соседи наши, жители поселка Грибановский, язык не повернётся их назвать людьми (мудаки конченые, короче), пили нашу кровь на протяжении последних месяцев очень усердно. Пропадали люди, вырезались караваны. Ужас и смерть царила на нашей дороге жизни.

Взглянул на часы, я понял, что осталось ещё полчаса. Люди уже на местах. Сказать, что они волнуются – ничего не сказать. Испуганные глаза молодых и азартные глаза бывалых. Страх, подхлёстывая, погонит моих людей на штурм. В каждом отделении три-четыре молодых бойца. У кого-то прервётся жизнь, а у кого-то уже не станет прежней. Хотя таковой она уже не будет никогда после того, что с нами случилось. 

До сих пор помню одного стрелка. Он прошёл ни один бой и вылазку, но перегорел парень. Как только открывалась стрельба, он забивался в угол и начинал ссаться и скулить. Умолял прекратить все это, кричал, что больше не может это терпеть. Не знаю теперь, где он, как-то говорили, что он на фермах прижился. Крутит хвосты поросятам, разговаривает с ними, бормочет что-то. И я не знаю, что лучше. В яму лечь или вот так, свинопасом с поехавшей крышей. 

Из каждого темного угла слышно дыхание, шёпот или лязг оружия. Кто-то дышит в последний раз, дышит этим летним, тёплым воздухом. Дышит жизнью. Кто-то подбадривает себя, накручивает на предстоящий бой. Но никто не читает молитв. В мире, где люди едят людей, продают матерей и детей в рабство, убивают за блага цивилизации в таком мире Бога нет. Он давно плюнул на нас как на неудавшийся эксперимент. Возможно он хотел вложить в нас доброе и светлое, но мы показали ему свою сучью натуру. Жадные, хитрые, безжалостные зверьки, загнанные в угол. Как две крысы, закрытые в коробке, сожрут друг дружку, так же и люди. Останется только одна крыса, только один человек, один город на перекрестье трасс Р-298 и Е-38. 

Бойцы подгоняют ремни, разгрузки и броню. За взводом штурма и заграждения – основная роль. Огневую поддержку осуществит легкая пехота и приданные гранатометчики и пулемётчики. Да и старшина отряда приготовил знатный сюрприз, о котором чуть позже. 

Старшина, мужик лет за сорока, видел много дерьма в этом мире. Отец для каждого бойца, сам схоронивший своих детей ещё в двадцатом, когда БП уже катился по стране. 

Когда перестала существовать полиция, более крутые силовики, быстро собравшись в банды, просто начали резать своих же, деля сферы влияния и прибыли в городах. Каждую ночь на улицах шла стрельба, каждую ночь были слышны крики раненых. Вздрагивая при каждом выстреле, я тихо радовался в душе, что больше за сегодня я не услышу этих истошных воплей. 

Мэра Борисоглебска, в котором застал меня БП просто сожгли в своём же доме, а семью вырезали и бросили там же. Трупы пролежали там три дня пока куда-то не исчезли. Может быть, их убрали коллеги главы города, а может просто убрали, чтоб не валялись, нагоняя ужас. 

Со временем, полиция Борисоглебска, как основной силовой орган, вдоволь пролив крови себе подобных, успокоилась. Местные полицейские договорившись с росгвардейцами (что было большой удачей) и вояками стали крышевать торговый транзит, отстегивая не малый гешефт своим более зубастым покровителям. В Борисоглебске появился свой рынок, и даже плата за торговое место была приемлемой. Однако народу поубавилось в стычках и перестрелках. Да и первая пережитая зима внесла свои коррективы, изрядно уменьшив популяцию людей в городе. Но Кум, глава Борисоглебска стал энергично наводить порядок и беспредела стало меньше, патрули на улицах знали своё дело. Конечно, ведь у каждого в домах были семьи. В одних больших общих домах. Теперь все общее. Дома, еда, судьба и смерть.

Считанные минуты оставались до начала заварухи.

«Ух, пиздец как накрывает-то, даже в ладонях покалывает. Сейчас наши дозорные ликвидируют патруль грибановцев и личный состав на блокпосте. Далее мы откроем огонь по застройке на окраине, где у них расположены огневые точки. Мы навяжем им бой и не дадим поднять головы, а основная группа пойдёт на штурм на правом фланге», – думал я, вновь и вновь проигрывая в голове план наших действий по уничтожению живой силы противника.

Наконец, красная ракета взлетела на другом конце посёлка, давая нам сигнал. Всё, погнали наши городских!

Мы начали вести огонь, зная, что позиции противника там, в этих постройках и окопах перед нашими позициями. Полетела первая, нерешительная ответка. Были слышны выстрелы охотничьих карабинов и кое-где им вторили АК. На плечи и голову посыпались ветки и листья. Сверху слышался жуткий свист пуль. 

Смертоносный металл с глухим стуком ударял в берёзки, и с диким визгом рикошетил от них. Пока двухсотых не было, но ещё не вечер. Точнее ещё не утро. Наши пластуны направились в овражек перед лесом, дабы занять его и уже оттуда кошмарить наших оппонентов. Один из молодых бойцов опрометчиво высунулся по пояс, собираясь дать очередь, и я тут же увидел, как стрелок дернулся и скатился обратно на дно оврага. Остальные лишь бросили взгляд на мертвое тело и продолжили свою работу. Сейчас не до соплей.

«Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Как же, сука, метко сказано», – с горечью подумал я и сглотнул вязкую, вонючую слюну, смешанную с кровью из воспаленных десен.

При полной луне было хорошо видно, как из окопов выступают руки, вооруженные карабинами, автоматами, и огонь ведётся в нашу сторону не прицельно, по-распиздяйски.

Чего-то не хватает… Точно! Наш ПК замолчал, а из окон, укреплённых мешками, по нам начали лупить точнее. Надеюсь, у покемона просто закончились двухсотки, и он ждёт второго номера.

– Штурмовики, залегли! – дошли до меня по цепи.

Ну, ещё этого, блять, не хватало. Зачем они остановились? Все внимание сейчас сконцентрировано на нас, тем более у противника появились потери!

Побежав на пределе к правому флангу, я заметил, как впереди и над головой летят пчелки калибром 5.45 и 7.62 и, как говорил тот медведь, это какие-то, сука, неправильные пчёлы.

«Которые делают неправильный мед, но охуительно правильные трупы», – подкорректировал я интерпретацию рассуждений Винни Пуха. 

Нутром чувствуя, как пули чиркают по веткам, рядом со мной, я наваливал через лес. 

В свое время, побывав в передряге на Донбассе и в рядах хохлов, и в рядах ватников, я четко усвоил одну вещь: «моя жизнь – это все что у меня есть, если ее потеряю, все остальное будет уже ни к чему». Хотя это не мои слова, а слова нашего командира. Как сейчас помню его пронизывающий мрачный взгляд, который мало кто мог вынести. Моего командира звали Москвич. Интересно, где сейчас этот жуткий тип? Не хотел бы я его видеть в рядах своих врагов.

В глазах появились цветные круги, сердце подскакивало, кровь оседала в горле комом и стуком в висках. Во рту я ощущал солоноватый привкус крови. Стоматит ебучий, да еще и язык прикусил. В такие моменты я понимал, что, возможно, мой жизненный путь закончится прямо в эти секунды. Но как бы обидно не было, как бы страшно не было, я понимал, что меня от войны прет, как кота от валерьянки, как сексоголика от шлюх, как наркомана от кокса, как… В общем, единственное, что я умею, это носиться под пулями с автоматом наперевес. Здесь все проще, чем в мире пиджаков. Нет масок, которые носят обыватели, нет лицемерия и дешевых интриг. Здесь последняя сигарета бесценна, а один патрон – это цена чьей-то жизни. Просто большинство не хочет себе в этом признаться. Тут тобой движет инстинкт и первобытные чувства. Ты или охотник, или чья-то добыча, чья-то цель. На войне самое главное – выжить! Выжить любой ценой! Добежав до оврага дальше я уже полз, по грязи и дерьму. 

«Как все заебало, блять…» – в который раз мелькнула в голове депрессивная мысль.

Наши штурмовики лежали пузом в землю, и я подполз к старшему отряда. Лицо командира штурмовиков показалось мне знакомым, вроде знаю его. Да, точно, видел его пару раз на базаре и в отделе народной милиции. Нормальный мужик, раз здесь вместе со всеми, брюхом грязь юлозит.

– Че, блять, отдыхаем? – спросил я его переводя дух.

– Да хуй его знает, че мы тут сука лежим! У меня один – двухсотый и три – трехсотых, сейчас покемон начнёт работать и двинем дальше! – огрызнулся офицер, который не любил, когда ему указывают, пусть даже начальник разведки.

– Давай, давай, старшой. А то ещё полежат, понравится, вообще никого не поднимем. Как займёте первые дома, подтяну тех, кто в лесу на усиление позиций, — примирительным тоном резюмировал я.

Наконец-то пулемётчик завел свою шарманку и где-то сзади, с колена, пизданул из РПГ гренадер. Из окна дома вместе с оконной рамой и битым стеклом кто-то вылетел. Упал как кукла и замер, дёрнувшись пару раз. От него валил дымок, а пули, впивающиеся в тело, заставляли труп сокращаться и сжиматься в неестественную, отвратительную позу. 

Нам было жизненно необходимо как можно быстрее выбить противника из крайних домов, а там подтянется отряд, идущий с севера и группа огневой поддержки из зеленки.

И вот один за другим, кто ползком, кто перебежками, штурмовики двинулись вперёд.

Сопротивлений в окопах мы почти не встретили. Закидав гранатами и обстреляв окна из мух, мы вошли в первые дома. 

Вломившись в хату, я почувствовал, как воняет паленым тряпьем и мясом. Мерзкое ощущение, должен вам признать. Мебель, которая осталась и не была раздербанена на людские нужды, была раскидана и сломана. В углу валялся горелый кусок человека, вернее ровно его половина. 

«Ну что за жизнь, блять. Вечно как мудак шастаю по этому говну», – ощущения беспомощности и фатума стали накрывать меня вновь. 

Так было всегда, вернее, с начала пиздеца, который, я полагаю, для меня начался в долбанном Лугандоне. Все это очень борзо напоминало мне разъебанный терминал, откуда мы, 48 рыл, наваливали, роняя подливу, стремаясь и хохлов и вату. 

Ну, вернемся к куску человека. 

Осколки гранаты резанули его чуть выше живота. Желудок замутило, и я быстро отвёл взгляд. Я старался не смотреть на все это говно. В голову могут закрасться гнилые мысли о том, что можно закончить так же. Все это очень мешает сосредоточиться на работе. 

Следующая комната. О, сука, вот он, голубчик, блять. Стойкий запах мочи, крови и внутренностей. Подранок пытался собрать свои кишки в кучу и бешено смотрел на них вылезшими из орбит глазами. 

«Дебил, сука. Уже труп, а все пытается жить. Тоже мне, продолжатель генов. Гондон ебаный!» – подумал я, с какой-то несвойственной для меня злостью. 

Вся эта хуйня медленно, но верно подтачивала мою нервную систему и видимо я был на пределе. Хотя по мне и не скажешь, что я являю собой сплошной комок нервных окончаний. 

Подранок, имея бледный вид, с мокрым от пота лбом и обосранными штанами, даже не обратил на меня внимания. 

«Пидарас, блять. Ненавижу, сука!» – злые мысли так бегали в моих нейронных связях. 

Дав короткую очередь трехсотому в голову, я двинулся дальше. Выходя из дома, попал под очередь, но не прицельную. 

«Распиздяи ебаные, блять!» – подумал я с некоторой толикой злорадства. 

Настроение почему-то стало улучшаться. Ну, ясно, качает, наблюдались все признаки ПТС. 

Пули ударились над головой в дверной косяк, и меня осыпало старой, отслоившейся белой краской. Чуть ниже взял, был бы опытней, продырявил бы меня, нахуй сразу, в грудак или брюхо. Меня затошнило, когда я подумал о последствиях ранения. 

Знаете, что такое ранение в живот? Это лежать в луже собственного ссанья, выть потихоньку и мечтать, чтоб тебя пристрелили. В наших условиях спасти бойца с таким ранением нереально. Проще выпилиться самому. 

Откатившись за кучу дров, я стал работать короткими в сторону противника. Поленья начало раскидывать в стороны от попаданий свинца. Но мне уже было плевать. 

«Залупу на воротник, пидарасы!» – подумал я и дал короткую очередь. 

Давят меня, суки, надо перебегать к сараю пока гранату не швырнули или из РПГ не ебнули. Вот он, второй край обороны этих ребят. Дальше в центр посёлка пройти было нелегко. Наша задача была взять здания школы и почты, где располагалась администрация Грибановского. 

«Где же старшина, блять, со своими подарками, мудак сука? Или не время ещё? Да, лучше пока приберечь, тем более боеприпасов к гостинцам осталось на один раз. И взять их здесь будет негде…» – подумал я, озираясь по сторонам. 

В нашем деле главное первым увидеть врага. Чуть проебался, и ты – труп.

До сарайчика было примерно метров десять и мне их нужно преодолеть, кровь из носу. В меня, конечно же, будут стрелять. Немного потормозив и в который раз помолившись, хер его знает кому, я все-таки решился на рывок, поднимая фонтаны песка и пыли своими старыми берцами. Это были самые длинные десять метров в моей жизни, хотя это не точно. От стен отлетели щепки, и одна из них больно оцарапала мне лоб. 

«Куски позорного говна. Не на того напали!» – злость опять вернулась, и я был готов убивать голыми руками, настолько меня все заебало. 

Присев, я закурил трясущимися руками. Примы оставалось мало, а самокрутки крутить в зоне БД – то еще удовольствие. 

«А вдруг меня убьют. Хер вы, суки, мою «Приму» будете курить. Лучше я…» – я был очень зол, но с каждой затяжкой приходило долгожданное спокойствие. 

«Так, теперь разобраться в обстановке. Справа наши зашли уже далеко. Бой кипит на полкилометра впереди, летают трассеры, гулко ухают гранаты. Слева во дворы зашла группа поддержки. На севере тоже пальба, ребята почти у почты и школы, нам надо бы поторопиться…» – мысли судорожно бегали по моим извилинам. 

Странно, я в жопе, а все еще пытаюсь как-то жить в этой клоаке. Что-то делать. Хотя хули, в основном приходится только спать, жрать и убивать.

Послышались шаги и я, обернувшись, увидел, как наш стрелок пытается пробежать тот же участок, что и я минуту назад. Печаль, братан. В него попали две или три пули. Он споткнулся и по инерции летел ещё несколько метров. Упал, растянувшись на земле. Мимолетное удивление проскочило на его лице. 

«Да, браток, ты отбегался, тебе не повезло… А мне везет!» – подумал я опять, неприятно удивляясь своим мыслям. 

У каждого есть порог прочности и мой уже на исходе. Так что извиняйте, хотя иди на хуй. Вдруг удивлённая морда стрелка разлетается красными брызгами. Его тело затрясло мелкой дрожью, выгнуло и как-то отпустило, расслабило.

«Всё, готов!» – подумал я и выдохнул сигаретный дым. 

Оказывается, как хорошо заходит табак, когда наблюдаешь чью-то смерть. 

Как только огонь по моему укрытию прекратился, я аккуратно выглянул и двинул дальше. Вокруг лежали убитые и растерзанные осколками тела людей. По правой стороне полыхало два дома, а какой-то мелкий пацан стоял и не понимал, что вокруг происходит, и почему его мать не просыпается. Бабу накрыли грязным одеялом, через которое проступало темное пятно. 

– Командир, они отходят к школе, наши уже там, – заорал мне какой-то штурмовик с грязным лицом и уделанной формой, – старшина передал, что у него всё готово!

«Ну, вот сейчас и начнётся, пленных брать не будем…» – я выкинул чинарик, который уже начинал жечь пальцы, – «слишком долго вы нам жизнь портили, вонючие грибановские козлы…»

На лицах штурмовиков и стрелков прикрытия читалась облегчение. Скоро все это дерьмо закончится. Ещё час, два и мы зажмём их. Начнётся основной штурм.

Противник перебегал от окна к окну, стрелял из дальних углов помещений, но обороняющиеся даже и подумать не могли, что мы для них приготовили.

С большим трудом и потерями, наша рота прорвалась к перекрёстку улиц Ленинской и Комарова, за которым, в метрах ста, стояло здание школы. Тот, кто строил этот посёлок когда-то, все продумал. Чуть дальше детский сад, в котором детей ещё с начала 2000-х уже не было, наверное. Почти начало пути каждого из нас, ведь все мы когда-то были детьми. Перед перекрестком эта долбанная школа с крышей из железных, ржавых листов. Уверен, такой она и до БП была. Левее от школы – место, которое оживало только по выходным, – кинотеатр Мир. И в конце пути, после магазина Пятерочка – старое кладбище. Ахуенно просто!

В предрассветных сумерках торчали покосившиеся дома с их облезшей краской и чёрные силуэты покосившихся палисадников. Тут и до войны меланхолии и разрухи было хоть отбавляй, а сейчас тем паче – перманентная безнадёга.

Враг больше не прижимал нас к земле – теперь мы здесь охотники.

В небо полетела зелёная ракета. 

Два 82-мм миномёта начали свою работу. Многие из молодых бойцов даже не слышали и не видели эти орудия. Когда-то мы получили их в обмен на стрелковое и прочую мелочевку от барыг из Красного и то только потому, что ими там никто пользоваться не умел и пользы в них не видел. Да и боеприпасов к ним не было. БК раздобыли уже позднее наши «легальные» мародеры. Это те мародеры, которые работали на совет народной милиции. Остальных же мы просто отстреливали по возможности.

По старой памяти я испытал то противное ощущение прилётов. Было не так далеко до целей и поэтому шелест и характерный визг услышали все без исключения. Кто бывал под минометным огнём, тот знает, каково это. Хочется выскочить из окопа и побежать, неважно куда, лишь бы избавится от чувства, что мина летит прямо в тебя. Вот-вот она настигнет твое тело и попадёт прямо в хребет, раздробив позвонки и разметав внутренности на мелкие ошмётки.

Первые две упали во двор, сломав у основания молодую берёзку, и подстригли стоящие рядом низкие кусты. 

Да, эффект что надо. Старшина стрелял с этих дур в последний раз в Южной Осетии семнадцать лет назад, как он сам говорил.

Ещё две рванули уже на крыльце, разбросав кирпичи и мусор по всей округе. Здание администрации Грибановского района заметно покорежило. И сразу ещё две прямо в цель. Я услышал, как мины проломили крышу, и из оконных проемов тут же вылетел дым, пыль и остатки мебели. Внутри кто-то начал дико орать и открыл стрельбы длинными в нашу сторону. Да, это вам не торгашей на деревьях Теллермановского леса вешать!

Оставалось ещё четыре штуки и все они были отработаны по цели и уже казалось, что сопротивление прекратилось.

Рывок, последний за сегодня, сейчас или никогда и первые группы стрелков, прикрываемые огнём пулеметов, пошли с флангов на штурм.

Вялая стрельба говорила о потерях в рядах защитников. В середине коридора, что был сразу за входом, от огневой точки почти ничего не осталось. То, что было когда-то человеком, разбросало по полу и стенам вперемешку с деревом, мешками с песком и горелым тряпьём. Слева, в кабинете химии и физики, лежало пять неопознанных трупов. Их порубило на крупные куски, а кровь натекла в лужу у входа. Как же воняет-то, до рвоты и спазмов в желудке. Как только это закончиться – нажрусь. 

Те, кто выжил в этом адском танце смерти, вылезали из-под завалов досок и битого кирпича с потерянным выражением лиц. Они не ожидали, что мы способны на такое. Все пыльные, с ранениями и дикими от ужаса глазами. Один из контуженных сидел на коленях, раскачиваясь взад-вперёд, и прижимал к груди руку, у которой не было кисти.

Стрельба почти не велась. Кто-то пытался огрызаться напоследок из дальних помещений, кого-то добивали одиночными.

Я увидел, как навстречу мне, в плащ-палатке несли одного из наших. Его грудь была разворочена, а за ним по полу тянулась тонкая, прерывистая, темно красная дорожка. Скорее всего, парня не спасут: с такими травмами тут не выживают.

К сожалению, сегодня многие не вернутся в дома, но и враги останутся здесь навсегда. Таков закон – или ты или тебя. Наш новый «дивный» мир давно не тот, что прежде. Теперь тут всё по-иному. Законы стаи, законы сильных, законы природы.

Я направился к спортзалу, единственному уцелевшему кабинету в школе. Там мы собрали четырнадцать пленных. Их держали отдельно от мирняка, который предпочёл остаться в посёлке, а не сбежать в сторону Тамбова, на север, как сделали многие.

Пленников ждал народный суд и высшая мера наказания через повешение. Патроны на них тратить никто не будет, не заслужили они от пули сдохнуть.

Но одного мы решили выдернуть на допрос. Невысокого роста мужик лет сорока. Славянская внешность, кривой, когда-то сломанный нос и отвисшая нижняя губа. Это был бывший урка Вован, полевой командир всей этой шайки, что держала посёлок. И только он мог знать, куда увёл остальных жителей и утащил часть оружия Афанасий, его завхоз. Интересовал нас именно он. Обычный бандит-обрыган, который лично вешал наших торговцев и солдат, что их сопровождали. Насиловал женщин и продавал детей барыгам из Красного.

Зайдя в пыльный зал, я увидел привязанного к стулу по рукам и ногам Вована. Его лицо представляло собой один сплошной синяк с кровоподтёками, а правый глаз завернуло куда-то вправо и вверх. Пару рёбер были сломаны, из-за чего он тяжело дышал и корчил гримасу при каждом вздохе. Помяли его ребята конечно. Кто-то из замученных им людей приходились родственниками или товарищами нашим бойцам.

– Вот и встретились, дружище. Недолго ты бегал по нашим просторам, — поприветствовал я пленного.

Он же смотрел с вызовом и каким-то отвращением что ли. Нет, не так. С ненавистью. Вот так правильнее. Взгляд загнанного в ловушку зверя. Для него лучше смерть, чем быть обнаруженным оглушённым в завалах и попасть в руки врага. 

– Куда Афанасий пошёл? Сколько с ним людей? Сколько оружия? – спокойно спросил я, прикуривая самокрутку с махоркой и какими-то пахучими добавками.

– Пошёл ты нахуй, пидор! – борзо ответил будущий труп. 

– Зачем же ты так грубо, а? – поинтересовался я, хотя мой вопрос был риторическим. 

Ну, так я и думал. Ничего удивительного. Ладно, будем разговаривать по-другому. 

Позвав Лёву, здорового бойца-гранатометчика, я вручил ему свой нож. Лева быстро понял, что от него требуется. Любил он, что ли это дело… 

Зайдя Вовану за спину, штатный палач присел на корточки и сверкнул лезвием моего ножа. Глаза пленника округлились, а губы сжались в злорадной ухмылке. Ничего, ничего, и ни такие раскалывались. Боец раз за разом, как будто затачивая карандаш, стругал пальцы бандита. Вован орал как свинья, которую неумело режут. Под стулом начала натекать лужа и расползаться под ноги сидящему, пачкая подошвы его ботинок. Всё, пальцами он больше пользоваться не сможет. Сняв с них кожу вместе с ногтями, Лёва отошёл и стал ждать дальнейших указаний. 

