НЕНАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА
ВАЛЕРА РЮКЗАК
РУСИК ТЕРЕХОВ
ЮГОСЛАВСКИЙ РАЗЛОМ
СОЛДАТ
УДК 82-32
ББК 95
Валера Рюкзак, Русик Терехов. Югославский разлом. Солдат. –Наемник, − М.: 2018. – 60 с.
Все события и персонажи книги являются художественным вымыслом. В произведении может иметь место случайное совпадение событий, имен, фамилий, населенных пунктов, вооружения и снаряжения. Автор не придерживается никакой политической идеологии и никого не хотел оскорбить в своем рассказе.
Внимание, 18+
Присутствует нецензурная лексика, сексизм, унижение чести и достоинства, попирание религиозных чувств, сцены каннибализма, сексуального насилия, употребления наркотиков, табака и алкоголя.
Огромную благодарность выражаю Лозинскому Никите, Заруцком Максиму, Чернигову Игорю, Соболеву Артему, Канину Евгению, Сергею Завьялову, Терехову Русику, и Кашкану Артемию за моральную и финансовую поддержку проекта «Ненастоящий Мужчина».
Бывший десантник ВДВ, спецназовец ГРУ, а затем и наемный убийца, волею судьбы оказывается вовлеченным в пламя гражданской войны, которая с новой силой разгорелась в многострадальной Югославской ССР. Во время окончания бандитских войн Ланевский Семен Петрович, скрываясь от зачисток со стороны выходящего в легальный бизнес авторитета, становится добровольцем уезжает Югославию. Примкнув к сербским наемникам, Семен, или «Зингер», как его теперь называют, становится снайпером в немногочисленном отряде таких же, как и он добровольцев и, узнав о тёмных делишках Красного Креста, решает немного исправить положение дел, при котором людей пускают на органы. Теряя товарищей, русский наемник приобретает веру в то, что он, убивавший людей как скот по заказу и ради удовольствия, может искупить вину за то, что делал ранее.
© Валера Рюкзак, Русик Терехов, 2018
Ибо правы пути Господни, и праведники ходят по ним,
а беззаконные падут на них
ОСИЯ, ГЛАВА 14
Пролог
Я поднялся в диспетчерскую вышку (преодолев неслабое препятствие в виде лестницы, ибо лифты были обесточены) со вторым номером — Егерем. Пока я устраивал позицию (выбивал стекла и двигал столы, чтобы было удобнее отстреливаться), Егерь раскурочил ИРП и начал греть горячее на таблетке сухого топлива. Как ни крути, мы ехали почти сутки, питаясь по сути пачками нихуя и энергией космоса, словно монахи главного похуиста в мире. Но мы-то блять нихуя не монахи, многие вообще не верят, и не пиздите мне про «атеистов на войне нет», сразу нахуй пойдете (слава советскому образованию).
Я уже закончил двигать столы так, чтобы под ними можно было спрятаться — цель, которую я преследовал, была не защита, а маскировка, ибо если заметят и накроют — то все равно пизда, ибо снайпер — одна из самых важных целей, примерно как пекарь, а радисты вообще смертники, и по мне будут ебашить из всего — от малых калибров и ручных гранат до тяжелых пулеметов и ПТУРОВ и ПЗРК, вернее их забугорных аналогов, так что лучшим ходом будет просто не дать себя заметить — когда на всю вышку стоял запах риса с мясным соусом (соевой подливой).
— Ешь первый, Зингер, я постерегу, — сказал он.
— Добро, — сказал я, забирая винтовку с импровизированного рубежа.
— Э, ты винтовку оставь, как я врага без увеличения-то замечу?
«Охуел, чёрт?» — промелькнула первая мысль. Правило снайпера номер один — «Никогда, никогда не давай винтовку автоматчику». Почему? Ну, причин много. Самая распространенная — от того, как они на скорость собирают и разбирают свои калаши, не пристреливают их, а потом удивляются: «Ой, а почему это я не попадаю на 400 метров в цель?» Как по мне, этого уже хватит.
— Обойдешься биноклем, — сказал я ему. Он пожал плечами и пошел дежурить, а я с аппетитом принялся выскребать контейнер, напоминающий контейнеры с едой в самолете. Потом принялся за шпик и галеты. Многие выбрасывают шпик, так как не умеют его готовить, а просто жир жрать не интересно. Но если разогреть его в этих же самых контейнере с овощной икрой и/или паштетом в нужной пропорции, доведя до массы немного мягче сыра «дружба» и погуще картофельного пюре, получится отличный соус к галетам, не имеющим своего собственного вкуса, а паралельно можно еще и заваривать чай/кофе/тонизирующий напиток — нужное подчеркнуть, а пока это все готовится, можно перекурить, либо заточить еще что-нибудь. Ну, курением я не промышлял, точить что-то до приготовления своего волшебного зелья не видел смысла, так что просто решил повтыкать, смотря на миниатюрное пламя из белой таблетки. Языки то вздымались вверх, обхватывая контейнер и норовя съесть все вместо меня, то отступая, говоря, мол, «шучу, солдат… твое, твое». Пламя завораживало, отталкивало и манило одновременно… Да, я опять принял пол-таблетки.