– Ну что? Не передумал ещё? Родной, тебя всё равно повесят или толпе отдадут, так зачем ты страдаешь? Афанасий разве стоит этого?

Грибановский главарь все так же орал, сверкая бешеными глазами. Боец принялся за вторую кисть. Тут пленник уже не выдержал и начал визжать, роняя слюну на испачканный кровью камуфляж. 

– В Красное он пошёл. Вместе с остальными. Лесами ушли. Там автобусы есть, заправленные. Он обещал вывезти на них людей, насколько бензина хватит. Лишь бы подальше. Оружия там две телеги. Всё, больше ничего не знаю. Дай воды, а? – прошептал Вован бледными губами. 

– Вот, а ты сотрудничать не хотел, – я с удовольствием выпустил струйку дыма, с нежностью смотря на чинарик, – отвязывай, уводи его отсюда. Глаз не спускать. 

Три автоматчика вывели Вована из спортзала, а с его прижатых к телу культей капала кровь ему на штаны и на пыльный пол.

Эта безумная ночь, перешедшая в трудный день, наконец-то заканчивалась. 

Нам достались хорошие трофеи в виде стрелкового оружия, боеприпасов к ним, много продовольствия. Сорок голов скота увели на следующий день. А через три дня четырнадцать пленных вместе с Вованом были вздернуты на столбах перед зданием Борисоглебского совета народной милиции.

 

ГЛАВА II. HOMO HOMINI LUPUS EST

 

Как я нажрался самогона, вкусом очень напоминавшего допиздецовый стекломой, я даже не помню. Мутные обрывки воспоминаний прошлой ночи. Кабак Мародёр славился на всю нашу округу. Тут было забористое пойло, самый лютый «быстрый» и самые дешевые шлюхи. Здесь ошивались барыги всех мастей и разлива. Мародер был любимым местом разных гопников и самой отборной мрази. Солдаты удачи, что работали на совет народной милиции, тоже любили здесь отдыхать. Наёмные убийцы принимали тут заказы. Здесь же сидели у бара люди дававшие деньги в долг под лютый процент. Деньги, в смысле бумажки и металлические кругляшки, у нас остались. В нашей глухомани никуда не делись те же деревянные рубли, что и до пиздеца. Так вот, если ты вовремя не отдал, то тебе накручивали процент. Ну, или продавали в рабство. Могли в аренду сдать, тут уж как повезёт, хотя какое тут на хер везение.

Сука, как же голова раскалывается… С трудом поднявшись, я сел на край кровати и мутным взглядом осмотрел свою комнату. Да, что до БП в дерьме жил, что сейчас – ничего не меняется.

Так, «быстрый», иначе я сейчас сдохну. Да, да, я тот, кто торчит на скоростях. А чего? Вот ты, уважаемый, сколько протянул бы тут на трезвой голове? Все равно ведь сдохнешь, а от пули или от лишнего грамма, это уже сути не меняет. 

Прикурив самокрутку, я смотрел, как сизый дым поднимается к потолку.

«Зачем все это? Почему я не умер тогда, когда погибли миллиарды людей? Ведь я мог умереть много раз, но почему-то все еще жив. Может я везунчик? Хотя, какой там… Сколько раз я уже жалел о том, что не погиб. Что это за жизнь, Господи? Голод, постоянные перестрелки, радиация, болезни, грязь, холод… Воистину живые завидуют мертвым…» – я еще раз затянулся крепким табаком и вдруг меня осенило.

«Именно, так и есть! Я уже мертв. Я мертв, Дьявол меня побери. Я мертв, просто мы все уже в аду и будем в нем вечно!» – страшная мысль обожгла спинной мозг и растворилась в нервах, наполняя меня такой тоской, из которой нет выхода, сколько ни ищи.

«Неужели это будет всегда. Господи, если ты существуешь, дай мне умереть и забыться вечным сном…»

Рассыпав трясущимися руками ценный порошок, я начал чертить ножом две ровные белые дороги. Как же хуево-то мне, ребята. В затылок как будто вбили раскалённый гвоздь и крутят его по часовой стрелке, вонзая всё глубже и глубже в воспалённый мозг.

Быстро вдохнув ангельскую пыль через мятую, грязную купюру, я откинулся на кровать в предвкушении прихода. Воистину, это лучшее обезболивающее для меня. По телу прокатилось приятное тепло вместе с мурашками, а волосы на загривке зашевелились.

«Сколько людей я отправил к червям? Десять? Слишком мало. Десятки? Вот это уже ближе к истине. Да и кто были эти люди? До БП это были солдаты противоположной стороны, а я просто делал свою работу. А здесь? А тут людей и не осталось вовсе. Твари, движимые инстинктом самосохранения. Да и плевать. Я жив, а они нет. И никто не сможет у меня забрать мою жизнь! Если надо будет, я стану взрывать, стрелять, пытать, но я останусь в этом мире, а они будут гнить в канаве. Вот такая правда жизни. Или смерти. Чертов самопальный амфетамин, что-то понесло меня…»

В общем, я так и не определился, хочу я жить или нет. Мертв я или жив. Черт его знает. 

С этими мыслями я провалялся полчаса, и мне нужно было начинать собираться в Совет. Я наёмник и мне должны были заплатить за удачно проведённый штурм поселка Грибановский, а получение зарплаты, в нашем деле, самая приятная часть работы.

Спустя полчаса я уже сидел пьяный и веселый в своей каморке. Приятное ощущение полного кармана поднимало настроение. Кто бы что ни говорил, а ведь, по сути, в данный момент у меня один смысл в жизни – заработать бабла. Кстати, еще до БП, в РФ появилось много книг, которые рассказывали об апокалипсисе. Ну, что-то вроде жанра ебучего Сталкера, Метро и другой «ботвы» в общем. Типа ядерная война и большинству человеков – хана, а главный герой заранее шарит в теме, ну или в процессе суетится, тыря себе ништяки в нычку. В связи с этим становиться крутым и авторитетным. Ну, это – не суть. В этих произведениях практически всегда валютой в товарообмене выступали драгметаллы или патроны (к АК или даже к ружьям). Дурачочки, блять. Эти диванные писаки не понимали, что нет предела человеческой хитрости. В общем, когда случился большой пиздец, деньги – бумажки и металлические кругляшки никуда не делись. Да-да, не пизжу. Но как? Где логика, спросите вы. Ну, если интересно, то я выступлю этаким просветителем, Буддой, мать его в качель. 

В общем как я уже говорил, бывшую территорию Таможенного Союза неровно и не навсегда поделили три вида крупных бандформирований. Они организовывались не по территориальному признаку, а по признаку принадлежности к той или иной силовой структуре, существовавшей до БП. Необходимо отметить, что самой авторитетной организацией были военные. Да это и понятно. У них было масса тяжелого вооружения, хотя, безусловно, отсутствие топлива приводило к снижению мобильности и зачастую невозможности ввести в бой танки и другую тяжелую технику, но это ничуть не мешало воякам вкопать танки и другую смертоносную ебань в землю и сделать свои населенные пункты неприступной твердыней. Короче, вояки были самыми крутыми и, я бы сказал, самыми правильными. Ну не в плане справедливости в прошлой, допиздецовой, интерпретации. Просто вояки были не такими отмороженными, как гвардейцы и держали слово, в отличие от бывших фээсбэшников. С зелеными можно было вести дела, зная, что на передаче дури, рабов или бабла, тебя не ебнут по черепу и не бросят твой труп в корыто на корм свиньям. Так сказать, хорошие, адекватные ребята, со своим кодексом чести. Руководство зелеными (военными) не расставалось с надеждой вновь построить государство, централизовать дикую территорию, в которую превратился Таможенный Союз. Я думаю, такая ситуация была на всех континентах, которые подверглись ядерной бомбардировке. Кстати, я в прошлый раз не упомянул Австралию, и вы убогие, мучаетесь думками о том, что же там, блять, случилось, в стране кенгуру. Отвечу просто – «идите на нахуй, я не знаю». До кучи я не знаю, что там, в Антарктиде, Гренландии, Новой Зеландии, Новой Каледонии, Соломоновых островах и т.д. По большому счету, мне насрать. Что знал, то и сказал. Откуда узнал, вас не касается. 

Далее, следующее крупное формирование – это гвардейцы. Туда прибились бывшие сотрудники Росгвардии и МВД. Гвардейцев я условно называю красноперыми. Справедливости ради нужно отметить, что гвардейцы – это в основном бывшие военнослужащие Росгвардии. Тоже ребята, которым палец в рот не клади, так как отхерачат культяпку по самое не хочу. Руководство гвардейцев было выходцами из спецназа, ну там витязь-хуитязь, краповые береты, гречневые котлеты. Шутка. В общем красноперые – парни крутые, опасные и непредсказуемые. Ну, если вспомнить, как они проходят свои тесты на сдачу краповых беретов, то я не удивлен тому, что этих отморозков иногда клинит даже на важных переговорах. Гвардейцы также, как и вояки, обладали некоторыми запасами тяжелого вооружения, но танков, БТРов и другой хуйни у красноперых было в разы меньше, чем у вояк. Однако в бою не было никого более агрессивного, непредсказуемого и наплевательски относящегося к жизни, чем гвардеец. В рукопашной с красноперым – ты однозначно потеряешь лицо. И это не в плане морали, а в плане физиологии. Он даже мертвый будет ползти на тебя, чтобы убить, раскромсать, выпотрошить, а в наш век, после того, как патроны стали дефицитом товаром, рукопашные схватки становились не такой уж редкостью. В общем, у красноперых была какая-то религиозная замутка и еще плюс бесплатные стимуляторы и наркота для своих. Они чем-то напоминали секту, с непререкаемыми авторитетами во главе. В общем, ребята опасные, и я лично их стараюсь обходить стороной.

Следующая крупная военизированная структура – это чекисты. Их руководство вышло, как и у красноперых, из спецназа. Офицеры «Альфы» и «Вымпела», создали что-то наподобие комитета и руководили всей структурой коллегиально. Чекисты были малочисленны, но обладали различными техническими средствами и некоторыми скрытыми производственными мощностями. Мало того, ходили слухи, что топлива у них хоть жопой ешь и, следовательно, электричество у них есть. Чекисты имели оборудованные и скрытые подземные базы и поэтому не нуждались в столь серьезной обороне как красные или зеленые, а большое количество консервов и иного провианта давало им высокую степень автономии. В целом чекистов было мало, но авторитет у них был высокий. Иногда, кто-то из лидеров красноперых или зеленых погибал при странных обстоятельствах, и все знали, что это работа чекистов. Короче, альфачи, чеканы, ассасины (смешно да, игрушечку вспомнили?) так еще называли чекистов, имели авторитет среди населения и ведущих банд. Все знали, если что, то чеканы убьют любого, который попытается нарушить баланс сил. Вот такое политическое трио и мешало сплотить разрозненные территории бывшего Таможенного Союза. Группировки вояк, краснопёрых и чеканов не имели монолитных территорий, а располагались фрагментарно. Если попытаться изобразить на карте сферы влияния между этими вооруженными структурами, то мы получили бы лоскутное одеяло. Этот фактор также не играл на пользу централизации и неофеодализм процветал, несмотря на энергичные попытки централизации и упорядочения со стороны вояк. А ведь людям было плохо, так как кроме трех основных групп, имелись еще и иные мелкие, аморфные бандитские образования, которые зачастую платили дань либо военным, либо красноперым, либо чеканам, а иногда и тем, и другим, бессовестно обирая мирное население. К такому формированию принадлежу и я. Хотя я наемник, где платят, там и работаю. 

Ну, что-то я отвлекся. Начал за деньги, кончил за политику. В общем, деньги стали инструментом давления на народ. Просто если бы люди занимались бартером, они имели бы некоторую свободу. Но существовало одно НО. Все жители бывшего Таможенного Союза, повторяю, все поголовно, были обязаны платить налог именно деньгами, неважно доллары или евро, рубли или еще что. Если денег нет, то челу нужно было идти зарабатывать бабло. Иначе отъем имущества и рабство. Ну, и как вы уже поняли, деньги были во фракциях, а курсы валют устанавливали чеканы, так как дефицитные технологии и товары были лишь у них. И этим баблом-то и расплачивались новые феодалы за провиант, услуги и другие надобности. В общем, народ после крушения государства, так и не получил столь желаемую анархию и свободу. Люди получили вместо цепей колючую проволоку и раздирающую душу безнадегу. Ну и плюс мутации от радиации, мерзких хищников, спад рождаемости, каннибализм, зверства. Я могу этот список продолжать долго, но не буду вас утомлять. Скажу одно, очень был прав древнеримский комедиограф Плавт (да-да, я нихуя не быдло, а образованный человек) Homo homini lupus est (человек, человеку – волк).

 

ГЛАВА III. ЗАМАНЧИВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

 

Мысленно расписывая несуществующим слушателям за послевоенное устройство мира, я наконец-таки добрался по пыльным улицам города до здания Совета. Он находился в бывшем РОВД. Старые отметины от пуль говорили о том, что оно переходило из рук в руки несколько раз, когда пару лет назад, здесь шли нешуточные бои между обезумевшими бандами и полицейскими. 

В то время, самые хитрые и ловкие сидели на жопе ровно, наблюдая борьбу за место под солнцем. Народу, на радость бродячим псам тогда погибло несколько сотен. Трофеев и хабара было много – не знали куда складывать! Я во всём этом не участвовал, а ждал, когда закон природы покажет нам самого сильного вожака. Когда, наконец, он определился, я пришёл и предложил свои услуги наёмного вояки. Банда, в которую я вошел, стала именовать себя народной милицией, а верхушка назвала себя Советом. Ему подчинялись все и вся, ибо у них были патроны, оружие и провиант. Да и беспредел пресекался сразу. Людей перестали выкидывать из их лачуг, резать прямо на улицах и стрелять патрули ради старого ржавого калаша. Который, кстати, на рынке шёл по пятьсот рублей. Недорого, правда? Если предлагали тушенку, то калаш шел за половину ящика, т. е. за 20 банок.

Подходя к крыльцу, я наткнулся на двух своих знакомых, с которыми часто пересекался в кабаке. Они были в карауле на входе.

– Категорически вас приветствую, пацаны, – поздоровался я, прикуривая приму, как знак того, что я не пальцем делан и самокрутками не заморачиваюсь, – как обстакановка?

– Не трёт, не давит, – буркнул первый, долговязый караульный с кривым носом, с завистью посмотрев на мою «Приму», – там тебя Фёдоров искал, сказал, чтоб передали тебе.

– Да я к нему как раз и лапти вострю, – я с удовольствием выпустил дым вверх, уловив его завистливый взгляд, – какие слухи ходят, как живете-поживаете?

– Приходили туловища из Красного, – вклинился в разговор второй служивый с мощной квадратной челюстью и маленькими глазками, – не барыги и не оборванцы. Просидели в Совете почти 3 часа. Вышли недовольные какие-то. Мне эта херня не нравится. Очкую чёто.

– Да ладно, не кипишуй раньше времени, – я протянул открытую пачку примы караульным, и они взяли по сигарете, кивнув в знак благодарности, – а вообще, да, мутно это. Как бы пиздарез опять не нарисовался.

– Вот и я тебе о том же толкую, – поддакнул долговязый и несколько раз жадно затянулся.

Новость о гостях из Красного мне не понравилась сразу. Дураку ясно, что дорожки наши разошлись уже давно. Они сами по себе, мы сами. У них самодельные лаборатории амфетаминов и мини-завод патронов. У нас же всего лишь дорога, по которой трафик идёт. Если не получилось договориться с хозяином тракта о снижении цены за проход, то владельца можно просто устранить. Ну, а если есть возможность заминусить, то зачем платить? И чувствую я, что договариваться они не захотят, поэтому и вызывает меня Фёдоров.

Владимир Алексеевич Фёдоров, по кличке Кум, бывший полковник полиции, а ныне глава Совета, был высокого роста, почти лысый и всегда опрятно выглядел. Обычно рассудительный и спокойный, он мог, не задумываясь отдать приказ сжечь какую-нибудь деревню, если того требовала обстановка.

– Разрешите? – спросил я по-армейски, зная, что Фёдоров любил всю эту уставную хрень.

– Заходи, присаживайся, – Кум показал на старый деревянный стул напротив, – чай будешь?

– Да, не откажусь, командир, – я сел, положив ногу на ногу, – Владимир Алексеич, давай сразу к делу. Я же знаю, что ты не просто так меня к себе пригласил.

Пока его типа секретарша суетилась нам с чаем, гремя в соседнем кабинете ложками и кружками, мне поведали весь расклад, который был не очень оптимистичным.

– Два дня назад разведчики пришли с дальнего рейда по поискам дизельного топлива. И наткнулись эти ребятки на разбитую колонну зеленых. В составе колонны шёл тигр военной полиции, который почти не пострадал. Обшарив броневик, старшим группы была найдена папка с печатью Министерства обороны и грифом «совершенно секретно». В документах сообщается о том, что всё имущество в/ч 45882 отправлено в город Клин-6 на базу хранения и это крайний конвой.

– А имущество – это продукты питания, боеприпасы и снаряжение? – спросил я, прикидывая какие ништяки светят тому, кто доберется до этого хабара.

– Совершенно верно, – Кум достал папиросу и закурил, не забыв предложить мне, – также сообщается, что базу охраняет мотострелковая рота.

– Ты думаешь, что красноперые ещё не добрались туда? – спросил я, морщась от едкого папиросного дыма.

– Не знаю, – устало ответил Кум, – Клин-6 в ста километрах отсюда и красноперые далеко, а вот вояки близко. 

Подошла секретарша, неся поднос с двумя стаканами чая и блюдцем печенья. 

– Добро в любом случае надежно укрыто от нежелательных гостей, – я взял горячий стакан, с чуть темным кипятком с подноса секретутки и сразу отхлебнул. В желудке стало горячо, но во рту гадко. Не люблю чай без сахара.

– Именно, – Кум шумно хлебнул из стакана и потушил папиросу, – в общем если готов возглавить группу, добраться до места назначения и вывезти, все что возможно первый рейсом, то три дня тебе на подготовку.

– Есть условие, – я взял одну печенюшку и с удовольствием стал жевать местный деликатес, – часть добра отходит мне и моим диким гусям. 

– Лады. От меня с тобой пойдут лучшие и проверенные люди. Заходи, как будешь готов приступить. Медлить не стоит, если дело выгорит, то сможем подмять всю округу под себя, – сказал Кум и протянул руку для рукопожатия. 

Ударив по рукам с местным бугром, мы еще минут пять потрындели за жизнь.

Выйдя из Совета, я чувствовал, что моя голова просто гудит от избытка мыслей. 

«Дело опасное и не простое, а значит стоящее. И если все пройдёт как надо, я наконец-то смогу свалить с этих проклятых мест и не буду нуждаться ни в чём, а в этом мире нам надо не много: пожрать, поспать и не сдохнуть», – думал я, куря уже третью сигарету. 

Это был мой шанс, и я не должен его упустить.

 

ГЛАВА IV. ОТ ПАТРОНА, ДО ГАНДОНА

 

Дорога от Совета до рынка, на который я хотел зайти, проходила мимо дома моего знакомого. До войны он булочки возил, а сейчас стал видным командиром наемных головорезов. Кум попросил к нему зайти, дабы порешать за предстоящее дело. Но я предполагал, что тут не все так чисто, я прям жопой чувствовал какой-то непростой замут. Доказательством тому служил визит людей из Красного. 

Постучавшись в старую облезлую дверь и сделав пару шагов назад, я стал ждать хозяина. 

Его позывной – Филин, достался ему ещё со срочной службы в спецназе. 

Кто приперся он спрашивать не стал, видимо ждал меня, а незваные гости к нему и не заходят, потому что знают о роде деятельности хозяина этой хаты. 

– Заходи, – прохрипел Филин прокуренным голосом, – вискарей предлагать не буду.

– Да у меня есть чем заправиться, – ответил я, доставая из-за пазухи бутылку коньяка намародеренного ещё в самом начале БП в «Магните». 

– Ну, это другое дело, – хозяин халупы повеселел и засуетился на счет закусона. 

Разлив по сто грамм в мутные граненые стаканы, я изложил все то, что поведал мне Кум, хотя знал, что Филин и так в курсе всего. Мы выпили и закусили жареной свининой с пряностями. Да, а кто-то сейчас собачку кушает или соседа своего доедает, засоленного на чёрный день. Даже в аду для кого-то найдется место прохладней. 

– Я тебе сейчас большее скажу, друг, – Филин прикурил «Приму», щурясь от едкого дыма, – пацаны из Красного не смогли договориться с Кумом. Эти отморозки собрали всю округу чтоб нас задавить. Информатор доложил, что у них пятьсот штыков ну плюс минус ещё сотня с дальних деревень. Ещё есть информация, что им собрались помочь чекисты из Георгиевска. 

– Так я и думал, суки, – на меня накатилась какая-то злоба и желание сваливать отсюда, да побыстрей.

Чуйка насчет свалить – это основное качество наемника, которое обеспечит ему долгую жизнь, а не сделает его одноразовым гандоном. Да-да, вы не ошиблись, после БП даже контрацептивы были многоразового применения.

– Нас хотят слить чужими руками, понимаешь? – запальчиво зашептал Филин, и его шрам, пересекавший правую бровь, щеку и лоб, чуть побледнел. 

– Надо валить отсюда и поскорее, – Филин завелся не на шутку, – Кум продержится какое-то время, но осилить их не сможет, и ты это знаешь! Они пленных не берут!

Я уже понял, на что Филин намекает, да какой там – мордой тычет, и был с ним согласен больше чем полностью. Оставаться здесь – значит лечь тут со всеми в одну яму, да и из той выкопают странники и съедят.

Было отвратительно понимать, что возможно так и будет, и меня, живого, умного и красивого будут жрать как какую-то падаль. Трясущимися руками рвать мое мертвое лицо, разбивать череп молотками и выскребать мой мозг и черепной коробки.

«Я хочу, чтобы меня кремировали!» – со злостью подумал я, но, тем не менее, не потерял нить разговора. 

– Предлагаешь валить, – стараясь сохранить спокойствие, спросил я, хотя понимал, что вопрос сугубо риторический, – кинуть Кума? 

– А что нам делать то, блять? – Филин стал заводиться, – идти в Красное и встать на их сторону? Да нас просто вздернут, даже стрелять не станут, потому что патроны нынче в цене! 

– Кум надеется, что мы успеем вернуться и поможем отбить штурм, – продолжал я размышлять вслух, прикуривая сигарету, хотя у меня перед глазами стояли толпы голодных, обезумевших полулюдей-полузверей. 

Это в мирной жизни бомж был безопасным существом, после БП странники представляли серьезную угрозу. Жуткие пораженные радиацией мутировавшие организмы, быстрые, сильные, способные предугадывать действия своих будущих жертв. Странников даже собаки боялись. Это о многом говорит, так как наши нынешние собаки – больше похожи на крокодилов. 

– Я знаю, но ты представь, какой подгон им сделают чекисты – Филин ударил кулаком по столу, и пустые стаканы чуть подпрыгнули, – у них же и минометы и тяжелое, да и БТРы с полным БК! У Кума нет шансов продержаться и неделю! 

– А если Клин-6 даст нам всё тоже самое, а может что и посерьезней, – предположил я, не хотелось мне так круто менять хозяина, так как я был достаточно консервативен, как и все основательные люди, – мы сможем тут всех раком поставить! Заживем ещё лучше, а кинув Совет, мы прём в неизвестность!

– Да хуй с ним, с Советом этим, – шептал Филин, приблизив свое лицо к моему и дыша перегаром и нечищеными зубами, – рано или поздно нас зачистят. Эта дорога нужна многим, а мы на ней как бабка с тележкой в метро! Не пидоры из Красного, так кто-нибудь другой. Я тебе говорю, валить надо, валить!

Мне почему-то стало смешно, когда я представил Кума в платочке с тележкой, который со злой мордой пытается попасть в вагон метрополитена. 

– Ладно, – я улыбнулся, так как образ Кума в виде бабки был более чем забавен, – бери своих, самых резких, а я возьму своих. С нами пойдут только проверенные волки, и в полный курс дела их не вводим, от греха подальше. Пусть думают до талого, что это задание Совета, и мы его выполняем. Увидимся через три дня у Кума. Бывай, братан! 

– До встречи, – сверкнул глазами Филин. 

Мы встали, обнялись, и я вышел на улицу. Шёл мелкий, противный дождь, выли псы на окраинах, а на душе скребли кошки. 

«Вроде бы вот он, шанс свалить отсюда при барахле и зажить на новом месте, став местным царьком. Но с другой стороны, все это может оказаться дорогой в один конец. Хотя… Да плевать! Все равно хуже, чем сейчас уже не будет. Жизнь в этом мире порой гораздо страшнее смерти, да и сдохнуть от пули – не самая жуткая смерть в наших-то краях. Посмотрим, что там будет дальше…» – вереница мыслей пролетела в моей голове, и практически сразу меня накрыло спокойное равнодушие. Я все решил, осталось действовать.

С такими мыслями я и дошел до местного торжища. Рынок был самым многолюдным местом моего города, хотя нет, поселка городского типа. Здесь решались все мелкие торговые делишки между барыгами и остальной шушерой, которая была рада и коту в мешке. Купить и толкнуть можно было всё: от патрона до гандона. За торговое место все без исключения платили, кроме барыг, которые скидывали товар, принадлежащий Совету. 

Мне необходимо было пополнить запас свечей, спичек и крупы. То, что я намародерил, я не тратил, так как это был неприкосновенный запас. Из всей трёхкомнатной квартиры жилой комнатой служила лишь одна. Все остальные помещения были импровизированным складом. Одних сигарет блоками было полкомнаты. Остальная половина была заполнена бутылками с водкой, виски и коньяком. Кроме своих опьяняющих воздействий, это ещё и своеобразные лекарства, не стоит об этом забывать. Все, что касается медицины, у меня находилось в схроне на конце города. Потому что воняет это дерьмо нещадно, а я с детства не любил запах больниц и аптек. В квартире находился необходимый минимум, чтоб не сдохнуть от ангины, зубной боли, поноса (нужное подчеркнуть) или зашить раны, если в деле не подфартило. Остальные помещения были забиты до отказа продовольствием и боекомплектом. Мне хоть и выдавал всё необходимое Совет, излишки я складывал в свою крепость. 

«Мда, жаль все это бросать… Хотя если выгорит с Клином, то умножу свои богатства сторицей. Нельзя привязываться к вещам, а то и так в слепого крота превратился…» – подумал я, но на душе было противно от того, что все мои богатства, если что случись, достанутся левому Ваську, палец о палец не ударившему. 

Проходя между лавками торгашей можно было встретить и не местных. Им разрешалось торговать на городском рынке, но плата была вдвое больше. Пришлые торговали тут рыбой, мясом и людьми. В основном людьми. Лучшие торговцы «живым мясом» были из этого, так нас уже заебавшего за эти дни, Красного. Барыжили конечно же бабами и реже детьми. Хотя и продаваемые девки порой были тоже малолетками, да и молодых мальчиков нередко брали, чтобы использовать как баб. Ну, вы не маленькие, понимаете, что в наше время мораль упала ниже плинтуса. Даже голова иной раз кругом идет. Откуда все эти пидарасы и педофилы повылазили. Ненавижу их, блядей. Но увы и ах, так сказать: о времена, о нравы. В общем, на красивых девочек и мальчиков цена была в 3–4 раза выше. Конечно, всем хочется потыкать в свежее и молодое, не потрепанное жизнью и хуями, мясо. Судьба товара ожидала разная. Можно было попасть к богатому наемнику или члену Совета (на член, хе-хе) и жить гораздо лучше, чем раньше, а можно и к отморозкам загреметь. Тебя или заебет толпа грязных, заразных мужиков или перепродадут дальше. Короче, как повезёт.

Когда-то я тоже покупал себе наложницу. Здоровая, красивая, стройная девка, лет 16–18 с голубыми, как мирное небо, глазами. Я старался хорошо к ней относиться и не заёбывал лишний раз и в прямом, и в переносном смысле. Знаете, наемнику иной раз и хер тяжело поднять. Тем более, не нужно было самому готовить жрать, латать снарягу и убирать за собой дерьмо. Когда меня не было дома, она любила открывать окна и проветривать квартиру, хотя я ей запрещал это делать. И как-то раз недоброжелатели кинули мне в открытое окно РГД-5, ну или еще что-то там. Но точно не эфку. Наложницу посекло осколками чуть больше чем полностью, ну и как вы понимаете, она окочурилась там же, от обильной кровопотери. Хорошо, что эти суки не кинули коктейль Молотова, а то бы все добро пропало. Бабу жаль, конечно, но их на рынке навалом, чего не скажешь о материальных ценностях, которые я наживал непосильным трудом. Самое забавное, я только через две недели домой вернулся. Запах я почувствовал ещё на подходе к дому. С тех пор я рабынь не покупаю, а живу один и не завожу близких друзей. В этом мире их просто не может быть.

– Эй, уважаемый, – барыга в грязном камуфляже и серой арафатке на шее окликнул меня неприятным, скрипучим голосом.

Остановившись около палатки, где, по-видимому, содержались рабы, я оглядел торгаша с подошв до макушки. Предо мной стоял типичный продукт эпохи. Приземистый, чуть полноватый, с двойным подбородком и лысый, как от лучевой болезни, барыга мне сразу не понравился. Не знаю, кто он был по нации, но ни на хача, ни на русака похож не был. Но то, что он был из Красного, это было сто процентов. Злые маленькие глаза на чистом, безбровом лице и слащавая улыбка. Прохаванный барыга, одним словом. 

– Слушаю внимательно, – я уставился ему в глаза своим неотразимым взглядом, ясно представляя, как втыкаю ему в брюхо штык нож и резко дергаю вверх, вспарывая брюхо и вываливая его ливер на грязную землю. 

Работорговец был не местный и не знал, чем пахнет наша встреча. Торгаш оживился и, приблизившись, задышал мне в лицо перегаром и какой-то тухлой поганью.

– Товар что, надо, – зашептал, чуть пригнувшись, торгаш, – мальчик, молоденький, никем не юзаный, очко розовое как у младенца. 

Насколько мне был омерзителен этот человек, пытавшийся мне впарить для плотских утех мальчика, лишь Сатана ведал. До БП я ненавидел пидаров, а если это педофил, то был готов убивать голыми руками. С наступлением конца цивилизации я ни на йоту не изменил своих пристрастий ненавидеть сексуальных извращенцев. В конце концов, почему я должен мириться с окружающим меня скотством. 

«Ну, я тебе сейчас, сука, задам, членосос!» – мысли судорожно пролетели по нейронным связям, и план родился мгновенно. 

– Че в натуре?! – я сделал удивленное и обрадованное лицо. – Давно ищу себе на хер свежий чехол, продемонстрируй, оценю, а там и поговорим. 

В глазах работорговца загорелся алчный блеск. Он чуть не вприпрыжку, радостный побежал к палатке, постоянно оглядываясь и давя свою противную улыбку, из которой выглядывали гнилые, черные зубы. 

Зайдя в палатку, я сел на раскладной стул для гостей и, закинув ногу на ногу, закурил. Я стал ждать показа товара лицом, хотя обычно смотрели другие места.

– Вот он, – барыга дал подзатыльник мальчонке лет десяти и стал судорожно расшнуровывать его штаны, дабы показать те места, которые он расхваливал три минуту назад. 

В палатке было еще пять малолеток, которые со страхом смотрели то на меня, то на барыгу. Кто из детей был какого пола трудно было понять. Дети, одним словом. Несчастные маленькие человечки, попавшие в лапы зверью. 

«Ну ты и пидарас…» – стараясь сохранить довольное лицо подумал я, продолжая курить свою «Приму». 

– Вот, – барыга нагнул мальчика, показывая мне его розовые булки. Торгаш аж вспотел и то и дело поправлял мокрую от пота арафатку. 

– Не беру, – сказал я, встав со стула, – извините, уважаемый. 

Барыга так и застыл в оцепенении. Понимаете, сегодня был понедельник, а так как все барыги суеверные, то считалось, что как в понедельник дела пойдут, так и неделя пройдет. По сути, своим отказом я накликал на него неудачу. На это и был расчет. Он же не знал, кто перед ним. 

– Товар смотрел! – истерично закричал торгаш. –Давай торговаться, сука!!!

Что было сил, с правой, я ударил в раскрытую гнилую пасть работорговца. 

Послышался смачный звук разбиваемых губ и выбиваемых зубов. 

– Где ты суку увидел? – присев и с наслаждением глядя на лежащего, обескураженного барыгу, зашептал я. – За базаром следи!

Барыга, наконец, понял свою ошибку. Облом с покупкой вывел его из себя. Сам виноват, сболтнул лишнее. Предъяв ко мне никаких, даже если будет правеж, то торговцу молодым мясом вряд ли получится доказать, что я действовал не в рамках. Он оскорбил, я ударил. Все по понятиям. Но если хочешь мести, бери нож, выходи с обидчиком один на один и разбирайся как мужчина. Но эта мразь не выйдет на меня, а выставить бойца у него не получится, ведь он не в Красном. 

Больше бить торгаша я не стал, так как было бы уже не по закону, и вышел из палатки. Не знаю, что на меня нашло. Захотелось хоть как-то наказать всю ту мразоту, которая меня окружает. 

«Если когда-нибудь буду главой города, всех пидаров и педофилов сожгу живьем!»

Без приключений купив гречневой крупы, пропаренного риса, свечей и дорогих охотничьих спичек я, наконец, вернулся в свою конуру. Из головы не выходила картина напуганных малолеток, их затравленные взгляды и покорность судьбе. Было настолько мерзко на душе от бессилия хоть что-то изменить, что, наплевав на режим, я опять потянулся к бутылке.

«Мразь! Ублюдок!» – думал я со злостью о работорговце, отхлебывая прямо из бутылки дорогой по нашим меркам коньяк Арарат. 

Понимая, что возможно с задания не вернусь, я прекратил скаредничать и экономить. Так всегда. Копишь, корпишь над каждой спичкой, складываешь добро в аккуратные стопочки, радуешься прибыли, понимая, что это твое добро, твое будущее. Каждый блок сигарет, каждая коробка с тушняком и пойлом – это твое и только твое богатство, о котором некоторые лишь мечтают. Приятно, Дьявол меня побери, ощущать себя защищенным от голодной смерти и кушать не собак и мертвечину, а нормальную человеческую еду. 

Подогрев тушёнки прямо в банке, я с аппетитом закусывал коньяк сухарями, которые обмакивал в жир. 

«Вкусно. Как же приятно утолять голод и закусывать пойло такой божественной едой!» – думал я, с удовольствием втягивая ноздрями аппетитный, мясной запах. 

Вдруг меня накрыло. Я старался не вспоминать свою прошлую жизнь, но воспоминания приходили часто, и не всегда я чувствовал радость с их приходом. Взяв сигарету, я лег, как был, в пыльной горке, на диван. Сигаретный дым в тусклом свете свечи поднимался к потолку, навевая воспоминания событий десятилетней давности… 

———————————-————————————

Натовские караульные нещадно курили и ржали как наркоманы. Дым от канабиса чувствовался метров за сто. В огневой точке было двое, оба светлобородые, невысокие крепыши, в черных вязаных шапках. Они о чем-то увлечённо пиздели своими тонкими, скрипучими голосами. Один, с М-4, перекинутой за спину, отошёл в сторону и, угорая от какой-то шуточки пулеметчика, стал ссать, имитируя еблю. 

– Англичане, походу, – прошептал, глядя на меня, Старк, – Гусь, готовься. 

Я кивнул и, злорадно улыбаясь, прицелился из РПГ-7 в двух британских ебланов, которые, по всей видимости, уже не вернутся домой попить чайку и покушать своей ебучей овсянки. 

По рации послышался хриплый от волнения голос Москвича. 

– Начали! – махнул мне Сергеич. 

В темноте глаза моего командира отделения сверкнули злостью и предвкушением боя. Рядом, с каменным лицом сидел Крест. Его руки чуть дрожали, когда он держал отжатый у хохлов новенький калаш в обвесе, с трех точечным ремнем и с каликом. Он трясся над своим сокровищем, чем постоянно вызывал мою улыбку. К слову мы, гранатометчики, смотрели на обычных штурмовиков, как на говно. Ну, это и не мудрено. РПГ так ебнет, что мало не покажется. Ты чувствуешь себя богом войны. После каждого выстрела накатывает такой приход, что аж руки покалывает от удовольствия, а мурашки бегают по телу, как будто красивой бабе засадил. Да что там говорить. Простой пехтуре не понять, что такое сносить людей пачками. 

Грохот выстрела из РПГ нарушил ночную тишину, нет, уничтожил ее безвозвратно. Практически синхронно с моим прозвучали еще два гранатометных выстрела с других концов села. Наши группы пошли на штурм одновременно. Так решил Москвич. 

Снаряд с протяжным гулом, прочертив небольшую дугу, лег аккуратно в новенький бельгийский М-249. Раздался взрыв, короб пулемета отбросило вправо вместе с верхней частью туловища пулеметчика. Мешки с песком расшвыряло метров на пять. Один мешок, отлетев влево, ударил ссущего, чуть пригнувшегося от неожиданности караульного британца в спину. Мы вскочили, рванув вперед, и практически сразу раздался сочный, звонкий взрыв. Одного стрелка из нашего отряда отбросило назад как тряпичную куклу.

– Клеймор, походу, вот сука, – крикнул Старк, – смотрите под ноги, парни!

Вдалеке были слышны звуки выстрелов, в основном одиночные и одна длинная очередь, которая оборвалась вместе со звуком взрыва.

Второй натовец, которому не дали нормально справить малую нужду, пробовал ползти и одновременно пытался достать из набедренной кобуры свой браунинг. Старк, бежавший впереди, ногой выбил у британца из руки пистолет и, вставив ствол автомата раненому в рот, выстрелил. 

– БЕГОМ, БЛЯТЬ! – опять закричал Сергеич. 

Впереди, в большом дворе, виднелись два черных «Дефендера», к которым из ближайшего бревенчатого одноэтажного дома бежало три фигуры.

– Отсекай огнем! – скомандовал Старк покемону. 

Пулеметчик шлепнулся в грязь, и раздались короткие очереди из ПК. Один брит упал, другой залёг и стал поливать нас огнем. Третий захромал, но все-таки добежал до «Дефендера» и, не закрывая дверь, рванул с места. 

– Вали его, Леха, уйдет, – что было сил крикнул я пулеметчику, перезаряжая РПГ. Крест, с глазами как у филина ночью, запнулся, пизданувшись в грязь лицом, звонко ударив свой коллиматор, над которым всю дорогу трясся как монашка над пиздой. Раздалась длинная очередь и стартанувший «Дефендер» вдруг резко свернул с дороги и врезался в угол соседнего дома. Водила, ударившись о лобовое стекло, вывалился из салона и затих. 

Залегший англичанин короткими очередями заставил нас прижаться к земле. 

– Гасите его уже, блять! – продолжал командовать Старк.

Все отделение сосредоточило огонь на лежащем сыне Альбиона, который, перекатываясь в грязи, палил в нас. В конце концов, РГД, которую кинул Старк, отбросила британского Рэмбо, вскочившего и пытающегося было убежать от неминуемой смерти, на стоящий «Дефендер». Пулеметчик дал еще одну короткую очередь, и голова британца лопнула как арбуз, вместе с покрышкой колеса. 

Натовцы, бойцов восемь, некоторые голые по пояс, успели выскочить из дома. Попав под шквальный огонь нашей группы, британцы не стушевались и, рассредоточившись во дворе, стали вести беглый огонь по нам. Некоторые забаррикадировались в доме и стали огрызаться из окон. Я, наконец, определился с целью и РПГ в моих руках сочно ухнул. Часть стены избы раскидало по двору, а в полуразрушенной хате кто-то громко завыл от жуткой боли. 

– Грену в окно! – снова раздался приказ Старка, и один из наших, привстав на одно колено, метко швырнул гостинец в окно, но тут же упал, задергавшись в конвульсиях и надсадно захрипев. РГД, ударившись о раму, отлетела в помещение и взорвалась. 

Пулеметчик же совсем разошёлся и, прижимая очередями из пулемета бриттов к земле, истошно орал матом. Двое или трое англосаксов, отчаявшись добраться до тачки, уходя от пуль, забежали в сарай. Тут же сориентировавшись, я опять пизданул из РПГ. Снаряд, пробив хлипкую стенку из досок, взорвался уже внутри и разметал утлую постройку. Доски и бревна разлетелись метров на десять. Среди деревянного крошева мелькнул голый торс и оторванная рука с М-4. Меня пробрал дикий ржач, я чувствовал себя непобедимым, а все тело было легким как пушинка. Настолько мне вставляло сносить из своей шайтанки всех и вся. Глаза заливала кровь. Даже и не знаю, откуда прилетел подарочек. Когда я работаю с РПГ, я вообще плохо соображаю по поводу окружающего мира, настолько я погружаюсь в атмосферу ада, который несет противнику мой гранатомет. 

Наконец, не видя достойных целей для шайтан-трубы, я, бросив РПГ, взял автомат и присоединился к травле английских лис. Мы их тогда плотно прижали к земле, этих британцев, которые какого-то хера забыли в окрестностях охваченного пламенем гражданской войны Донбасса. Через некоторое время у англичан кончились патроны, и лежавшие во дворе бритты не могли поднять даже голову. Один, видно старший, что-то начал орать на своем. 

– Не стреляйте, они сдаются! – скомандовал довольный Старк и подмигнул мне.

 

ГЛАВА V. В ПОЛЕ, ДВЕ ВОЛИ

 

Проснулся я под утро от стука в дверь. Во рту был мерзкий привкус от выпитого коньяка и жирной, мясной пищи на ночь. Вся видавшая виды горка была в пепле, а на грязном полулежал маленький истлевший окурок. 

«Надо завязывать засыпать с зажженной сигаретой…» – подумал я в который раз, хотя если суждено утонуть, тебя не повесят. 

Голова была чуть тяжела, но от качественного пойла и хорошей закуси башка с бодуна не трещит. Алкоголь на утро дает какую-то моральную опустошенность. Есть, конечно, вариант тут же продолжить день, накатив сто граммов, но это путь в никуда. Будучи человеком действия, я пил нечасто и старался прикладываться к стакану лишь после всех сделанных по дневному плану дел. Но как же с утра не хочется опять окунаться в это осточертевшее дерьмо. Всю жизнь так. Сколько себя помню, я работал, ну ясно – не на заводе, однако самым для меня сложным было прийти в себя утром. Как же хорошо спать и не быть. Просто не быть, не видеть сны, ничего не делать, просто раствориться в океане спокойной расслабленности и покоя. 

Забавно, а ведь на таких воззрениях построена вся религиозная философия индусов. Эти чуваки всерьез полагают, что цикл перерождений из насекомых в животных, а потом в людей – это мучение. У этих долбанных черножопых обезьян, которые в кино весело пританцовывают, а в жизни голодают как собаки, считалось, что лишь священники-брахманы могут умереть насовсем и воссоединиться с Брахмой. Ну, с этим ебучим вселенским Богом. Блять, а они не слишком то и не правы. Хотя, о чем это я. Индии уже нету нихуя.

Стук в дверь настойчиво повторился уже с какой-то злостью.

– Кого там пизда принесла? – крикнул я раздраженно, не вставая с дивана, но, однако, достав из-под подушки АПС. 

– Гусь, – раздался знакомый голос, – тебя в Совет вызывают. 

«Вот нихуя себе. Неужто Кум решил переиграть с Клином. Вообще не к месту…» – мысли забегали как тараканы, принося с собой сожаление и какое-то горькое разочарование. 

Только теперь я понял, что вылазка в Клин – это мой единственный шанс что-то изменить в своей жизни. Мне настолько осточертел этот город, руководство Совета, моя конура, доверху набитая добром. Я хотел отсюда уйти, нет, убежать. Мне все здесь надоело до горькой изжоги. Меня здесь ничего не держит. Я хочу поменять свою жизнь, пусть даже это и связано с риском погибнуть. 

– Головой попробуй! – порекомендовал я посыльному. – Замок испортишь, я выйду и ебало тебе сломаю!

После моих пожеланий, которые, к слову, были основаны на реальных событиях, возня за дверью прекратилась. 

– Выйду через десять минут, – нехотя поднимаясь с кровати, добавил я, – покури пока.

– Пусти хоть чаю попить, – отозвался голос бойца с погонялом Молодой, – из-за тебя завтрак пропустил. 

– Перетопчешься, – заворчал я, заходя на кухню, – вас пусти чаю попить, все нахуй сожрете, голода ебаные. 

За дверью недовольно заворчали, но предъяв не поступало, и я, плеснув в синий пластиковый таз воды, стал с удовольствием умываться. На стене висело небольшое треснутое зеркало. Подойдя к нему, я стер с него пыль и взглянул в отражение. На меня смотрел усталый 40-летний мужчина с чуть опухшим лицом, но с правильными чертами. С меня хоть патриотические плакаты рисуй. Высокий, поджарый русак с крепким загривком и пронзительными, голубыми как небо глазами. На узких скулах была небольшая светлая щетина. Шрам над верхней губой говорил, что не все было гладко в моей жизни. Светлые волосы аккуратно пострижены на армейский манер. Правое ухо сломано – следы так и не начавшейся карьеры вольника. Сколько себя помню, бабы всегда проходу мне не давали. Даже вроде и дети где-то есть. Подумав о том, что я стал причиной рождения новой жизни, которую с моей подачи выдернули из бесконечного блаженного небытия, меня охватило тень сожаления. Сейчас жизнь на райскую совсем не походила.

«Ты охуителен!» – я ткнул пальцем в отражение и попытался улыбнуться. 

Улыбка вышла жалкой и кривой. 

«Ты умен, быстр и удачлив, – продолжал я себя взбадривать, – все сдохнут, а ты будешь жить! Ты победитель! Все пидарасы, а ты Д’Артаньян!» 

Настроение резко пошло вверх. Мне почему-то вспомнилось мое детство, которое я провел в Великом Новгороде. Жили мы всей семьей в деревянном бараке. Ссал я в умывальник, а срать естественно приходилось ходить на улицу, в старый, деревянный, покосившийся сортир, который вонял дерьмом на всю улицу. Было конечно не в жилу, особенно зимой. Холодно и страшно. Но, с семи лет по большой нужде ходить приходилось именно туда, так как я был крупным пацаном, да и зашкварно как-то срать дома в горшок. Когда я сидел и давил из себя экскременты, то всегда казалось, что сейчас во двор вползет чудовище. После таких мыслей сралось быстрее. Однако постепенно я находил утешение в мыслях, что если придут монстры, то они сразу попрутся в барак и будут жрать соседей алкашей и отчима козла, а меня не тронут, потому что мне везет, и я не рожден, чтобы сдохнуть в говне. С малых лет я знал, что у меня великое будущее, ну, по крайней мере, в сортире меня точно не замочат. Мог ли я предположить, что через тридцать лет, смерть людей во время дефекации будет не такой уж редкостью. В памяти мелькнула грязная, в кровавых струпьях бородатая морда с оскаленной пастью. Мутные, алчные глаза бешеного зверя, который раньше был человеком, казалось, смотрели прямо в глубину души. Странники не дремлют, они походу, суки, вообще не спят, и зачастую по ночам рыщут в населенных пунктах, хватая и унося добычу – собак, овец, детей и взрослых. Ну, короче в наше время срать в ведро не зашквар даже для большого дяденьки. 

Взяв старую зубную щетку, я обмакнул ее в зубной порошок и, морщась от резкого мятного привкуса, стал чистить зубы. Чистил очень тщательно. В наше время мало специалистов, которые приведут ротовую полость в порядок, а я не хотел мучатся от зубной боли, как половина взрослого населения моего долбанного городишки. Оскалившись, я с удовлетворением взглянул на свои ровные, чуть желтоватые зубы. Потом сняв домашние кроссовки, в которых уснул как мудак, я помыл ноги в воде окрашенной зубным порошком. 

«Кайф!» – с наслаждением подумал я. Вытерев насухо ноги, я отметил, что с такими ногтями как у меня на ногах, можно уже смело лазать по деревьям. 

«Потом подстригу!» – отмахнулся я, так как времени уже было в обрез. 

Достав чистые носки и запасные, начищенные армейские ботинки с высоким берцем, я почувствовал себя почти счастливым. Наконец, зайдя в темный сортир, где вместо унитаза была дыра, и остро ощущался запах аммиака, я осторожно помочился в помойное ведро. 

Ну, вот и готово. Налив домашнего, чуть подслащенного квасу я выпил залпом весь стакан и с удовольствием закурил. Приятное чувство наслаждающегося жизнью тела подняло настроение еще больше. Не вынимая дымящуюся сигарету изо рта, я, засунув в набедренную кобуру Стечкин, вставил в ножны штык нож и, прихватив АКС, уверенно шагнул к двери.

Гусь, – посыльный, сидевший на корточках на грязной лестничной клетке, встал и, бросив окурок от самокрутки, растоптал его облупленным сапогом, – тебя там Кум ждет, к нему какой-то толстый хер пришел, говорит ты типа по бесу опиздюлил ихнего барыгу. 

«Ихний, егошний, вообщем, ездиют. Как вы меня заебали грамотеи…» – подумал я, всем своим видом показывая, что срал я на всех и мне похуй. 

– Гусь свинье не товарищ, – бросил я коротко кумовскому посыльному. 

Быстро спустившись, я уже через минуту вышел из подъезда, чуть кивнув дежурившему подле входа жильцу с двустволкой. 

– Там, короче, вся кодла красновская возмущается, –тяжело дыша тараторил посыльный, идя позади меня, – на правеж тебя требуют. 

Старательно обходя грязь, я шел по грязной дороге, устланной старым, рассыпавшимся асфальтом думая о том, что не все бывает в жизни, как планируешь. Удар в грызло мерзкому торговцу рабами может обойтись очень дорого. В жизни вообще красивые жесты стоят не дешево. Но понимаете, бывает, что по-другому ты просто не можешь поступить, иначе твое Я будет грызть тебя всю жизнь. Ведь если врагов можно уничтожить, а непривлекательно место, зараженное радиацией или кишащее странниками можно покинуть, то от себя никогда убежать не удастся. 

Пока мы шли в Совет, Молодой, шедший позади, болтал без умолку, чем стал меня неимоверно бесить. Вообще, к сорока годам я стал жутко раздражителен, и на молодых бойцов смотрел свысока. Ну, посудите сами. Уважения к старшим нет, наркоту потребляют без остановки, пока блевотина не полезет из всех щелей. Штаны подворачивают как петухи, а не заправляют в берцы как нормальные люди. Когда идет штурм, эти дети эпохи могут внезапно кинуться грабить и баб трахать, а пленных без допроса будут потрошить. Расстреливай – не расстреливай, им похуй. Мне как-то один в открытую сказал, что именно мое поколение всю жизнь им обосрало. Что я могу сказать. Возможно, парнишка и прав был. Если бы я и мои одногодки в свое время не вели себя как мудаки, а взяли в руки оружие и свели бы кремлевских уебков в подвалы, может, и не было бы вокруг всего этого дерьма. Хотя, что я мог сделать в 2020, когда наступил ядерный апокалипсис? Да в сущности ничего. Ведь Армагеддон наступает не тогда, когда вырастает первый ядерный гриб. Большой пиздец появляется задолго до этого, и возникает, прежде всего, в головах людей. 

Наконец, пройдя привычный маршрут длинною в километр, я оказался на пятачке перед зданием Совета. В глаза бросился сидящий на стуле хмурый Кум и его телохранители, которых он набирал из бывших морпехов северного флота. Бодигарды главы Совета, крепкие рослые русаки, в черных беретах на которых красовался, почему то, красный флаг, зыркали по сторонам, держа свои АКСУ наготове. Смею заверить, морпехи те еще пидарасы. Не дай Бог, к ним в допиздецовое время попасть на кичу. Будучи в карауле вели они себя хуже комендачей, а амбиций у них было, наверное, больше чем у краповиков. 

На небольшой площади, где обычно Кум устраивал суд, собралось человек пятьдесят. Все увлеченно орали и спорили. Особо выделялись гости из Красного. Их отличительной особенностью было повальное ношение шейных платков-арафаток, ну и наглость естественно. Еще бы, блять, вот-вот за них должны были вписаться чекисты и завезти всяких приблуд – ПНВ, тяжелое вооружение, боеприпасы, жрачка. Ну, типа это не для того, чтобы окучить нас, а для обороны от красноперых, которые хулиганят в ста километрах южнее нашей трассы. 

«Ага, блять, хули дурочку включать. Все сразу поверили. Нас скоро ебошить будут. Все это знают. Но, сука политика, она даже в наше время осталась прежней и была ничуть не чище пизды вокзальной проститутки…» – подумал я, глядя на заткнувшихся вокруг меня гостей из Красного. Палец инстинктивно перевел режим АКС на автоматический огонь. 

Молодой быстро пересек пятачок и, подойдя, что-то зашептал на ухо Куму, показывая в мою сторону. Тут же я поймал раздраженный взгляд главы Совета.

«Хули ты на меня смотришь, мудила, блять. Ведешь себя как шлюха. Надо вырезать всех гостей из Красного, а потом сжечь и сам рассадник смуты, пока у них нет тех подарков, которые смешают нас с говном!» – подумал я, с горечью понимая, что валить отсюда надо по любому.

Только вот, возможно уже не получится.

– Руслан Сергеевич, – обратился ко мне Кум, – тут на тебя жалоба поступила. 

Вокруг все опять заорали как полудурки. В толпе мелькнула физиономия барыги, которому я выбил зубы. Торгаш заметил меня и сразу смешался с толпой. 

– И в чем предьява, командир? – стараясь сохранять спокойствие, спросил я и прикурил «Приму». 

– Один купец пожаловался на тебя, – Кум зажал ноздрю и смачно высморкался на желтую траву, – говорит, ты ему зубы выбил. 

– И все? – спросил я, издевательски улыбаясь. – Так ведь я не только ему грызло сломал, я его еще и обоссал!

Вокруг опять возбужденно заорали, а телохранители Кума заулыбались, глядя на то, как я в своей обычной манере посылаю весь мир нахуй. 

–Тише, блять! – раздраженно крикнул Кум. – Так ты признаешь обвинение в беспределе и нарушении правил гостеприимства? 

– Командир, ты же знаешь, что я не люблю оскорблять человека, – я выдохнул табачный дым вверх, с удовольствием ловя завистливые взгляды окружающих, которые жадно смотрели на настоящую сигарету, – он меня назвал сукой, и я из гуманизма не стал порочить его честное имя, а просто дал ему один раз в поганую пасть. 

Вокруг опять зашумели, а Кум стал шептаться со своим заместителем по юридическим вопросам, который, как и до БП, представлял собой скользкого типа в очках, с папкой на перевес, в которой по слухам вместе с документами находилась пластина от броника. 

– Уважаемый гость, – Кум наконец обратился к потерпевшему, который нехотя вышел на открытое пространство, которое использовалось для судебных дебатов, – это правда, что вы назвали одного из моих командиров сукой? 

Барыга, чье ебло я сломал вчера, нехотя кивнул головой. 

Вообще в наше время суд проходил по упрощенной процедуре. Брались показания, а если были противоречия, то проверялось все очень просто. Полиграф был у каждого уважающего себя судьи, и пиздеть было себе дороже. Ложный донос карался очень лаконично – смертью. 

– У меня вырвалось, господин судья, но ваш человек не имел права меня бить, так как по законам Торговой Федерации, за такое оскорбление следуют публичные извинения и небольшой штраф. 

Барыга достал замусоленную книжку и показывал пальцем на страницу. Кум же, видя, что дело принимает неприятный оборот, сморщился, понимая, что дело пахнет дипломатическим скандалом. 

– Что ты хочешь от нас? – спросил Кум, глядя на барыгу. 

– Я хочу поединка! – визгливо крикнул барыга. –Пусть твой человек ответит в поле. 

Слушая краем уха требования терпилы, я уже искал глазами в толпе того бойца, который попытается выпотрошить меня. Ведь ясен пень в ясный день, биться будет не это педерастическое чучело, возмущенно визжащее на суде. Торгаш может лично лишь потрошить куриц у себя во дворе или пальцем ковыряться в чужой жопе. 

Кум вопросительно взглянул на меня. Кивнув в ответ, я снял автомат и протянул его подошедшему ко мне морпеху. Немного повозившись, я отстегнул также и пистолетный ремешок, передав его вместе с АПС тому же хмурому бодигарду, у которого в глазах было видно предвкушение близившегося шоу. 

– Кого ты хочешь выставить вместо себя? – спросил у торгаша Кум, подняв левую бровь. – Или будешь сам мстить? 

Бодигарды и все наши заулыбались удачной шутке главы Совета, а терпила работорговец скривил рот с опухшими губами. 

– Мой человек будет мстить! – крикнул барыга и быстро затесался обратно в толпу своих. 

Между тем, я снял разгрузку и остался лишь в горке с одним штык-ножом для калаша. На поединках использовали только их, так сказать для унификации процедуры.

Наконец из толпы неторопливо вышел выставленный против меня боец. Он был лет тридцати, небольшого роста, в чистых берцах с высоким толстым протектором. Грамотный камуфляж иностранного производства выдавал в нем ценителя понтов. Черные, стриженные волосы и нос говорили о том, что он то ли еврей, то ли армянин. Черноволосый легко и профессионально перебирал пальцами штык-нож, неотрывно глядя на меня, как бы оценивая свою будущую жертву. 

Мое сердце учащенно забилось. Этот ножевик не прост, ох не прост. Знаю я таких. Стрелять не умеют ни хера, но с холодным обращаются как боги, да еще и в рукопашке сильны, бляди. Таких ребят держат состоятельные люди именно для судебных процедур. 

Кум вопросительно смотрел на меня. Ему не нравилось, что его план с Клином может вот-вот накрыться пиздой. 

Чуть помедлив, я кивнул, тем самым дав понять, что согласен с предложением. 

Как говорится – жребий брошен.

Кум встал и, подняв руку, попросил галдящую толпу заткнуться. Красновцы и местные, следуя традициям, замолчали, предвкушая грядущее шоу. 

– Господа, следуя кодексу Торговой Федерации, –очкарик юрист, в рваном на коленке камуфле на ухо диктовал главе Совета фабулу судебного решения, – я назначаю судебный поединок, в котором оскорбленный действием купец по имени… 

Кум вопросительно взглянул на работорговца, который довольно зыркал то на своего бойца хача, то на меня. По его довольной морде было видно, что он, сука, в ярких красках представлял, как мое брюхо подрихтуют штык-ножом. Работорговец, заметив вопросительный взгляд судьи, перестал скалиться как пассатижи. 

– Лысый, – визгливым тоном произнес торгаш, – Сеня Лысый. 

– Сеня Лысый выставляет на поединок по обоюдному согласию суда и сторон, – взгляд Кума уперся в поединщика-красновца, – человека по имени…

– Сасун, – представился армянин, сплюнув себе под ноги. 

– Отсасун, – послышался возглас из толпы телохранителей Кума. 

Тут же морпехи заржали как кони, не обращая внимания на раздраженный взгляд своего начальника. 

– Сасун, – Кум прочистил горло, достал сигарету и стал ее разминать, – против моего человека Руслана, который всем известен как Гусь. 

Кума, как главу Совета, по идее не устроит любой исход смертельного поединка. Либо уйду в мир иной я – тот, кто должен привезти необходимые городу материальные ресурсы из загадочного Клина, либо раскидает кишки красновец, а это еще более подольет масла в огонь напряженных отношений между бандами. Все знали, что война не за горами, но мало кто хотел торопить события. Как говорится, худой мир лучше доброй ссоры, что бы там ни писали в своих сентенциях античные членососы. 

Сасун не торопясь вышел на пятачок и уставился своими черными глазами на меня, неторопливо подходящего на свою позицию. Юрист-очкарик, чуть сутулясь, быстро подошел на середину импровизированной арены и, встав между нами, протянул руки, прося предоставить на осмотр оружие дуэлянтов. В наше время измазать клинок различными отравляющими веществами – дело трех секунд. Ножи перед поединком должны быть чистыми, таковы правила. 

Взяв штык-ножи, юрист достал флакон с прозрачной жидкостью и, намочив марлю, стал тщательно протирать сначала клинок армянина, а потом мой.

– Напоминаю, господа, – стал бубнить юрист всем известные правила судебных поединков, – кидать в противника нож запрещено, нарушитель будет повешен за шею. Все остальное, в том числе приемы борьбы и рукопашного боя, разрешается. 

Наконец кивнув Куму, юрист отдал клинки своим владельцам и быстро ретировался на свое привычное место. 

Глава Совета еще минуту задумчиво курил, как бы ни решаясь отдать приказ о начале боя. 

– Пусть победит тот, за кем правда, – наконец крикнул Кум, инициируя начало поединка, – в поле, две воли. 

Толпа, окружавшая нас, загудела. Послышались возбужденные голоса, делающие ставки. Наконец, хоть что-то разбавит тягостную безнадегу, которая окружала всех и каждого на этой проклятой земле.

Мое сердце под напором адреналина бешено застучало. Не могу сказать, что судебные поединки для меня были такой уж редкостью. Но тело само реагирует на опасность, накачивая мышцы и внутренние органы стимуляторами, позволяющими выжить в этой, без сомнения опасной ситуации. 

Армянин, чуть наклонился и, взяв нож прямым диагональным хватом, стал медленно сокращать дистанцию. Хват красновец выбрал верный, так как его рычаги уступали моим, да и пространство было открытым. Кавказец был ниже меня на полголовы, но это ничего не значило. Стальному лезвию не важно, насколько выше или ниже ростом тот, кого оно пронзит. Быстро оценив ситуацию, я взял нож обратным прямым хватом, справедливо полагая, что мой визави, видя явную оплошность противника, определит меня в разряд лузеров.

Полминуты покружив, кавказец, наконец, бросился в атаку, ведь профессиональный ножевик, как никто другой понимает, что лучшая защита – это нападение. Он был мастером, я это понял сразу, как только увидел этот пронзительный, не мигающий взгляд. Любители холодного оружия смотрят по-иному, нежели стрелки или рукопашники. 

Армянин быстро выбросил руку, стараясь попасть мне по сухожилиям предплечья. Неловко блокировав его выпад, я выставил вооруженную руку вперед. Послышался звук встретившихся стальных лезвий. Предплечье обожгла боль, но по ощущениям сухожилия были целы. 

Мой план родился еще до того, как я вышел на пятачок. Передо мной был профессиональный поединщик. Он выпотрошил многих и уверен в своем мастерстве. Судебные поединки – это его стихия. Играть с ним по его правилам означало одно – неминуемую для меня гибель. Мало того, выпады армянина стали достигать цели. Он несколько раз достал мое предплечье ближе к локтю. Сасун, несмотря на ржачное для русаков имя, был удивительно быстрым, и сосать не собирался. Отнюдь, он сам пришел засадить по самые гланды еще одному стрелку, которых в душе презирал. Ножевики, застрявшие в эпохе средневековья, не хотели расставаться со своими влажными мечтами о пользе ножа в бою и практической значимости навыков обращения с холодным оружием. Хотя, постепенно я все больше и больше убеждаюсь, что скоро, буквально через пару десятилетий, люди снова будут бегать с каменными топорами, так как запасы БК к огнестрелам заканчиваются ударными темпами, впрочем, как и люди. 

Толпа наших подавленно наблюдала, как я получаю все новые и новые порезы. Мое предплечье и бедро уже получили несколько глубоких ран. Если поединок затянется, я просто истеку кровью. Красновцы же радостно аплодировали каждому удачному выпаду армянина. Прошло еще долгих несколько минут, которые не прибавляли мне шансов на победу. Наконец, когда противник расслабился и поверил, что именно он здесь хищник, я начал действовать. Немного отступив, старательно изображая растерянность, я чуть наклонился вперед и завел руки за спину. Я как будто пытался ввести в заблуждение красновца, дабы тот не понял в какой руке у меня будет нож, после того как я неумело попытаюсь нанести следующий удар или поставить блок. Так иногда делают ушлые ребята, но никак не лузеры, в разряд которых меня определил кавказец. Черные глаза армянина вспыхнули, и он бросился в атаку, целясь уже в мое лицо. 

Но естественно все пошло не так, как планировал мой горбоносый «друг». Вместо того, чтобы прикрыться блоком, я резко выбросил правую ногу и носком берца пробил кавказцу солнечное сплетение. По сути, армянин сам налетел на мой фронт-кик. Азарт и кураж в глазах моего противника сменились болевым шоком. Не теряя ни секунды, я перехватил вооруженную руку красновца свободной правой и смачно загнал ему в шею лезвие своего ножа. 

Струя крови брызнула из пробитой артерии, и моя левая ладонь почувствовала тепло чужой крови. Армянин судорожно сглотнул, а его взгляд застыл. Спустя пару секунд я отпустил мертвое тело. Кавказец упал, подняв небольшое облачко пыли и тут же радостные крики местных разорвали тишину.

Спустя пять минут моего оппонента втащили в толпу за ноги как тушу свиньи, оставив на земле тёмный кровавый след. Его глаза были открыты, а на лице не было никаких эмоций.

«Все-таки ты предполагал, что можешь погибнуть в этом поединке, так что не обессудь…» – подумал я, прикуривая трясущимися руками сигарету.

Холодный расчёт предполагает наилучший вариант развития событий, но уверенным на сто процентов нельзя быть не в одном деле, особенно в этом. Его подвела самоуверенность, недооценка противника и фактора случайности.

А вообще так всегда. Когда ты на высоте, когда ты герой для всех, то все в жизни отлично и тебе всегда сопутствует успех, любовь окружающих, внимание баб. Но стоит только оступиться, упасть с небес, допустить роковую ошибку и твоё тело уже тащат за ноги в овраг на обед бродячим псам, малоимущим и странникам. Про тебя просто забудут, а на твоё место встанет другой, такой же, до поры до времени, успешный и нужный всем и вся. 

Барыга зыркнул на меня из толпы своими злыми и хитрыми глазами, но он уже ничего не мог сделать. Это был взгляд заядлого игрока, который проиграл большую сумму денег. Большую, но не критичную. Эту ставку можно было просохатить без ущерба. Только здесь ставкой была чужая жизнь, с чужой жизнью расставаться куда легче, чем со своей, уж поверьте. 

Толпа как-то сама по себе рассосалась, а мой адреналиновый раж начал сходить на нет, и сразу навалилась привычная депрессия. К горлу подступил ком, и появилось желание блевануть. Кровопотеря она такая. Раны на моём теле жгло будто огнём. 

«Сука, скоро выход, а мне ещё нужно восстановиться и заштопаться…» – я почувствовал досаду от того, что так нелепо вписался за малолеток. 

«Ничего же по сути не изменилось! Ну, ударил я эту мразь и что? Разве после этого перестанут продавать детей для сексуальных утех различным извращенцам? Надо принять дозу, причем срочно!» – после мыслей о наркоте стало немного легче. 

Понимаю, вы, наверное, осуждаете меня и полагаете, что я слабохарактерный. Вы думаете, что если я такой крутой, то почему не завяжу с веществами и не начну бегать по утрам, кушать здоровую пищу, улыбаться соседям, переводить бабушек через дорогу… Поймите, друзья (хотя какие вы мне на хер друзья, ведь вы плод моего воспаленного сознания), здесь ад! Нет, не ваш ад, где самый страшный черт – это ваш начальник, который накричит на вас за то, что вы опоздали в сраный офис. Здесь ад, который сопряжен с беспросветной тоской, скорбью о близких, которых съели или обратили в рабство, здесь постоянный напряг, так как смерть она близко. Старуха с косой может прийти за вами прямо сейчас. Здесь ни у кого нет будущего. Ни у кого…

Строй морских пехотинцев разомкнулся, и из него вышел Кум с кружкой воды и сигаретой. Не с самокруткой или с Примой, а с нормальной сигаретой с фильтром. Это был синий «Winston». Видать из личных запасов. Глава Совета протянул мне приятно пахнущую табаком сигу и чиркнул спичкой. Я хоть и покурил уже свою «Приму», но от козырной фильтрованной сигареты отказываться не стал.

«Как же хорошо после драк, убийств и секса заходит никотин…» – пришла в голову, не в первый уже раз, случайная, и неуместная в данный момент, мысль.

– Гусь, – Кум прищурился и посмотрел на меня, то ли с завистью, то ли с гордостью, – заставил ты нас понервничать, гладиатор ты хуев. Живой?

– Херово мне, – я с досадой осматривал свои порезы, – подрезал он меня немного.

–Ты конечно извини, но времени вообще нет, надо уже собираться, – Кум с беспокойством посмотрел на часы, –Филин подготовил трёх своих бойцов. Осталось только твоих собрать.

– Я оповещу их, завтра к утру они будут готовы, –ответил я, забирая оружие у кумовского бодигарда, который передав автомат, уважительно похлопал меня по плечу, – сам всё у них проверю и проинструктирую. Слышь, дай пару бойцов, пусть со мной пройдутся, а то я, как видишь не в форме, да и в бочину от этих ожидать стоит. 

– Говно вопрос, – Кум подозвал двух морпехов, которые тут же подошли и стали ждать указаний своего босса, – доктора своего тоже дам. Пилюля шаристый, заштопает на раз–два. Завтра как новенький будешь. 

– Ну, на том и сойдёмся, – кивнул я с благодарностью. 

Пара рослых и крепких бойцов, которые по приказу Кума должны были обеспечить мою безопасность, поправили чёрные береты и сразу взялись меня опекать. Один из них помог мне встать с пятой точки, на которую я уселся, чтоб спокойно с наслаждение покурить. Поэтому главе Совета пришлось вести диалог со мной, сидя на корточках. Человек я нужный, как ни как начальник разведки, не переломится он со мной и на «кортах» пообщаться, тем более стоять мне было тяжеловато. 

Прихрамывая, в сопровождении двух морпехов, я побрел домой, полностью освободив голову от мыслей. Мне нужно было отдохнуть и восстановиться всего за одну ночь.

 

ГЛАВА VI. FATIS AGI

 

Человек 20 молча курили в кузове «Урала». Только гул моторов выдавал нашу колонну, двигающуюся по сирийской пустыне. 

– Выдвигаемся в первой линии, – Матвеич затянулся сигаретой и в свете огонька мелькнул красный шеврон с залихватской надписью: «убей их всех нахуй», – как только танки обработают первую линию застройки, начинаем сближение. 

Штурмовики молча слушали приказ взводного. Наш пятый отряд набирался из спецназа (по херу какого, у нас были даже боевые пловцы) и поэтому можно было не разжевывать алгоритм действий. Всё всем было понятно без слов. 

– Руслан, – окликнул меня Матвеич, – многое от тебя зависит. В пекло не лезь. Твоя задача – подавить огневые точки и технику, если она появится у нас на пути. 

Кивнув, я почему-то попытался в мельчайших деталях запомнить лицо командира, а в груди нарастало особое чувство, которое ни с чем не перепутать – ощущение кидалова. За успешную операцию нам посулили триста тысяч деревянных, но отсутствие ПВО и даже элементарных ПЗРК придавало нашей атаке характер авантюры. Тормоза грузовика заскрипели и тут же впереди загрохотали танковые орудия.

Т-55 – старички, проверенные советские машины, всегда поддерживали нас, и эта операция не была исключением. Бойцы, пыхтя, выпрыгивали за борт, мягко приземляясь на песок. Поправив АПС в набедренной кобуре, я вздохнул полной грудью, пытаясь успокоиться. Забавно, в нашем отряде только гренадеры юзали АПС, у остальных, личным оружием служил ПМ. Хотя если учесть, что на крупные операции гранатометчики зачастую автоматы не брали, это немудрено. Мое сердце бешено заколотилось, и, перехватив поудобнее свой РПГ, я перемахнул через шершавый борт грузовика. 

———————————————————————

Открыв глаза, я увидел привычный уже облупленный потолок моей квартиры. Обычно я ненавидел просыпаться, но сейчас по телу прошла волна облегчения. 

«Сон. Это всего лишь сон…» – подумал я, попутно сожалея о том, что мне постоянно снятся сны. 

Встав с кровати, которая уныло скрипнула, а порезы на теле заныли. Благо ветеринар, которого прислал Кум, сделал все в лучшем виде. Прикурив сигарету, я достал блокнот, который последнее время старательно заполнял. Только теперь я стал отчетливо понимать, что возможно эти исписанные страницы будут единственным, что останется от меня. 

«А если ты сгоришь или тебя разнесет взрывом?» – в голове зашептал ехидный голос, но я не придал ему значения. 

Сев за стол, я как одержимый стал записывать последние события своей жизни, хаотично перемешивая их с воспоминаниями своей прошлой жизни. 

Два часа пролетели незаметно и лишь пять окурков в пепельнице говорили о том, что я был полностью погружен в творчество. Наконец, быстро приведя себя в порядок, одевшись и вооружившись, я вышел из своей квартиры и быстрым шагом направился к Филину. 

Пейзаж моего города, в котором проживало около двух десятков тысяч человек, привычно отразился в моем сознании. Обветшалые, унылые хрущёвки и частный сектор были знакомы мне до изжоги. Но теперь я на все это смотрел другими глазами. 

«Ну, вот и берлога Фила…» – я оглядел старый бревенчатый дом с гнилым палисадником и уверенно, без стука, распахнул дверь. 

Филина я застал уже облаченным в камуфляж. Он глянул на меня мельком, кинул своё фирменное «будь здоров», и продолжил шнуровать видавшие виды, обшарпанные армейские ботинки. Броня аккуратно лежала на столе и ждала своего часа. 

– Есть еще такая же? – я с завистью посмотрел на его Джаггернаут Медведь. – В нашем вояже такая броня не помешает. 

Фил косо глянул и, немного подумав, прикурил сигарету.

– Руслан, – Филин как будто подбирал слова, чтобы не задеть мои чувства, – ну ты же уже задавал этот вопрос. Она стоит больше, чем все твое добро в квартире.

– Блять, ты заебал, – я начинал заводиться, –рассчитаюсь я. 

– Мне твои консервы на хер не всрались, – Фил тоже стал напрягаться и это немудрено, так как последнее время всех нас душил нервяк, – я тебе сказал, нету у меня больше. 

– Ой, блять, не пизди, а, – мне почему-то стало обидно из-за того, что мы вроде как друзья, а я вынужден выпрашивать бронь, как левый чувак, – я тебе сказал, РАССЧИТАЮСЬ! 

– Хорошо, – Фил, наконец, сдался, чем вызвал в моей душе дикое ликование, – но обещай мне, что выполнишь любое мое желание в отношение трофеев, которые мы захватим в Клину. 

– Фил, – я широко улыбнулся, – даже если мне в руки попадет голая Анжелина Джоли, я сначала отдам ее тебе.

– На хуй мне эта прошмандовка, – заворчал Филин, открывая погреб, где, по-видимому, у него хранилось снаряжение и другие ништяки. 

Наконец, Фил выбрался из своего схрона, держа в руке столь желанный мне Джаггернаут. 

– Бля, Фил, – я чуть не плакал от счастья, облачаясь в элитную снарягу, – от души братан.

Новенький броник, сидел на мне как влитой. Он полностью закрывал тело от осколков. Ну, почти полностью. Мало того, Джагга держал все пули, выпущенные из легкого стрелкового оружия. Причем после попадания пули, ты не будешь лежать, обсираясь от боли, так как грамотная подкладка оберегала от последствий удара. Я знал многих, которые сдохли благодаря бронику, ведь иногда лучше, если пуля зайдет в тело, а не уебет по внутренним органам, как кулак Тайсона. 

Посмотревшись в зеркало, я с удовлетворением отметил, что есть люди, созданные для войны, воины по духу. Облачившись в современные доспехи, они принимали совершенно другой вид. Они чувствовали себя не то, чтобы неуютно в гражданском мире, он был совсем не для них. Просто это как старый ржавый внедорожник посреди укатанного в асфальт района, но стоит им принять своё истинное обличье, они становятся тем, кем они есть. Их взгляд цепкий, холодный и жестокий. Их жесты быстрые, лаконичные и только по делу. Бывших военных не бывает. 

– Короче, со мной пятнадцать моих людей, – начал я доклад, сидя на стуле, попивая чай и куря, вытянув ноги под столом во всю длину, – из них десять стрелков с командирами отделений, два пулеметчика, гранатометчик с ассистентом и снайпер. 

– Ассистентом, блять, – Филин заворчал как старый дед, как будто все еще не мог простить мне то, что я все-таки отжал у него Джаггу, – Гусь, ты где учился? Заебал ты со своими интеллигентскими выражениями! 

– В Санкт-Петербургском государственном университете, – ответил я и хитро прищурился. 

– Он, да иди на хуй! – Филин раздраженно затушил окурок. – Я серьезно спрашиваю. Мы с тобой, считай на смерть идем, и я должен знать о тебе все! 

– Я серьезно, Фил, – ответил я, внутренне радуясь, что есть возможность позлить Фила, – на юридическом факультете! Меня туда как спортсмена взяли. 

– Спортсмен, блять… – Филин налил еще чаю и смачно откусил бутерброд с салом. – И че за спорт? Только не говори, что шахматы! 

– Вольник, – ответил я, жуя белый хлеб с салом испещренным мясными прожилками, – мастер спорта. 

– А че раньше молчал? – спросил Филин, недовольно сверкнув глазами, и скорчил рожу так, что его шрам на лице стал похож на зигзаг. 

–Так ты и не спрашивал, – ответил я лаконично, стряхивая с нового броника хлебные крошки. 

– Ладно, вольник, доложу по своим, – начал пояснять за свои силы Филин, – у меня два десятка стволов, из них один снайпер, один пулеметчик и толковый сапёр на всякий случай. 

Мы еще немного посидели, повспоминав жизнь до БП. Оказывается, Филин раньше был простым водилой, булочки по утрам возил в Луганске ну и все такое, но судьба резко внесла свои коррективы. Когда началась война на Донбассе, он легко сменил род занятий, быстро переквалифицировавшись в сепаратиста, стал ополченцем. Тем более вариантов было немного. Либо быть терпилой, либо взять в руки ствол. 

В общем, обменявшись инфой, мы вскоре были у здания Совета. Шёл я, не спеша, так как хоть и зашил меня кумовский лекарь, но тело болело, и было каким-то вялым. Только благодаря паленому амфетамину, я был с виду трезв, холоднокровен и свеж. На самом деле, перло меня нещадно и постоянно хотелось пить. Мои зрачки были огромного размера и пугали окружающих, которые бросали свои взгляды в мою физиономию. Ну, или моя рожа была настолько пугающей. 

«Блять, скоро такими темпами мотор стуканет…» –залетела в голову шальная мысль. 

Возле Совета уже суетились стрелки, а на дороге выстроилась колонна из 20 единиц камазов, которые начали заправлять солярой и замерять технические жидкости. 

«Да, жаль, что это всё зря…» – думал я, как-то обреченно о жителях города, зная, что, скорее всего, мы с Филом их кинем. 

Город оборонял примерно батальон. Без тяжелого вооружения и артиллерии. Были крупнокалиберные пулеметы, АГСы, граники, но это капля в море. Никто не знает, сколько банда из Красного выставит против Кума, и, боюсь равнозначным числом – здесь дело не обойдётся. Как я уже говорил, в городе живет примерно двадцать тысяч человек. Один хорошо вооружённый, экипированный, обученный солдат на 30 человек населения. Взять в руки оружие могут и большее количество жителей, но количество не значит качество. Просто стрелять в сторону противника – этого недостаточно. В Лугандонии многие ополченцы погибали от неосторожного обращения с оружием. Это просто, чтобы вы знали. Да и как только над тупой безмозглой башкой засвистит, вся эта толпа бросит оружие, позиции, командиров и побежит, куда глаза глядят.

Наконец-то, когда все наши собрались, мы позвали командиров отделений и пошли на доклад к Куму. Нужно было обговорить нюансы, проинструктировать бойцов и готовиться морально к отправке в путь. 

«Бля, главное, чтоб не в последний…» – пролетело в голове, когда я глянул через плечо на колонну.

Кум нервничал, это было видно тем, с кем он был откровенен один на один. Ну конечно, от нас сейчас зависят его жизнь и жизнь жителей города и его защитников. Командиров отделений инструктировал Филин. Как мы с ним и договаривались в главный план никого посвящать не стали, а он был таков. Мне и Филу надоело быть на побегушках у Кума или у кого-то еще. Мы хотели стать боссами, основать свой город, новый Рим. Имея взвод профессионалов и неограниченное количество припасов и БК, мы сможем аккумулировать в Клину баб, работяг, наемников и других профессионалов. Проблема была в том, что если у Филина две дюжины отморозков были без роду и племени, и разрыв с Кумом у них пройдет безболезненно, то в моем отряде как минимум человек пять крепко привязаны к Борисоглебску. Выбор для них будет простым. Проще некуда – либо, либо. Если они откажутся стать новыми патрициями, мы их пустим в расход. Кум не должен узнать, что его кинули, иначе он нас из-под земли достанет, а когда достанет, то будет резать на куски перед тем, как обратно в землю прикопать. Клин-6, та загадочная база, в которую мы выдвинулись, был ничем иным как поселком Красноармейским в Новониколаевском районе Волгоградской области. До него, во время мирной жизни с Борисоглебска можно было добраться за пару часов, а сколько марш займет сейчас, ведает только Сатана. До нашей новой Родины (ох уж эти влажные мечты) было около ста километров, но, сука, печенкой чую – они будут нелегкими. Может это и к лучшему. Куму до нас будет добраться сложней, да и вся босота разбойничья далеко. Красноармейский, находится в окружении болот и далеко от крупных населенных пунктов, поэтому он является самым удобным место для основания новой империи. Моей империи. 

От размышлений о будущем троне у меня даже ладони вспотели, как в тот первый раз, когда я трахнул биологичку. Мне тогда было 13, а ей 22. Как сейчас помню, молоденькая, белокурая девчушка. Она меня, оставила после уроков для того чтобы поругать за поведение и двойки. 

«Смешно, блять. Поругала что надо, я аж уздечку на хую порвал. Ну да черт с ней, давно это было, в далеком 2001. Мертва она уже, биологичка эта, как и многие, кого я знал…» – я вспомнил прошлую жизнь, и хоть она не была похожа на праздничный фейерверк, мне стало грустно. 

Мечты мечтами, ну, а если Фил не захочет делить власть поровну. Есть хорошая поговорка: два медведя не живут в одной берлоге. 

«Тогда я его убью. Второй номер – это не мое. Либо равенство, либо кто-то из нас умрет, а я уж постараюсь, чтобы это был Филин…» – от мысли, что придется убивать своих и даже Филина меня затошнило. Все-таки Фил был моим другом, хотя в такое время друзей не может быть по определению. 

«Соберись, тряпка, нюни распустил. До Красноармейского надо еще добраться и не факт, что там вас не будут ждать мародеры или еще кто пострашней. Нечего делить шкуру неубитого медведя. Как дело будет ясным хотя бы на восемьдесят процентов, убьешь Филина и станешь местным князьком, а дальше больше!» – не знаю, кто говорил в моей голове, наверное, сам Сатана, но эти крики, хоть и бесили меня, но были очень логичными.

Прикурив сигарету, я еще раз обдумал несколько вариантов развития событий. В жизни все не просто и чем-то надо жертвовать. 

Наконец люди были собраны, каждый знал, что от него требуется и понимал, что, возможно, это дорога в один конец. Боеприпасов взяли по максимуму, ну, сколько разрешил Кум. БК защитникам города тоже нужны, но и мы можем попасть в любую передрягу. Каждый стрелок взял по 8 магазинов и ещё по сто патронов рассыпухой. Была бы моя воля, то каждый стрелок взял бы 15 магазинов и 500 патронов. 

«Эх, мечты, мечты! Скоро будем мастерить луки и копья, наверное. БК иссякает ударными темпами, причем у всех…» – я с ностальгией вспомнил прошлые времена, когда еще не было недостатка в патронах, и мы тратили их на всякую ерунду типа расстрела пленных. Вот же долбоебы, в конце концов, есть топоры и ножи. 

Выстрелы к гранатометам были уложены в ящики и уже погружены в тентованные грузовики с белыми буквами НМ на дверях. Эта аббревиатура расшифровывалась как «народная милиция», хотя обыватель читал по-иному. Негодяи-мрази, именно так обычные жители Борисоглебска нас называли, естественно за глаза. Я их не осуждаю, мы там такое творили с простыми жителями, что мама не горюй. Но скажу откровенно, творили не всегда и не со всеми. Обыватель на то и обыватель. Он по определению терпила и лох. Все более-менее полезные ребята, ну те, кто мог за себя постоять, давно были в вооруженных силах Борисоглебска. Ну, а если ты – ссыкло и рукожоп, то, как говорили древние римляне, fatis agi – продолжай быть игрушкой в руках судьбы. 

Ну, вот и все. Коробки с сухим пайком, вода в больших алюминиевых флягах и прочее необходимое также перекочевало с площади перед зданием под тенты стареньких грузовиков. 

«Ещё сон этот…» – я хоть суевериям и не подвержен, но сегодня он был ни к чему. 

Суеверия это лишнее. Лично я верил в деньги, автомат Калашникова и РПГ-7 именно они забирали жизни, а не Господь. Точнее я их забирал. Ахуенное, ни с чем несравнимое чувство вершителя чужих судеб. 

«Опять меня прёт, по-моему, это уже мое привычное состояние…» – ну это понятно, все прошедшие события довели меня до края бездны. 

– Пошли к пахану, хули ты тут в землю залип? –Филин взял меня под локоть и помог дойти до Кума (меня штормило из-за ранений и лечения веществами) и окружившим его бодигардам-морпехам. 

– Товарищ полковник, отцы командиры по вашему приказу прибыли! – с издевкой доложил я и приготовился внимательно слушать. 

– Не пизди мне тут… – проворчал Кум, держа в руке кружку горячего чаю и неизменную сигарету. – Слушайте сюда, парни. В головном «Камазе» стоит радейка, по ней выйдете на связь, как только доберётесь. Далее вам сутки, максимум двое суток, на сбор добра и сразу выдвигаетесь назад. Обязательно соблюдать все меры РХБ защиты! 

– У меня на резину аллергия, – я продолжал выебываться, – даже баб в гандонах не трахаю, кожа не дышит, жарко и вообще неудобно! 

– Гусев, иди нахуй, – Кум начинал заводиться, –последний раз предупреждаю! 

– Как только начнёте движение обратно, то опять выходите на связь, – Кум посмотрел на нас как на смертников, – соблюдаем полное радиомолчание по дороге, сами знаете, в наше время в эфирах только SOS сигналы бродят с уцелевших подводных лодок и военных баз, нехуй светиться. Всё, не маленькие, задача не самая сложная. Давайте, парни, грузитесь. На вас вся надежда. 

Пожав нам руки и пожелав удачи, Кум двинул к крыльцу и встал там, дабы проводить колонну. Забурившись в головную машину, я снова нюхнул с ключа от квартиры и приготовился к поездке. Колонна, рыча и плюясь несгоревшим дизелем, тронулась. 

На обочине дороги стояли жители Борисоглебска. Бойцы-мотострелки, работяги в возрасте, бабы с малыми голодными детьми, мелькали береты с красными околышами. Многие бабы плакали и махали грязными платками нам вслед. Мужики смотрели хмуро, некоторые с завистью, иные с надеждой. 

«Весь город провожает, надо же… Хотя хули я удивляюсь? Мы – спасение для этих людей. Они ж не знают, что всем им пиздец на днях. Но думают мы за лекарствами, за генераторами, за топливом. А мы же готовимся их кинуть. Нихуя ничему человек не учится… Всё-таки какое же мы с Филом дерьмо…» – подумал я, взглядом провожая ворота КПП города.

Вся наша гоп-компания на грузовиках растянулась метров на 400 и тащилась ну очень медленно. Вообще, во время пиздеца (любого пиздеца, глобального или локальных масштабов) промедление смерти подобно, но не в нашем случае. Напороться на засаду – это всё, финал, гейм овер, гражданин пройдемте, эй слищищь, милый я беременна, ну и т.д. и т.п. Конец нашим светлым мечтам о новом городе, стояку о двух боссах – Гусе и Филине. Ну, или просто о Гусе. А вообще, должен отметить, если ваши замыслы реализуются как по мановению волшебной палочки, значит это, сука, грамотно организованное кидалово, где именно вы и являетесь буратинами.

Головная машина колонны подъезжала к зловещему повороту, и на душе заскребли кошки. 

«Щас бы пулемёт вон туда, чтоб справа был да в лоб колонне бить, чтоб перелёты в молоко не ушли. Сектор ему ограничить только, а то мало ли. Покемон впадает в какой-то особый транс, как и гранатометчик или оператор боевой машины. Ну его на хер!» – мысли забегали по моим нейронным связям как электрические разряды. 

«А в бочину нам ударят стрелки и граники. У каждого, свой сектор стрельбы и ни-ни в чужой лезть, не хрен отвлекаться. Каждый знает своё дело и спокойно отрабатывает цели. Отроют себе индивидуальные ячейки и ниши под боеприпасы. Землю растаскают, дабы не палиться. Если красноперые или чекисты прохавали за нашу операцию, то могут и ништяки подогнать в виде мин и крупнокалиберных приблуд. Да и снайперским оружием они тоже не бедны. Марксманы выбьют командиров, санитара и связиста, добьют то, что осталось в живых после стального шторма 12,7 мм пуль и тех, кто выжил после мин, расставленных на обочинах. Все, что нам остаётся это или проскочить, или попытаться отбиться. Других вариантов нет…» – я все думал и думал за предполагаемого противника. 

С такими мрачными мыслями о возможной судьбе нашего отряда колонна начала втягиваться в поворот. Местность за ним представляла собой равнину с небольшими холмами, высоты которых были покрыты лиственными деревьями, а вокруг располагались болота, покрытые камышом и кустами. Вонючий запах серы и болотной тины просачивался даже сквозь фильтра бронированного грузовика. Вот что не изменилось в наше время, так это дороги, вернее их как не было, так и нет. 

– Эй, выкинь эту хуйню! – крикнул я водиле, который под шумок упоролся косяком, хотя сейчас явно не время. Водила тут же затушил пахучую самокрутку, однако по салону все равно медленно расползался сизый дым и в ноздрях защекотало. 

«Вот мудак-то, а!» – мне почему-то тоже захотелось покурить и снять гнетущее напряжение. 

– Это Вундеркинд, прием, – захрипела рация. 

– Гусь на связи, – ответил я, и волна адреналина стала постепенно накатывать на мои нервные окончания. 

– Срать хочу, как понял, – ответ из радейки последовал незамедлительно. 

– Под себя иди, у нас тут не детский сад, – ответил я со злостью своему бойцу.

– Командир, – голос стал заметно раздраженным, – я хочу срать, прием! 

«Сука, не вовремя-то как. Хотя, о чем речь. Нервяк, он такой…» – подумал я со злостью. 

– Хер с тобой, засеря, – ответил я, – после поворота, если местность не будет представлять угрозы, остановимся. Как понял? 

– Принято, – хрипнула рация. 

– Филин, – я тут же стал вызывать Фила, ехавшего в хвосте, – после поворота, если там будет безопасно, остановимся и все по очереди посрем, как понял. 

– Принято, – послышался хриплый голос Фила. 

Поворот, который стал для меня очередным фильмом ужасов, мы проехали без происшествий. Что уж говорить, наши силы не были рассчитаны на бой. Мы по сути – обоз, а не штурмовая колонна. В 15 грузовиках сидят по двое – стрелок и водила, а в пяти машинах, расположенных в центре так вообще, один рулевой и все. 

Надеяться на благоприятный исход, если мы вдруг нарвемся на засаду врага, то же самое, что рассчитывать, что когда-нибудь ты все же укусишь свой локоток и прыгнешь выше своей башки. Сейчас, кстати, мы как раз и пытаемся прыгнуть выше головы, так как, если уж быть откровенным, шансы добраться до Красноармейского, он же Клин-6, очень шатки, а уж разжиться там добром, не встретив таких же искателей, а потом еще и вернуться обратно… Ну сами понимаете, это билет в один конец. Ну, для меня с Филом он так и так в одну сторону.

– Вундервафля, блять, – подначивал я своего кряхтящего штурмовика, – ты че такое сожрал, духан хуже, чем после бактериологической бомбы. 

Вундеркинд на мои подъебки внимания не обращал, так как такие приколы были обычным делом в паре, где один срет, а другой охраняет. Мы расположились в перелеске, около небольшого куста, за которым начиналась какая-то химическая с виду топь. Свои дела я уже сделал, как, впрочем, и весь отряд, только вот Вундеркинд все никак не мог просраться. 

«Видать обожрался на проводах. Жена накормила, мама не горюй. Возможно, скоро пацанчика придется в расход пустить, уж сильно к дому и семье привязан. Вряд ли согласится остаться бобылем в Клину. Хотя, поживем – увидим», – думал я, с интересом изучая испражнявшегося бойца и местность, которая нас окружает.

– Смотри ОЗК не обосри, – продолжал глумиться я, с удовольствием отмечая, что уже совсем скоро мой прожорливый боец, наконец, опорожнит прямую кишку, – все уже посрали, и ждут тебя. 

В зоне БД, как говорится, на биде одному ходить нельзя. 

«Срущий солдат – первая цель для врага. Сторожи срущего, как зеницу ока, да и он сохранит твое грязное очко от ворога. Стоит, а ты срешь – значит любит. Безопасно срать не запретишь!» – думал я, поймав себя на мысли, что пора в натуре завязывать с веществами, так как из меня рифмоплет херовый, хотя нет, раз уж такая ситуация, то стихоплет из меня полное говно. 

Вдруг раздался всплеск, и затрещали кусты, около которых наваливал кучу мой солдат. На меня резко пахнуло мерзкой тухлятиной. Кто-то, или что-то, утробно рыкнув, схватило за шиворот Вундеркинда и поволокло в сторону болота. Его ОЗК тянулся за ним, размазывая говно, которое успел навалить боец. Сказать, что я охуел, это ничего не сказать. 

– Вафля, – крикнул я перепуганному и уже окончательно просравшемуся солдату, – держись! 

Вундеркинда уже почти затащило в топь и я, грязно матерясь, схватил бойца за ремень разгрузки. В данной ситуации я действительно ничего лучшего не придумал. Полголовы бойца уже скрылись в трясине, и Вундеркинд орал матом на всю округу. Бросив автомат, я всеми силами старался удержать матерившегося и перепуганного бойца, хотя понимал, что неумолимо сам соскальзываю в трясину, подернутую зловещей зеленоватой пленкой. 

– Помогите, блять, – закричал я, что есть силы, своим бойцам в колонне. 

Голова бойца скрылась в болотной жиже. На поверхности топи были видны лишь пузыри – следы вырывавшегося воздуха из легких несчастного. 

Послышалось чавканье солдатских подошв о грязь и тяжелое дыхание бежавших на подмогу стрелков. 

Первым нарисовался Фил и, быстро оценив обстановку, отбежал чуть правее, стараясь не зацепить солдата, которого тащила в болота неведомая тварь, стал стрелять одиночными в монстра, который тянул стрелка в трясину. 

Спустя секунд десять подбежали еще человек шесть, двое из которых бросились помогать мне тащить Вундеркинда, на свет божий. В конце концов, под ругань выстрелы и крики нам удалось достать бегемота из болота. Вернее, не бегемота, а труп. Безголовое тело бойца еще несколько секунд билось в конвульсиях, а из шейной артерии кровь брызгала на грязную траву. Наконец труп скрутило, и он застыл в унылой позе. В ноздри ударил запах крови и размазанного дерьма. Все было похоже на какую-то долбанную шутку, но Вафля уже точно над ней смеяться никогда не будет. 

– Мразь, сука, вали ее парни, – зло заорали штурмовики и начали палить в болото, поверхность которого стала чуть красной. 

– Отставить, – закричал Филин, – БК не резиновый, долбоебы. Вафлю не вернуть. Забираем его добро и в путь. 

Вскоре наша колонна, опять рыча моторами, двинулась в направлении загадочного Клина-6, который становился для нас практически Шамбалой. Но вангую, не все наши до него доедут, а уж обратно в Борисоглебск не вернется никто.

Гибель одного из бойцов негативным образом отразилась на моральном духе отряда. Лица подчиненных стали совсем хмурыми и злыми. Нервное напряжение витало в кабине моего грузовика, и было ощущение, что его можно разрезать ножом. 

«Минус один, а мы даже десяти километров не проехали, твою мать!» – со злостью подумал я. 

Судя по карте, перед нами в двух километрах растянувшись вдоль дорожного полотна, стояла какая-то маленькая деревушка, название которой на карте даже не было.

– Парни, это Гусь. Напрягаем булки! Впереди застройка, по-видимому, какое-то СНТ, так что уши держим востро. Чётные – влево, нечётные – вправо. Смотрим во все глаза! – я передал приказ и приготовил автомат к бою, достав между делом и две РГД. 

Так получалось, что пока, по инерции отрядом командовал я. Ну это и понятно, я же в Борисоглебске числюсь начальником разведки, а Филин – это обычный наемник с кодлой отморозков. Но скоро вопрос власти станет острее, так как к Куму мы не вернемся, а у Фила бойцов больше, чем у меня. После гибели Вафли в моем отряде всего четырнадцать (включая меня), а у пиздоглазого двадцать рыл. 

«Может завалить Филина, да и все? Нет человека, нет проблем. Вопрос власти отпадет сам собой. Но Филин хороший боец и его уважают подчиненные. Не факт, что после гибели вполне адекватного Филина из его шайки не нарисуется отморозок, жаждущий власти. Блять, вот же сука…» – мысли о будущей дележке властных полномочий пролетели за секунду. 

Так устроен человек. Он постоянно мечтает и пытается предугадать будущие события своей жизни. Только, как говорится, человек полагает, а Сатана располагает. 

Вы, наверное, заметили, что Бога я не упоминаю? Не подумайте, что я – отъявленный сатанист и режу кошек на шабаше. Поймите меня, ребята, я разумный человек и не верю в случайность появления жизни на земле. Но будучи разумным теистом, я никогда не поверю, что там, где все друг друга едят и ненавидят, присутствует божественный промысел. Еще до БП я понял главную в моей жизни истину – миром правит зло, а Сатана – это самый раскрученный бренд, так сказать аватар этого зла, его воплощение. Ну, и естественно, никакой любви к этому злу я не испытываю, впрочем, как и к окружающей меня действительности. 

Колонна сбавила скорость, и мы стали подползать на минимальных оборотах к селу. Мельком взглянув на водилу, парнишку лет двадцати, напряженно крутившему баранку слева от меня, я заметил, что это глаза покойника. Нет, он еще жив, но я точно знал, что вот этот боец, мой боец с погонялом Эльф (у него были забавные ушные раковины, с острыми кончиками) умрет. 

«Что со мной такое?» – подумал я и вытер потный лоб тыльной стороной ладони. 

Водила, поймав мой взгляд, попытался улыбнуться. Но улыбка вышла неискренней, натянутой. 

Отвернувшись, я опять стал напряженно следить за дорогой. В глаза бросился белый железный столбик с чёрным основанием и с какой-то приблудой наверху. 

«Блять! Да это же голова! Что за хрень?!» –предчувствие беды выплеснуло гормоны в кровь. 

По чесноку, я уже жалел, что покинул свое уютное гнездышко и шанс прожить спокойно несколько месяцев. Наш поход за снаряжением все больше и больше напоминал дорогу в ад. 

– Колонна стоп, – отдал я приказ, и машины, урча дизелями, послушно остановились, заскрипев тормозами. 

Около минуты я разглядывал, не выходя из машины, зловещий знак, что же такое было насажено там вместо указателя с названием. Носителя этой башки поблизости не было, а значит, кто-то её принёс сюда и установил. Значит, тут обитают или периодически появляются люди. Ну, или нелюди. Это плохо. Совсем не хотелось бы сейчас столкнуться с толпой обезумевших отморозков и тратить на них драгоценный БК. 

«Палка, палка, огуречик – получился человечек. Да, приключение только начинается…» – с тоской подумал я, напряженно сжимая холодный металл своего автомата с грамотным обвесом. 

В конце концов, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Бывали ситуации и пострашней. После моей команды колонна опять тронулась. Проехав этот жуткий знак, рыщущей где-то в окрестностях смерти, мы уперлись в плавный поворот налево, и сразу за ним стояло здание с рекламой шиномонтажа. И вот тут я удивился ещё сильнее. На стене дома красной краской было намалёвано: «блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень». 

«Вот нихуя себе. Весело здесь…» – я перехватил калаш и чуть высунул ствол в отверстие для стрельбы, которое располагалось в бронированном стекле пассажирской двери.

Поездка в Клин-6 мне нравилось все меньше, и я начинал конкретно нервничать. Мысль о том, что придётся отбиваться от толпы местных аборигенов фанатиков засела в мозге ледяной иглой. Но то, что я увидел на фасаде здания, заставило волосы шевелиться, а тело покрыло холодным потом. И тут же до меня дошло, что та надпись была сделана далеко не краской. 

«Пиздец, давно я такого не видел!» – к горлу подступила тошнота. 

Водитель издал пару утробных звуков, но увидев мой кулак, который я показал, не смотря в его сторону, все-таки сдержался от желания блевануть.

– За дорогой смотри, – бросил я ему и продолжил наблюдать эту жуткую картину, наверное, самой страшной смерти или пытки на земле. 

Там была распята молодая баба. Ее руки и ноги были прибиты к стене железными ржавыми скобами. От лобка до кадыка кто-то вскрыл ей брюхо, а ливер остался свисать чуть вывалившись. На тротуаре натекла коричневая лужа уже запекшейся крови. Голова, безвольно упавшая на грудь, с перепутанными волосами, была пробита в нескольких местах, а в больших дырах копошились черви. Бабенция уже почернела, а от шиномонтажки тянуло тяжелым запахом гниения. 

– Колонна, стоп, – в радейке послышался голос Фила. 

Быстро посмотрев в зеркало заднего вида, я заметил, что водила одиночка из центрального грузовика быстро выскочил из кабины и стал громко опустошать желудок. Парень не выдержал зрелища, тем более, когда ты один в кабине, то со страхом бороться сложнее. 

– Занять круговую оборону, – отдал приказ я и свободные бойцы повыскакивали из грузовиков. Быстро выйдя из машины, я направился к водиле, который блевал густой желтоватой жижей. 

Мне необходимо было понять, насколько он в данный момент утратил боеспособность, и уже потом принимать решение. Было ясно одно – каждая секунда остановки могла стать концом всей нашей экспедиции.

Блевавший боец был наемником из отряда Фила. Мужик лет тридцати, русак с перебитым носом и волевым подбородком. Никогда бы за него не подумал, что он так облажается. Но проблема в том, что нервное напряжение может в один миг сделать из человека жалкий комок нервов и абсолютно небоеспособную единицу. 

– Лапа, как ты? – спросил я, сев рядом с сидящим на корточках бойцом. 

На меня повеяло желудочными миазмами и страхом. 

– Извини, Гусь, – боец вытер рукавом лицо и с благодарностью взял из моих рук флягу с водой, – нервишки шалят последнее время.

Вдруг меня отшвырнуло к колесу «Камаза», и по телу прошла волна боли. Тут же донесся хлопок ружейного выстрела. 

– Засада, – из рации послышался голос Фила, слившийся с выстрелами. 

Наши стали давать ответку. 

– В машину, – заорал я Лапе, который кинулся было мне помогать. Картечь, которая попала в мою грудь, пока я утирал сопли водиле, не причинила мне особых проблем. Да что там говорить. Даже если бы в мой грудак прилетела пятерка, то Джагга выдержал бы и это попадание. 

По нам лупили из соседних домов из разномастного оружия. Свинец то и дело звякал о металл нашей техники. 

–Уходим, – заорал я, забираясь в камаз Лапы, так как до авангардной машины было далековато. 

Колонна рванула вперёд, огрызаясь вслепую. Мы так и не увидели, кто же нас обстрелял. По-видимому, засада была спланирована стихийно, и поэтому мы легко отделались.

– Командирам отделений доложить о потерях, –крикнул я в рацию и стал ждать доклад. 

В конце концов, выслушав всех комодов и уяснив, что потерь нет, кроме пары легко раненых дробью, я понял, что мы нарвались на местных, которые не успели нас нахлобучить по той причине, что не ожидали увидеть такой жирный караван у себя в Зажопинске, или скорее в Новосатанинске, так как все приметы городского ландшафта просто кричали о том, что местные на голову ебанутые товарищи. 

«Главное, чтобы хвоста не было. Хотя, какой там хвост. Они ружья юзают. Если погонятся за нами, мы из них еще на подходе фарш сообразим…» – подумал я, рефлекторно ощупывая потрепанный грудак Джагги. 

«Кто же тут обитает-то? Что это вообще за зверьё?», –мысли о том, кто тут развлекался, не давали мне покоя. Достав из рюкзака флягу с коньяком, я сделал три больших глотка и переложил автомат на колени. Не поленился откопать ВОГи к подствольнику и засунул их в специальные кармашки на разгрузке.

Деревня тянулась ещё с километр. Никакого сопротивления мы больше не встретили, но я чувствовал своей шкурой, что за нами наблюдают.

«Я так когда-нибудь с ума сойду…» – сделал я заключение, когда мы наконец-то проехали этот жуткий участок нашего пути.

 

ГЛАВА VII. ФРАКЦИИ

 

На урчащих грузовиках мы выдвигались все дальше и дальше от зловещего СНТ по разбитой дороге, а я все так же сидел в кабине с бойцом Фила Лапой. Водила заметно успокоился и повеселел. Его приступ страха прошел, но он сейчас чувствовал себя как будто не в своей тарелке, так как облажался на глазах у всех, а это не гуд.

Пошарив в разгрузке, я достал «Приму» и, похлопав водилу по плечу, протянул сигарету.

– Расслабься, – сказал я ему, – никто не застрахован от такого, главное вовремя взял себя в руки. 

– Да не говори, Руслан, – Лапа, взяв с благодарностью сигарету с наслаждение прикурил местное буржуйское курево, – что здесь за мрази обитают, ну это пиздец какой-то? 

С бойцами пиздоглазого у меня были неплохие отношения, так как частенько мы вместе в сводном отряде ходили на операции. Тем более, я не был связан с ними правилами субординации и вел себя как с равными, ну почти как. Наемники Фила были разномастным сбродом, некоторые сидели на веществах и пили как скоты, но то, что они были профи – это факт. Взять хотя бы недавний штурм деревни, где совята выполнили самую опасную часть работы. Но вот даже у профессионалов бывает такое, как недавно с Лапой. 

«Вот ублюдки! Устроили у себя какой-то пиздец. Детей убивают, баб кромсают, как свиные туши…» – в моей голове опять пошел привычный поток тоскливых мыслей о несовершенстве окружающей меня действительности. 

«Ну, а что ты хотел? Ты же прекрасно понимаешь, что князь мира сего – это не добрый дедушка в простыне и не сыночек бастард с рельефным прессом. Миром правит зло, ты это воочию наблюдаешь каждый день! Хорошо, что у этих обоссаных сатанюг не было крупных калибров, и они не ожидали, что ваши сраки, на козырных грузовиках, появятся в их вотчине. Везет тебе Гусь, везет! Даже броник ты отжал у Филина как по наитию. Ты же их сроду не носил…» – альтер эго стал привычно разговаривать со мной, хотя я не страдал шизофренией, наверное. 

«Сейчас дойдешь до Клина. Филина и тех, кто может занять его место убьёшь, оставив только самых преданных себе стрелков, и заложишь фундамент своего будущего величия. В Красноармейском тихо, спокойно, припасов море. Будешь делать вылазки набирая рабов, спецов, рабочих и баб для воспроизводства молодежи. Накопишь силы, а потом заручишься поддержкой вояк или даже чекистов и будешь уважаемым в округе бароном. Не жизнь, а сказка, блять!» – внутренний собеседник продолжал и продолжал накачивать меня приятной информацией о моем будущем, но чем дольше в моей голове хозяйничал чужой голос, тем больше на меня накатывала злость и отвращение к себе и к окружающей реальности. 

«И что дальше? Жрать самогон, сидеть на скоростях и баб трахать? Да, ну конечно, оставлю потомство, которое будет рвать глотки друг другу ради борьбы за трон в новой империи. Мои сыновья перегрызутся между собой, и самый омерзительный убьет всех и станет творить такое, что мне и не снилось, ну а под занавес агония государственного образования, которое я основал, резня и воцарение новой мрази!» – мне стало тошно от яркой как молния правды, осветившей мой мозг. 

– Стоп, машины, – передал я в радейку. 

Грузовики послушно остановились, и я тут же выскочил из кабины, громко хлопнув дверью, попутно отметив, что Лапа, постоянно болтавший со мной пока я спорил со своей темной стороной личности, был удивлен моим приказом об остановке колонны.

– Фил, – каким-то не своим голосом передал я в рацию, – подойди к центру, поговорить надо. 

– Принято, – отозвался пиздоглазый, – сейчас буду. 

Некоторые двери кабин стали открываться и стрелки без приказа стали занимать оборону, на случай непредвиденных ситуаций, беря на прицел свои сектора.

Вокруг, куда бы я ни посмотрел, был тоскливый сырой лиственный лес. Деревья унылые и кривые на болотистой почве провоцировали депрессняк. Зеленка была прозрачной и не представляла опасности, но неизвестно, что за твари обитали в трясине и на поверхности. Меня неприятно удивило, что после БП прошло лишь пять с небольшим лет, а уже есть такие экземпляры фауны, которые могут утащить взрослого бойца в топь и отхерачить ему голову за несколько секунд. А что будет лет через 20 даже страшно подумать. Природа всегда возьмет свое, слишком долго человек измывался над ней безнаказанно. Пришло время платить по счетам, и вангую, не все выжившие в ядерном пиздеце нomo sapiens смогут рассчитаться за банкет.

Вскоре, оставляя за собой шлейф сизого табачного дыма, появился Филин.

– Гусь, – пиздоглазый скорчил свою рожу так, как будто приехал в элитный бордель, а ему пытаются подсунуть таджичку, – какого хера, мы тут как на ладони!

Стоя широко расставив ноги, я обвел взглядом раздраженного Филина и бойцов которых видел в данный момент. Фил стоял хмурый и недовольный в своей мажорской снаряге с черным мультикамом и зловещим черепом на рукаве. Точно, каратель, да и только. На его голове была черная бандана и собачьи хвосты, болтавшиеся на плечах. Все совята, не знаю почему, одевались в байкерском стиле и носили черную чоповскую униформу, хотя их лидер еще совсем недавно развозил булочки. Отряд Фила со своим обмундированием очень здорово контрастировал с моими гусятами, которые были одеты в обычные горки и кроме красного шеврона с перекрещенными топорами и девизом «Убей их всех на хуй» были похожи на простых вояк. В свою бытность я служил в Сирии в 5-ШО Вагнера и внедрил в своем взводе разведки это знаменитое отличие русских наемников, в память о славных временах.

– Ау, блять, – Фил подошел поближе и защелкал пальцами перед моей физиономией, – ты оглох?

Только сейчас я понял, что опять задумался и стою, как тормоз с каменным еблом.

– Мы должны вернуться в это СНТ, – спокойно произнес я и, забрав горящую сигарету из рук Филина, затянулся, – и убить их всех нахуй!

Фил несколько секунд переваривал информацию и, наверное, думал, а не завалить ли спятившего командира, который своими сумасбродными идеями может погубить все подразделение.

– Ты совсем, блять, ебанулся, – заорал Филин, схватив меня за грудки.

Не знаю, что на меня нашло, но далее все произошло на рефлексах. Резко, что было сил, я обхватил Фила и бросил прогибом. Снаряга и оружие звякнули, но все обошлось и самопроизвольного выстрела не последовало, хотя ни Филин, ни я никогда не держали патронник пустым. Фил громко охнул и заорал. В свою очередь, я залез на него и блокировал его руки.

– Ты охуел?! – орал потрясенный Филин. – Слезь с меня, дебил!

– Это приказ! – заорал я пиздоглазому в лицо. – Мы не можем оставлять опасного и непредсказуемого противника у себя за спиной!

Мои бойцы и совята некоторое время смотрели, как бьются их командиры, но ступор прошел, и тут же защелкали затворы. Гусята с совятами были готовы, в случае чего, нашпиговать друг друга свинцом по самое не хочу.

Десять долгих секунд Филин смотрел на меня бешеными глазами, потом ярость прошла, и он успокоился. Не торопясь, я встал и, протянув руку, помог другу подняться с грязной обочины. 

– Извини, братан, – искренне сказал я, положив руку на плечо Фила, – но мы должны их уничтожить.

– Завязывай с наркотой, – буркнул пиздоглазый, –надо, так надо. 

Пока мы делали последние приготовления к штурму проклятого СНТ, вот сам не знаю, зачем он мне всрался, я стал делать наброски в своем блокноте. Не обращая внимание на то, что Филин смотрит на меня, как на сумасшедшего, я судорожно записывал в свой блокнот черной гелевой ручкой основные характеристики главных действующих лиц, вернее фракций, на территории бывшего Таможенного Союза. Прошу пардона, но сейчас будет много технических деталей, которые простого смертного могут заебать, но вызовут стояк у обычного пса войны, которым я и являюсь. 

Вояки (или зеленые) были экипированы очень неплохо. В основном они юзали ратник, 6Б45 броник, 6Б46 плитник, рюкзаки, зелёную цифру, керамические плиты. Шлемы у них были – говно, так как противоосколочный удар дрыном не держали, и пули тоже оставляли после себя печальную картину серого вещества на сырой землице. Но был и плюс: от мин и гранат спасают, и самое главное – легкие. 

Броню зелень, как я уже сказал, юзала легкую и имела удобные разгрузки. Носили вояки шеврон с орлом, ну тот, который военный. 

Так, еще по воякам. У них много разных удобных рюкзаков, подсумков. Короче, все лёгкое, мобильное и для каждой ситуации можно подобрать снарягу. Я их всегда узнавал, прежде всего, по внешнему виду, в основном это зелёная цифра. Если зима, то у вояк разведосов юзается снежная цифра. Что тут скажешь, этой хуйни на складах даже после БП осталось миллионы. 

Вообще, должен отметить, что вояки, по сути, являлись последними патриотами России. Ну, естественно, после ядреного апокалипсиса появились свои загоны. Прежние звания у вояк были отменены, и появилась рецепция структуры древнеримской армии. Ну, там центурионы, трибуны, легаты всякие, блять. Никогда не понимал этой темы, но дело это не мое и говорю, как есть, а годно или нет – вам решать. Вообще в этом я особо не шарю, да и пленных вояк, если и пытали, то особо не по вопросам: «почему ж вы, дебилы, перенимаете римские армейские звания?». Мне похуй. Короче и их загоны мне до лампочки. Ну, а если и пытали мы зеленого, то допрос сводился лишь к одному: млеко, яйки, сало. Все прозаично и прошу меня простить… Хотя идите нахуй.

Глобальный план у вояк тоже был смешной, как бабка после климакса: «мы будем третий Рим строить!». Смешно, пиздец. Как человек с верхним образованием (но сломанными ушами) я должен отметить ущербность их концепции. Изъян зеленной программы заключался в том, что третьему Риму (Москве) пизда наступила уже в 2020. Но воякам – по херу, они целиком настроились юзать данную тему, пока она не треснет по швам, ну или их очко от напряжения собрать воедино все разрозненные и неоднородные, как геополитическом, так и в экономическом плане, территории. 

Так, что-то я забыл. А, вот. Гоняла зелень (ну, когда саляра была) на тиграх, уазиках, нивасах, ну и что у кого отберут, а по тактике вояки в основном артой ебошат, все разъебывают в чистую и лишь потом зачистка. Я их понимаю, конечно: я тоже, бывало, сначала гранату кину в окно, а потом спрашиваю, есть ли кто дома. Да и у них дохуя тяжёлого, а если много, че бы и не ебнуть. Но у этой тактики ведения БД был и минус. Арта много топлива требует и большой обоз боеприпасов, следовательно, в наступлении они слабы из-за недостатка горючего. Именно поэтому вояки и не могут всех нагнуть. Но зато в обороне вояк хер возьмешь. Оборона у них крепка, как лоб комбата. 

По религии, а после БП без этого никак, вояки все православные (полковые священники, молебны, церковная десятина вся херня).

Набросав дрожащей от адреналина рукой основные фишки фракции вояк, я стал заниматься красноперыми. 

– Гусь, – послышался голос Филина, – мы уже на точке и до СНТ твоего гребаного всего километр. 

– Перекур пока, – не переставая писать буркнул я, – с сумерками начнем. Не курить, костры не разводить, технику замаскировать, посты выставить. 

– Без тебя бы мы не догадались, – парировал Фил, –писатель херов. 

«Так, красноперые, мать вашу. Теперь за вас возьмемся!» – с каким-то азартом подумал я и стал строчить очередные записки свихнувшегося. 

Гвардейцы, кроме лютых спецназовцев, кто ещё до БП снарягу накупил, экипированы в основном в тяжелое говно. Броня неудобная – плиты сталь, чугун. 

Их броня тяжёлая, но держит много попаданий, ибо металлическая. Бронебойки не держит, ну те, которые есть у военных, а у ментяр таких патронов вообще нет. Ха-ха, блять, никогда не любил ментов. 

Одеты красноперые в куклу, флору и черноту. Броня «корунд вмк с керамикой» только у спецназа типа Витязь и СОБР, остальные в корундах сталь, кирасах, самые лохи в модулях.

Простые менты одеты в «кора кулон». Это не гуд, так как от брони со сталью болит спина. Краповые береты носят командиры и элита, остальные юзают черные и зеленые береты. Нужно отметить, что и те, и другие потеют как свиньи, особенно летом. 

Передвигаются на тиграх и что у кого отожмут, даже видел одних на третьем хамвике. К сожалению, для них, они меня не видели и сейчас уже сгнили, а «Хаммер» мы тот продали барыгам и не просыхали неделю. Пили всем отрядом, причем сводным, так как совята также были в этой теме. 

Так, дальше. Хоть у гвардейцев броня стальная и тяжелая, но на прорывы и штурм краснопёрые ее не надевают и поэтому мобильны, дерзки. Ну, это и немудрено, так как все сидят на стимуляторах. Вообще резкие ребята и веселые, до охуения. Нет горючки – выдвинутся пешком, и разъебут всех, не разбираясь. Пленных не берут, хачей пытают, баб ебут. Цель у красных – террор, чтоб все боялись и платили, а также Белая идея. Ну, типа – белая раса не для пидораса. Красноперым нужна Древняя Русь. Правой рукой дрочат на Святослава Хоробре, левой на Адольфа Шикельгрубера.

Есть свои символы и прежде всего – перевернутый Валькнут в круге Одина. У них даже есть подразделения, которые носят светлые шнурки и спущенные подтяжки. Все красные – поголовно язычники по скандинавскому образцу. Как такое могло произойти, сам не знаю. Возможно, началу появления красной гидры способствовала резня, которую устроила Росгвардия и краповики в отношении обычных ментов нерусской нации. Вырезали всех, а также заставили принять язычество по скандинавскому образцу своих однокашников. В общем лютый, неимоверный пиздец представляют собой сегодняшние менты.

– Командир, – к машине, где я увлеченно набрасывал заметки, подошел молодой боец из моего отряда с погонялом Кондратий, – кто на охране грузовиков останется? 

– Четверо наших и десять совят, – я посмотрел на его взволнованное лицо и отметил, что ему, походу, пиздец (если пойдет на штурм, конечно).

– Не хочу быть в охранении, – чуть помедлив, ответил Кондратий, – ну его нахуй, сейчас ночь, приползет какая-нибудь пиздота, типа той, которая Вафлю уволокла…

Я задумался, а ведь действительно, от судьбы не уйдешь. 

– Лады, – я похлопал его по плечу, – пойдешь на штурм.  

– Спасибо, Руслан, – Кондрат облегченно выдохнул, – я не подведу.

– Оружие проверь, – я попытался улыбнуться, но улыбка вышла кислой и не искренней, – скоро брифинг и выдвинемся. 

Как только штурмовик, которому совсем недавно исполнилось лишь двадцать, ушел к своим, я продолжил свою писанину. 

Так, чекисты. В полевке у чекистов – очень удобная снаряга, хотя по слухам в своих базах они юзают костюмы. Особой фишкой у чеканов является галстук. Они его носят даже на полевых выходах. Они по цвету и форме узла определяют свои ранги. Как и что конкретно я не знаю, так как в своей жизни еще ни разу не брал в плен чекиста и передаю то, что в принципе известно воякам. Исполнители, как там модно – операторы (машинного доения, блять) все в мультикаме. Одеты по последнему слову моды и тактикульности. Безухие шлемы тепловизоры, радейки с шифровкой, глушилки, прослушки. Все четко и дорого, так как всех этих приблуд нет даже у вояк. 

Сами чекисты лезть в пизду не любят и нанимают мясо типа совят, а в конце снимают сливки. Имеют достаточное количество автомобилей а-ля «Фалькатус» (в народе каратель). Ну, чтоб вам было понятно, это невъебическая тачила типа бетмобиль по-русски. Бронированные камазы у них не редкость. Любят также двухсотые крузаки, естественно тоже бронированные. У чеканов броники лёгкие, с керамическими плитами. Их операторы, если решаться на штурм, то штурмуют как боги.

По идеологии у них – полный ахтунг. Объединить страну серые не стремятся, да это и не мудрено, так как их и статус-кво устраивает вполне. Ну а что, плохо, что ли? По сути они серые кардиналы бывшего Таможенного Союза и в основном все проходит с их санкции. Даже вояки не решаются с ними рамсить. Хотя главные фракции особо не стремятся к открытой конфронтации, так как пока не с руки. Подлят друг другу как могут, но в открытую не воюют… пока. 

Исповедуют масонство, жертвоприношения и прочую лабуду, типа ебли мертвых баб. Ну, об этом особо никто не свистит. Однако прошу заметить, человек я – образованный и могу вам точно сказать: все это у них есть, ежели они – масоны. Как никак я человек хоть и из народа, но в свое время послушал лекции профессора МГУ Болдырева, который приезжал к нам в Питер читать спецкурс по истории масонства. Так что, вот такие пироги, ребята, начинка – хоть стой, хоть падай. Ни мышонок, ни лягушка, а неведома зверушка.

 

ГЛАВА VIII. VAE VICTIS 

 

Ну, вот и все. Уже сомневаясь в своей вменяемости, я закрыл блокнот и положил его в полиэтиленовый пакет, запихав поглубже во внутренний карман. Пора заниматься делом.

«Только вот зачем ты прешь в это СНТ, зачем? Чего ты хочешь добиться своим сумасбродством? Этих поехавших слишком много, и нелюди, окопавшиеся в застройке, это капля в море!» – внутренний голос продолжал сверлить мой мозг. 

«Заткнись! Я все тебе подробно разжевал. Мы убьем их и, хотя бы чем-то оправдаем свое существование на этой проклятой земле!» – парировал я своему невидимому собеседнику, который последнее время прочно окопался в моей голове. 

Оставив охранение и расставив посты, мы с Филом подтянулись к остальным бойцам, которые будут чистить СНТ. Достав свой заветный мешочек и не заморачиваясь, я нюхнул прямо из него белый пушистый порошок. 

«А запасы-то заканчиваются уже. Надеюсь там, куда мы едем, будет «промедол» или что-нибудь типа того, чтоб я мог спокойно упороться и расслабиться…» – подумал я, теребя свой зудящий нос и прикидывая, как я дальше буду без столь привычных веществ, помогавших мне окончательно не свихнуться. 

Смахнув, наконец, с носа и губ остатки роскоши и втерев их по-быстрому в десна, я двинул к парням. 

«Такими темпами скоро по трубам гнать начну, уже не прет ни хера…» – мелькнула мысль, преисполненная досады.

– Фил, я беру четверых и выпилю тот блокпост на западном въезде в дачную застройку! – распорядился я, осматривая по очереди штурмовиков. – Остальные делятся на две группы. Одна идёт по левой стороне села, другая – по правой. 

Смотрите друг друга не постреляйте. Силы здесь не серьезные, но бдительности не терять. Смотреть под ноги! Работу делаем быстро! Всех, кто оказывает вооруженное сопротивление – в расход, даже если с ружьём застанете беременную бабушку-инвалида. Всех безоружных сгоним в одно место и уже сделаем детальный анализ, может, кого и с собой возьмем, а то чую: через пару дней уже кожу на ладонях сотрете. Неизвестно, сколько мы пробудем в Клину. В общем, годные чехлы на член не помешают, да и рабы для погрузки будут не лишними. Все, погнали! 

Последний раз перед началом штурма я оглядел бойцов сводного отряда. Серьезные, сосредоточенные лица парней внушали доверие и жалость к живущим в долбанном СНТ обезьянам. У моих парней нет будущего, кроме того, которые мы можем сотворить с Филом. И сейчас они пойдут за нами хоть к Сатане на ужин. На нас с Филином они смотрели как на богов войны. Хотя мы такие и есть. Отбитые на всю голову, прошедшие ни один пиздарез профи. Мастера своего дела, с руками по локоть в крови. 

«Так, походу, все-таки попёрло меня с быстрого, это хорошо… или плохо…» – во мне поднимался раж. 

Деревушка представляла собой обычное поселение вдоль дорожного полотна. Таких в средней полосе России тысячи. Безмятежное спокойствие и безнадёга. Ну, такими они были до БП, а сейчас это самые опасные и непредсказуемые места. Хер знает кого, а главное, ЧТО можно здесь встретить. С точки зрения штурмовика, я наблюдал, что местность была похожа на Донбасс. Никишино или Чернухино, что-то типа того. Снайпера на чердаках, пулемётчики и растяжки во дворах. Всё как мы любим, хули. Окопаться здесь можно, будь здоров, и для удачной зачистки нужно минимум пятикратное превосходство. Только это не в нашем случае.

Ночь скрывала выдвинувшуюся четверку в своей темноте, будто вязкой на ощупь. На полусогнутых, стараясь не шуметь, мы подошли на расстояние броска гранаты. Костёр на блоке уже догорал, и скорее всего там все спали. Было видно троих, значит один–два где-то рядом. Может быть, и нет, но надо готовиться к худшему. Подкравшись к караульным, мы достали ножи и приготовились. Вы резали когда-нибудь спящих людей? Да, то ещё удовольствие. В нос пахнуло резким кислым запахом пота. Закрыв рот рукой, я увидел, как глаза патрульного расширились от ужаса, в них мелькнуло осознание того, что случилось страшное, и смерть неминуема. Кровь, хлынувшая из вскрытого горла начала заливать его тряпьё и землю под ногами. На востоке возле трассы, слева и справа, показались всполохи выстрелов и сразу гулкий треск, который ни с чем не перепутать. Автомат Калашникова по сей день является самым массовым оружием поражения тупых обезьян, которые возомнили себя венцом творения. Надо спешить к своим, пока присутствовал эффект внезапности.

Повсюду хлопали охотничьи ружья двенадцатого калибра и трещали АК моих бойцов. Крики, вопли и пальба смешались воедино. 

Парни уперлись в большой дачный дом, из которого по ним, довольно-таки прицельно, бил карабин. Над головой свистела семерка и глухо впивалась в деревянные дома и заборы. 

– Ну, вы че тут, блять? – спросил я, подбежав к штурмовикам. 

– Граната пошла! – заорал кто-то сзади и в окно улетел смертоносный подарочек. 

Грохнуло так, что аж уши заложило, а из окна вылетел сноп искр и клубы дыма. Огонь карабина сразу сошёл на нет. 

– Вперёд! Пошли, пошли, двойками! Давай! – орал я, подгоняя бойцов.

Краем глаза заметил, как метрах в восьмидесяти через дорогу перебегает противник. Прямо в лапы зольдеров, которые идут там с Филом. Вскинув свой автомат, на выдохе, я дал короткую, и одно из тел упало. Его напарник, развернувшись, попытался его поднять за шиворот и потащить. 

«Вот идиоты, пиздец просто, но своих не бросают», –подумал я с ухмылкой и добил эту пару так отчаянно пытающихся спастись неудачников. 

Сопротивление слабело с каждой минутой, и я понимал, что зачистка проходит в обычном темпе и без потерь. Удача на нашей стороне. 

Мы оттесняли сатанюг на север деревни ударными темпами. Мирное население (если такое здесь имелось) встречалось крайне редко. 

Полуголые, с обезумевшими глазами, грязные, вонючие бабы, неопределенного возраста, замотанные в какое-то тряпьё. Они прижимали орущих и вопящих детей к себе и ждали от нас пощады. Пинками мы гнали мирных в центр СНТ, где должен был случиться разбор полетов.

Это место нужно было сжечь и стереть с лица земли. Даже мирняк был причастен к тому, что здесь творилось, а значит, годный человеческий материал мы заберем себе для дальнейшей эксплуатации, а остальных пустим в расход.

Ударив носком ботинка человекоподобное создание женского пола, я навёл автомат. Баба жалобно заскулила и начала протягивать мне плетёную корзинку. Откинув своей рукой, с длинными жёлтыми ногтями, эта сука предлагала мне «хлеб с солью», вы себе представляете? В корзине лежало мясо и жареные уши. Человеческие, жареные уши. «Хрустящие, наверное. Нет, чую не многие дождутся счастливой доли стать нашими рабами и невольницами, так как бабье – сплошь страшное, как атомная война…» –подумал я и сделал три одиночных выстрела в эту тварь. Тело откинулось назад, и из затылка вывалилась серая жижа. Комок тряпья, что лежал рядом, заворочался и вылез на белый свет. Ребёнок, лет 5–6, весь грязный и голый. Он держал варёную кисть и жевал её ртом наполненным гниющими зубами. Я снова выстрелил, пиздюка отбросило в угол, а его маленькая голова разлетелась кровавыми брызгами.

«Как я заебался…» – промелькнула тоскливая мысль в моей голове.

Не успела тоскливая мысль промелькнуть в голове, как раздался сочный хлопок выстрела из ружья двенадцатого калибра. Вспышка сверкнула примерно в метрах десяти от меня, и тут же я почувствовал удар и боль в грудной клетке. Меня отшвырнуло, как куклу, и весь грудак онемел, как будто меня лягнула копытом дикая лошадь. Картечь легла кучно, точно в центр броника. Дикий крик убитого горем существа разрезал ночную тьму. По-видимому, это был ебарь людоедки и отец того мелкого поедателя киндеров, изготовленных из человеческих хрящей, которого я в сердцах заминусил. Что ж, я прекрасно понимаю чувства отца семейства, только вот каннибал – это не человек. Когда мелкота, жрущая людей, подрастет, она будет намного опасней, чем сейчас. Так что надо пользоваться моментом. 

Послышался тихий щелчок говорящий, что из двустволки выскочили стреляные гильзы. Короче, в меня долбанули дуплетом, мне последнее время везет. Ирония в том, что до этого я броники не носил принципиально, а тут два попадания за день. Мой АКС отшвырнуло куда-то в бурьян, и не теряя времени, я быстро перекатился в сторону, уходя от следующего дуплета, который не заставил себя долго ждать. Опять прозвучал сочный грохот двустволки и на том месте, где я корчился с одышкой, вздыбилась мокрая земля, часть которой попала мне в лицо. 

Раздалась команда «ФАС!» и тварина, по всей видимости, собака стрелка, кинулась грызть меня как говяжью кость. Хотя называть собакой ту тварь, которую натравил на меня невидимый враг, было бы слишком пошло. Это был Цербер, правда с одной головой, но настолько сюрреалистичной, что я чуть не обосрался, когда увидел, ЧТО на меня прет, роняя вонючие слюни. Тварь была больше похожа на дикого кабана, чем на пса. Крепкий, мускулистый загривок и длинные кривые клыки лаконично показывали, чем закончится наша встреча, если мы познакомимся поближе. 

Быстро достав АПС из набедренной кобуры я, практически не глядя, дал длинную очередь в сторону твари, которая перла на меня бессовестно полагая, что мной можно поживиться. Было сложно поверить, но маслята с глухим звуком впечатались в лоб скотине и лишь чуть сбавили ее скорость. Тварина была живее всех живых. 

«Это конец…» – промелькнуло в моей голове, и тут же меня постиг новый удар. В сравнении с ним та порция картечи казалась лёгким поглаживанием трактирной шлюхи. Меня подбросило как куклу и, пролетев метра три, я приземлился в траве, ощущая всё несовершенство этого мира. Поймите, я перфекционист и привык к тому, что от дюжины маслят любая мразота отправляется прямиком в ад. В данный же момент, я летел как кусок говна в бурьян, где тихо плакал от одиночества мой автомат Калашникова с модными обвесами и АПС, который в данной ситуации мне мало пригодился. Если сказать, что я испытывал когнитивный диссонанс от всего происходящего – значит не сказать ничего. 

Расклад был такой. Первое, мои бойцы ушли вперед, пока я тут разбирался с людоедкой и мелким отбросом и теперь меня будет жрать какая-то жуткая мутированная хрень. Второе, где-то недалеко находится тот сучара, который обладает ружьишком немалого калибра и возможно он идет на подмогу своему Шарику. Хотя помощь, наверное, здесь будет излишней, так как полусобака – полукабан, полухер-пойми-что, величиной с теленка, сам прекрасно справится с нехитрой задачей сожрать меня вместе бронежилетом, который так выручал меня сегодня. Третье, видимо мне конец.

Пасть монстра раскрылась настолько широко, что была похожа на адскую воронку. Показался страшный ряд зубов, вернее ряды, как у акулы. Не знаю, что на меня нашло, наверное, рефлексы и желание жить или хотя бы умереть по-человечески. Мгновенно достав РГД, я выдернул чеку и, уже не задумываясь о последствиях, как в лузу забросил гранату в пасть мутированному псу, который был буквально в метре от меня. Тварь, поймав пастью гранату, остановилась около и стала кашлять, заливая все вокруг такой тухлой слизью, что меня чуть не вырвало. Мутант кашлял, пытаясь выблевать твердый предмет, который, видимо, попал ему прямиком в нутро. Времени до детонации оставалось совсем чуть-чуть. На карачках, весь на нервяке, как бордельный забулдыга, избитый охраной, я пополз от лютого зверя. Наконец раздался глухой взрыв. Все вокруг оказалось усеяно кусками жуткого монстра, его внутренностями и вонючей, прохимиченной кровью.

«Что творится то, а? Где все, блять?» – думал я, судорожно вдыхая кислород и одновременно сплевывая кровь, которая забрызгала мне лицо.

А в СНТ все еще шел бой. Слышались автоматные и ружейные выстрелы, крики, визги, ну все как обычно. Самое забавное, недалеко от меня и разорванной туши Цербера, буквально в метрах десяти, тоже кто-то выл. Это было похоже на вой волка. Придя немного в себя и одуплив обстановку, я понял, что воет и причитает хозяин того ружьишка, из которого совсем недавно в меня стреляли. Отпихнув оторванную, уродливую голову пса я стал судорожно шарить руками по земле, надеясь найти свои огнестрельные приблуды. После встречи с огромной мразью, с пастью как у крокодила, я уже не надеялся, что нож поможет мне хоть как-то пережить это мероприятие, инициатором которого я сам и являлся. Пока я лазал, как алкаш на помойке в поисках ништячков, убитый горем папаша продолжал выть и плакать над трупами своих домочадцев. Необходимо отметить тот важный факт, что от его стенаний кровь в жилах стыла даже у меня, а как вы поняли, я не из слабонервных. Наконец вопли прекратились, и убитый горем людоед встал во весь рост. Он был под стать своей собаки, такой же переросток. Ну а что, радиация, плюс протеин из человеческого мяса творят чудеса. 

«Прям мистер Олимпия. Чтоб ты сдох, сука…» –подумал я, доставая нож. 

На мое счастье, ружьишко, которое несколько минут назад так бодренько портило мой броник, было по-видимому пустым. Или он хотел меня прикончить по олдскулу. Сложно понять мутанта, каннибала и убитого горем отца в одном лице. 

Огромный детина, шедший на меня, был похож скорее на Халка из голливудских мультиков. Был он еще больше чем я, намного больше, хотя я сам на размеры никогда не жаловался. Голова великана была лысая, вся в наростах, а лицо покрыто раковыми опухолями. Острые, подпиленные зубы и глаза, сверкающие лютой ненавистью – зрелище не для слабонервных. Еще бы, как никак я его телку ебнул и выблядка за одно. Мутант, нависая надо мной как скала, размахнулся ружьем как дубиной, в надежде раскроить мне башку, как астраханский арбуз. Времени думать не было, и резко, снизу-вверх я вонзил нож по самую рукоять в левую подмышечную область своего оппонента. Великан чуть дернулся и смазал удар, так как я был уже рядом и с остервенением наносил все новые и новые удары ножом, чувствуя, как меня сжали стальные медвежьи объятья. Этот сукин сын, не хотел умирать. Вместо того, чтобы сдохнуть, он сгрёб меня и сжал как в тисках. Так мы и стояли, как Давид и Голиаф. Только тот хитрожопый еврей, по сравнению со мной, оказался жутким везунчиком и выпилил машину смерти с дальней дистанции, мне же повезло меньше. Мои кости трещали, великан орал как медведь, я кричал, как сумасшедший, не переставая наносить удары ножом, уже в брюхо своему врагу. Послышался противный скрежет зубов о мою кевларовую каску. Великан пытался грызть мою голову, но мой нож был неумолим, а я силен и настырен. Наконец, хватка великана ослабела, и я вырвался из железных лап огромного людоеда и отбежал в сторону, тяжело дыша. Великан стоял, чуть покачиваясь на ватных ногах, и пристально глядел на меня, как бы осуждая и одновременно презирая. Из его левой бочины вывалился ливер и хлестала кровь. Те повреждения, которые я ему нанес за бесконечно долгие пару минут, были несовместимыми с жизнью. Ноги людоеда, наконец, дрогнули, и он упал на колени, склонив голову и смотря то на меня, то на свои выпущенные наружу кишки. Восстановив дыхание, я вернул нож в ножны, поднял ружье, взял его за ствол и что было сил, как дубиной, ударил людоеда прикладом в левый висок. Раздался глухой звук, как будто я бил по дереву. Цевье, вместе с прикладом отлетели в сторону. Великан чуть охнул и медленно, как дуб упал на землю. 

«Vae victis! (Горе побежденным!)» – подумал я, глядя как дергается в предсмертной агонии тело моего поверженного врага.

Как только я очухался и пришел в себя, сразу же отыскал в темноте свой автомат и пистолет. Перезарядившись и глотнув воды, я двинул к своим. Вокруг горели хаты, валялись трупы мужчин, женщин и детей, по всей видимости, жителей проклятой деревни людоедов. То тут, то там над головой посвистывали изредка шальные пули. Когда пуля свистит – это хорошо, значит не твоя. Снова я попал в привычную среду – адреналин и нервяк.

«Уже больше десяти лет так. Как такое можно вынести? Почему я жив? Сколько будет продолжаться это дерьмо?» – привычные вопросы запрыгали в мозгу как блохи. 

А тем временем на большой широкой улице, напоминавшей продолговатую площадь, уже собралась толпа тех жителей СНТ «Людоедик», «Мозговая косточка», «Сладкий хрящик» или как там зовется это пристанище нелюдей. 

«Зря вы так с нами, ребята. Зачем стреляли в нас? Думали прокатит? Это вы зря. Гусята с совятами – это не те, по кому можно лупить безнаказанно. Да и нехорошо это – людей жрать…» – предвкушение мести грело душу. 

Было вдвойне приятней, что сейчас я являюсь орудием возмездия. Это же как охренительно – мстишь, но в то же время делаешь добро, так как убиваешь и мучаешь тех, кто этого заслуживает. 

Пленные были все какие-то ободранные, голые, больше похожие на двуногих животных, а не на людей. 

«Как они вообще до такой жизни дошли? Хотя, не так уж они и далеко от нас самих ушли, просто мы людей не жрем, ну и не мутанты…» – размышлял я, подходя к перепуганной толпе, которую держали под прицелом наши с Филом парни. 

«Ну, ведь какие молодцы! Без потерь всю эту пиздоту нагнули!» – ликование по поводу успешной операции прибавило мне настроения и куража. 

Что там не говорили бы, но месть — это очень вкусное блюдо. Хотя что-то было не так! Но что? Точно, в толпе мне не понравился один грязный старикашка. 

Низенький такой, кривой и весь какой-то сморщенный, с прямой бородой, таких рисовали раньше в мультфильмах. Не понравилось мне в нем то, что он держал под обрезанным плащом руку. Если бы я не был профессионалом своего дела, я бы не уловил всю эту херню сходу, но я был тем, кем был. Просто после случившейся херни с собакой-переростком и её хозяином я был немного выбит из колеи, и моя реакция оставляла желать лучшего. Старик видать отчаялся в край и передумал жить дальше, но и подыхать просто так не хотел. Резко (сука, а с виду-то старый) он выхватил обрез немалого калибра и дал дуплет картечью по моему бойцу. Голова Кондратия разлетелась мокрым фаршем на несколько метров вместе с шеей и позвонками. Кровь начала хлестать из разорванных артерий, а боец продолжал стоять на трясущихся ногах. Его мышцы свела судорога, и последний импульс все-таки успел дойти до пальца. Кондратий начал палить из автомата под себя и постепенно заваливаться на бок от отдачи, а бойцы охранения стали от неожиданности стрелять в толпу. Пленные заорали и попадали в грязь. Что интересно, старикашка давно уже валялся убитым, а вместе с ним в толпе появились и другие жмуры, пострадавшие случайно. 

– Отставить! Отставить, блять! – наконец-то придя в себя начал орать я, коря себя за оплошность. 

Вся эта херня происходила как в замедленной съемке. Подойдя к телу Кондратия, я подумал, что лучше бы он остался в охранении, но он сам сделал свой выбор. На войне как на войне. 

«Но я же чувствовал, что его убьют. Я так скоро свихнусь…» – подумал я с досадой.

На движуху, откуда-то из-за дворов, вылез, с бешеными глазами по пять евро центов, Филин собственной персоной. 

– Ты откуда, пиздоглазый? – крикнул я раздраженно своему другу. – Опять грабил и насиловал? 

– Потом мне спасибо скажешь, понял? – буркнул Фил, равнодушно посмотрев на мертвое тело Кондратия. – Тут в сарайчике у них рабов держали. Откармливали как скот на убой. Короче, там две девки годные. Одну я попортил уже, а вторая твоя. Будешь?

– На потом приберегу, – буркнул я, подбирая автомат Кондратия и снимая его разгрузку с БК, – я тут с местной фауной познакомился, потом покажу. Ты это, отправь бойца, пусть в мой «Камаз» рабыню засунут, только так, чтоб не свалила.

– Сейчас сделаем, братан! – Филин довольно оскалился и тут же подозвал своего бойца, отправив его за бабой. 

Проверять, хороша ли невольница, мне почему-то не хотелось, не то настроение, да и выбор тут был невелик, а пользовать людоедок как-то не очень-то и хотелось.

По-быстрому посовещавшись с командирами отделений, мы отобрали с десяток более-менее нормальных тварей женского пола и около двадцати крепких мужиков, которые могут пригодиться нам на погрузке. 

В любом случае, если что, пустить их в расход можно в любое время. Один хрен порожняком едем, а в Клину, если обосновываться, то рабы пригодятся. Фортификацию возводить, убираться в грязных помещениях, рыть окопы, мне что ли? Работы, в общем, будет непочатый край. Ну, а жрать они могут друг друга или трупы. Им все равно не привыкать питаться человечиной. Звери же. 

– Командир, – ко мне подошёл один из моих с позывным Жадина, – мы тут по оружию и патронам собрали кое-что, посмотри, может, что и нам сгодится. 

«Вот оно, мое воспитание! Мои орлы, вернее гусята, своего не упустят нигде. Все в меня, сам пестовал. Да и дисциплина у них, не то что у совят…» – с удовлетворением думал я, рассматривая трофеи. 

На двух засаленных одеялах лежало три СКС и целая гора гладкоствола. 

– Карабины почистить, привести в порядок и под тент, патроны к ним по максимуму, такое нам пригодится, если нас прижмёт где-нибудь, – я деловито отдавал распоряжения, краем глаза наблюдая за толпой пленных, которые жались друг к другу, когда совята выдергивали годных рабов для поездки на землю обетованную.

– Также отберите самый бодрый гладкоствол, –продолжал я, уже приказывая стоящим рядом со мной совятам, которые уже стали видеть во мне своего командира, – но не весь, один хер от него толку немного. Разрешаю слить соляры, разобрать, отмочить и почистить. Обрезы вам замутим, псы войны вы мои, блять! 

– Бабу мою закинул под тент? – спросил я пришедшего Фила, который уже имел привычное выражение лица, а не морду натрахавшегося Бобика, как до этого. 

– А как же, – Фил хмыкнул, удовлетворенно глядя на занятых делом бойцов, – надо же, за командира тебя уже принимают! 

– А ты не принимаешь? – я с вызовом посмотрел в глаза своему другу. 

– Ты не забывай, мы не в Борисоглебске, – Филин скрестил руки на груди и набычился, – Кума здесь нет! 

– И то верно, – я смягчил тон, – я твоими рулить особо не жажду, просто пока ты там баб ебешь, я дело делаю! 

Фил надулся и покраснел как рак, но крыть ему было не чем. 

– Слушай, мы тут шороху нормально так навели, –видя, что Филу не в удобняк от моей четкой предъявы, я сменил тему, – надо бы перед СНТ дозор выставить в секрете. 

– Это правильно, – Фил кивнул, соглашаясь, – хер знает, кто сюда на шум пожалует. 

Подойдя к нашим бойцам, что охраняли толпу пленных, с которыми мы пока ещё не знали как поступить, мы выдернули оттуда моего бойца с погремухой Лесник. 

– Так, братуха, – коротко бросил я ему, с наслаждением прикуривая свою «Приму», – бери с собой Бонифация с радейкой и пиздуйте на въезд в село, в дозор уходите немедленно. 

– Руслан, там эта херня висит… – зашептал Лесник. 

– Ты про бабу, – я схватил его за воротник и подтянув к себе зашептал прямо в лицо, – ну сними её и выкинь куда-нибудь или выеби, если захочешь. Че как целка перед еблей?! 

На меня вдруг накатила какая-та злость. До этого я не так остро реагировал на признаки разгильдяйства и обсуждения приказов. Мы же разведка и некоторые вольности я позволял своим диким гусям. Но теперь все стало очень серьезно. В Клину меня и Филина (хотя по поводу него не уверен) ждет трон, и все бойцы должны не сопли жевать, а действовать четко и без пререканий. 

– Принял, – Лесник понял, что сейчас не тот случай и спорить бесполезно. 

Он устало вздохнул и, смирившись со своей участью, взял рацию и убыл в ночь, не забыв толкнуть сидящего на трупе Боню, который с наслаждением затягивался самокруткой.

Вокруг меня сидели, лежали на карематах, курили и просто отдыхали мои люди. Даже совят я уже считал своими людьми. Все-таки на штурмы и рейды мы почти всегда ходили вместе. Разделив дежурство по сараю, в который мы согнали остальных, не пригодившихся, пленных, я разрешил бойцам отдохнуть. Сам же я лег под широким старым дубом и ковырялся вилкой в банке с разогретой тушенкой. Все-таки пожрал я последний раз дома, когда собирался в этот поход. Скинув броник, разгрузку и сняв ботинки, я дал ногам заслуженную передышку. 

«Сука, как же устал я, даже пожрать некогда…» – мысли медленно текли в голове после ста граммов коньяка из фляги Фила. 

– Лесник Гусю, проверка связи! – устало вызвал я своих.

– На связи! – голос дозорного показался мне взволнованным, и моя жопа начала чуять надвигающиеся неприятности. – Гусь, Гусь, вижу колонну машин, шесть внедорожников и один грузовик, это красновцы, – продолжал тараторить Лесник, – повторяю, красновцы, как понял, прием?!

– Не нервничай, – я пытался успокоить своего стрелка, хотя сам начал заметно мандражировать, – доложи подробнее и сразу сваливайте с Бонифацием по зелёнке к нам! – быстро доложил связной и стало слышно, как он тяжело задышал, по-видимому побежал к нам со всех ног. –До них километра три, идут с юга, быстро едут пидоры, больше ничего не вижу. 

– Тебя понял, – ответил я, и мысли молниями засверкали в голове. 

«Ну, еще бы, конечно. Конспирация, блять, мы всем сказали, что вы на север, бла, бла, бла. Кум, сука, дебил. Говорил же, надо было без огласки. Для поднятия боевого духа. Тьфу, блять!» – злость и досада, от того, что опять близится бой, просто душили меня. 

Благо командиры отделений находились рядом, и мы быстро прикинули, как встретим красновцев. 

Отправив четырёх стрелков ставить растяжки на обеих обочинах дороги, я подозвал снайпера. Закинув его на чердак двухэтажного дома, обрисовал в двух словах задачу. 

– Выбивай наиболее опасных для нас, – говорил я ему, тыкая пальцем в грудь, с отворота горки которой виднелся тельник, – пулеметчики, снайпера, медики и командиры. У тебя только два окна, все, стартуй! 

Схватив свою СВД, он кивнул и, нервно куря, рванул занимать позицию. 

Мысли вихрем неслись в голове, а адреналин уже делал своё дело. Сердце стучало, а в висках чувствовалась пульсация. Пулемётчика отправил к автобусной остановке. Естественное укрытие все-таки, да и потерять покемона в самом начале марша мы себе позволить не могли. От него до предполагаемого места засады было не более ста метров. ПКМ, в упор да длинными, – это пизда, желание воевать отбивает раз и на всегда.

– Смотри, родной, как только дадут сигнал, даёшь первую длинную, чтоб прям злая очередь была, понял? – пулеметчик, мужик лет тридцати с внимательным и сосредоточенным лицом, кивал головой, прекрасно понимая, что я задумал. 

– Надо сразу их осадить, – я быстро объяснял пулеметчику его задачу, смоля «Приму», – чтоб у них даже ахуеть времени не было, потом можешь выборочно сам работать, давай. 

Стрелки парами заняли позиции в лоб колонне и справа во фланг. Проскочить у красновцев никак не получится, и, надеюсь, здесь у них будет конечная. 

Поглядев дальномер, я увидел, как приближаются красновцы. Время снова остановилось, и его по сути больше не существовало. На СНТ опустилась смертельная тишина, в прямом смысле слова. Такая, что я слышал ход секундной стрелки на своих часах, и секунды эти были чертовски медленными! Ещё пару десятков метров и надо давать сигнал. 

– Огооооонь! – заорал я как бешеный.

Не успел я прокричать команду, как справа ухнул РПГ, и ракета с шипением полетела в головной уазик. Взрыв разметал кумулятивной струёй всех пассажиров, попутно поджарив и порубив их в крупные ошмётки. Двери и капот разлетелись вслед за людьми. Внедорожник начал коптить в небо чёрным густым дымом. Замыкающую машину также грохнули с шайтанки, и она завалилась на правый бок, проскрежетав по асфальту ещё пару метров и похоронив оставшихся красновцев, тех, кого не выкинуло наружу, под собой.

Пулемётчик дал длинную по всей колонне, и его пули сразу же нашли первых жертв. Кто-то выполз с переднего сидения, катался по дороге и орал благим матом. Его ноги были перебиты в области колен, а кости торчали из рваных ран. Семерки прошивали уазик, как бумагу, вгрызаясь в салон с пассажирами, а потом летели дальше по своим делам. Такая вот у семерок особенность. Но самое страшное случилось с теми, кто был в грузовике. По ним саданули со «Шмеля» (который у нас был один единственный на весь отряд), и все, кто был под тентом, погибли сразу же, даже не поняв, что с ними случилось. Они валялись вокруг горящей машины непонятыми обгорелыми шматками мяса. Красновцы пытались как-то организовать оборону, но эффект неожиданности и сильнейший огневой контакт заставил их ряды дрогнуть. Мало того, они допустили ошибку, рванув на обочину дороги. 

Как только первые их товарищи стали терять на растяжках свои нижние конечности, остальные, повинуясь инстинкту самосохранения, побежали назад, находясь все это время на открытом месте под огнём нашего марксмана. Кто-то забился под уцелевшие внедорожники, кто-то стрелялся сам, понимая, что это не самая страшная смерть. Сопротивления почти не было, настолько наша атака подавила волю преследовавших нас шакалов. От асфальта дико рикошетило и улетало в небо и в стороны. Как только ответная стрельба прекратилась, я и бойцы начали готовиться к окончательной уборке. 

Зачищать начали парами от середины и в стороны, в начало и в хвост колонны. Тут и там слышались хлопки выстрелов. Это не только добивали раненых. В трупы тоже стреляли, это он с виду труп, пройдёшь мимо, а он тебе в спину. В общем, кого-то сегодня убили дважды. Проходя слева и вдоль, я начал скользить по кишкам и мысленно проклинать все на свете. Битое стекло, смешавшись с кровью, стало похожим на россыпи рубинов. Возле одного из внедорожников лежал и тихо постанывал молодой парнишка. Один из наших, видимо решив не тратить патроны, достал нож и просто зарезал подранка. Который, как я думаю, был и не против. С кишками наружу живётся как-то не очень комфортно, знаете ли. 

Но больше всего я был шокирован, когда дошёл до второй от начала машины. Осторожно, держа тело на прицеле, я начал приближаться к нему. 

«Бля, где-то я эти штаны и берцы уже видел… Ну, точно! Сука, хоть бы ты был жив, падла!» – злорадные мысли бурей пронеслись в моей черепной коробке. Перекинув автомат в левую руку, правой, рывком я вытащил тяжёлое толстое тело из-под днища и колеса. Это был мой старый знакомый педофил-сутенёр.

– Не-не-ненннадо! Я заплачу, я заплачу! – шептал посиневшими от страха губами барыга. 

– Ну, конечно, – я не мог скрыть своей радости. 

Смачно ударив берцем в толстое лицо, я добавил туда же прикладом и жирный обмудок вырубился. 

– На площадь это говно, – закричал я своим стрелкам, – быстро! 

Следующие события должны были стать очень интересными и насыщенными. У меня даже руки зачесались, так я предвкушал скорую расплату.

После быстрого шмона разгромленной колонны все пленные красновцы лежали на импровизированной площади СНТ «Людоедик». Многие из них были ранены, но и была парочка невредимых, в том числе и мой старый знакомец. Из более, чем полсотни шакалов, которые нас преследовали, выжило лишь 9, из них 7 были ранены. Такого душевного подъема я давно не испытывал. Надо же, как фартануло! Мы покрошили почти роту, не потеряв никого! Это успех! 

– Филин, – толкнул я друга, который сидел рядом со мной на каком-то трухлявом бревне и курил самокрутку, глядя на пленных красновцев, – вот скажи мне, зря мы СНТ брали или нет? 

– Фортануло нормально, – ответил Фил, щурясь от табачного дыма, – если бы эти волки нас на марше сцапали, то все, алес капут. 

– Фил, – я встал в полный рост перед командиром совят, – а тебе не кажется, что я предвижу события? 

Филин бросил чинарик и, долго целясь, вязкой слюной потушил огонек. Он вытер небритое лицо тыльной стороной ладони и встал напротив меня. Мы были с ним почти одного роста. Матерые, жадные до власти и добычи наемники. Думаю, что в голове Фила не раз разыгрывался сценарий дележа власти, после того как мы прибудем в Клин-6. Мы с Филом одного замеса и пора расставить все точки над i. 

– А ты изменился, Руслан, – Фил взялся за свой офицерский ремень обеими руками, держа их подальше от оружия, – что с тобой случилось? 

– Фил, – я скрестил руки на груди, – ты же знаешь поговорку – «два медведя не живут в одной берлоге»?

– Ехали медведи, на велосипеде, – Филин скорчил лицо и в свете костра проступили морщины, вызванные стрессом и усталостью, – а за ними кот, задом, блять, на перед. 

– Друг, – я смягчил тон, – я тебя понимаю, твоих в сводном отряде больше, но нам необходимо единое командование, иначе нам конец. Да и на месте править должен один! 

Я не мог долго лукавить и все выложил начистоту. Было бы отвратительным поступком доехать в Клин и там воткнуть нож в спину Фила. Лучше здесь и сейчас раскрыть карты. Возможно, это глупо и дает Филину преимущество, но он мой друг и если он решит поступить как крыса, то это будет на его совести. 

– А ты вывезешь бремя власти? – спросил Фил насмешливо. 

– Вывезу! – я положил руку на плечо Филина и отметил, что в данный момент он может быстро выхватить свой кортик и вонзить мне его под броник. – Братан, я просто хочу быть с тобой предельно честным. Ты – мой друг, и я не хочу поступать с тобой как крыса. 

Филин чуть опустил голову и задумался. Он выглядел брутальным в своей черной форме, с броником и хвостами на рукавах. Этакий серьезный мужчина, в полном рассвете сил. Зная этого человека очень долго, я ни секунду не сомневался в его способностях руководить и везти за собой людей. Но в нем не хватало державности, так, наверное. Он прекрасно справлялся с должностью главаря шайки, но населенным пунктом рулить он не сможет. Будет банальный бандитизм и зажималово мирняка. Административные вопросы он также не вывезет. Он не будет искать компромисс, так как он сорвиголова. В отличие от Филина, я, Гусь, могу такие дела творить, какие и Куму не снились. Наверное, вы подумаете, что я слишком высокомерен. Ваше право, но я чувствую в себе силы и желание тащить груз ответственности. Недавно я понял одно. Мне даже бабы не нужны! Не смейтесь только. У меня стояк от власти! Нет, не от той, когда ты руководишь парадом. Это все для детей. Мне нужна истинная власть, когда ты дергаешь за ниточки, и люди делают все, как ты хочешь. Мне не нужна мишура, мне нужна реальная власть над микроимперией, которую мы создадим в Клину. Я многое прошел и многое пережил. Были у меня и поражения, но побед хоть отбавляй. Мне иной раз хотелось даже Кума ткнуть в карту или на переговорах уебать, когда он жестко тупил. Я – лучший и я это знаю. 

– А если я не соглашусь ходить под тобой? – взгляд Филина стал цепким, а глаза заблестели как у психа. 

– Тогда мы выйдем в круг и решим это дело, как мужчины, – ответил я спокойно. 

– Думаешь ты лучше меня? – Филин стал заводиться. 

– Нет, Фил, – парировал я, так и не убрав руку с его плеча, – просто ты другой. Ты – хороший командир и отличный товарищ. Но в Клину мы будем строить государство, а это не шайка-лейка. У нас будут законы, будут работяги, бабы. 

– Так в чем проблема? – Фил немного успокоился. –Будем нагибать всех! 

– Мы не нагибать всех должны, – продолжал я речь, чуть сжав плечо товарища, – мы государство строить должны, и я знаю, как это сделать!

– А зачем оно тебе всралось, – Фил не унимался, – ты ебанутый что ли?!

– Без него мы так и останемся бандой, – я убрал руку с плеча Фила и посмотрел на мерцающие звезды и чуть красноватую полную луну, – и сгинем, не оставив и следа…

Фил молчал, и я тоже. Был слышен лишь треск горящих дров и стоны раненых красновцев. Совята и гусята тихо переговаривались, некоторые травили анекдоты и тихо смачно матерились. Вдали догорала вражеская техника. Комоды считали трофеи, скрупулезно записывая приход. 

– Фил, – обратился я к другу, – я сказал все, что у меня было на сердце. Ты – мой друг и вправе знать все, что я задумал. Ты не пожалеешь, если пойдешь за мной. Обещаю. 

– Ну ты завернул, – Фил добродушно усмехнулся, –сразу видно, интеллигент. Ну, хочешь заморачивать, дерзай. Я – птица вольная, не понравится, уйду. Ну а совята, если им по кайфу придется твое правление, останутся. Они тоже – вольные птицы. 

Фил задумался на мгновение, а потом взглянул мне в глаза. В его взгляде проступила тоска и усталость. 

– Руслан, – Фил протянул мне ладонь, на которой виднелись свежие царапины, – можешь на меня рассчитывать. Никогда крысой не был и не буду. Хочешь рулить, помогу, но будь справедлив, не тяни одеяло на себя.

– Лады, друг, – я улыбнулся и пожал крепкую руку Фила, – доведи до сведения совят свое решение и то, что теперь у нас один командир.