Только я отошел от покоя, вода начала немного подогреваться, а шпик переходить в жидкую форму, послышался звук лопастей вертолета. Я выглянул в окно, хватая винтовку. Так и есть, пидорасня летит на вертолете, который, словно пузатая стрекоза, летит в сторону аэропорта. Я взял его на прицел, расставив сошки и уперев приклад в плечо. Тем временем вертолет завис, будто выбирая место получше, и стал снижаться. Я стал судорожно соображать что же делать — приказа стрелять не было, а сами мы не вольны уже отвечать за себя — с нами была туча российских солдат, и если нам-то все равно, к нам не прикопаться, то этим достанется по полной. «Ну, думай, думай блять». Я загружал себя как мог, просчитывая сотни исходов и вариантов событий. И наконец выбрал единственно верный.
— Машину! Машину под вертушку!
Реакция последовала немедленно. Второй хаммер, ехавший за нами, мгновенно среагировал, прошипев шинами по асфальту, поднырнул под вертолет. Пилот, видимо, подумал, что с ним играются, и решил поиграться в ответ, сдвинувшись вправо на три метра, чтобы машина не встала под нее. И все бы получилось, но другой хаммер снова перегородил площадку вертолету. Открылась дверь десантного отсека, и высунулся, собственно, сам десантник (вот это новость, правда?). По-хозяйски осмотрев аэропорт, он, с присущей британцу красоте (хотя, как по мне, особый шарм его ебальнику придавало перекрестье прицела) махнул рукой, словно отгоняя назойливых мух, мешающую спокойно отдохнуть. В ответ тишина. Он залез обратно и навел свою коробку с магазином подмышку на один из хаммеров. В ответ хаммер поднял пулемет, а подъехавший на шум бэтэр КПВТ. «Определенно, это 2:0. Британские фанаты, сасать!» Вертолет поднялся где-то на пять метров, и предпринял последнюю попытку — был выброшен трос, и по нему начал спускаться один из британцев. «Ой. Будет очень неловко, если в самый ответственный момент трос порвется». Но снизу прострелить я трос не мог, так как он постоянно болтался. «Ну, сам виноват,» — подумал я, — «никто тебя лезть не заставлял». Я взял на прицел натянутый весом чаехлеба трос. Легко просчитав амплитуду его движения, я выстрелил. Трос оборвался, когда брит был на четырех метрах. Он упал набок, пролетев кувырком, прямо на стоявший под ним бэтэр. Я четко видел, как он ударился головой, а после тело сползло с бэтэра вниз.
— Зингер! Зингер, ебаный в рот!
— Зингер в канале.
— Нахуя ты это сделал? А если с нас спросят за него?
— Пусть спросят с себя, зачем он полез. Или с тех кто им трос давал.
— Ты ебанутый?
— А что? Дали плохой трос. Порвался так не вовремя, — сказал я с деланным сожалением, — упал и умер человек….
— Погоди, он вроде дышит.
«Это враг. Нельзя щадить. Или волки, или мы»
— Ну так это легко исправить.
Тем временем Егерь к чему-то принюхивался. Я подсознательно последовал его примеру. Пахло… подгорающим шпиком!
— БЛЯЯЯЯЯЯЯТЬ! — я рванул к котелкам. Пол-котелка воды выкипело, а шпик уже начал подгорать.
— Ну сука, — я всерьез обиделся, — бля, почему так?
Часть 1. Первый бой
— Кончай с ним уже, — сказал командир.
— Есть, — я полоснул ножом по горлу связанного черноволосого мужчины в амеровском камуфляже — усташей приказано живыми не брать.
Уже два часа как мы заняли деревню — местные жители смотрели на нас с надеждой, а связанные американские солдаты — с презрением. Как по мне, стоило зарезать этих черномазых уебков, а не братьев-славян.
Впрочем, братья-славяне сами выбрали дерьмократические и либерастные ценности, так что мне они не братья.
В общем-то мне никто не брат. Даже те, с кем я работаю, потому что мы — наемники.
— Движение на пять часов!
— Рассредоточиться!
Я быстро шмыгнул в дренажную канаву у обочины дороги, на которой я разделал тушу усташа, прикрытую густым кустарником. Кто-то успел спрятаться в дома, хотя от этих бревенчатых сараев толку ноль — от тяжелых калибров не защитит. К слову сказать, вооружили нас (де-юре 3Я добровольческая рота, де-факто большинство — наемники и отбросы, за пачку бумажек способных продать маму родную) неплохо — бросившись куст, я вскинул в сторону противника ВСК-94 — тот же ВСС, но более сбалансированный и удобно лежащий в руках с ПСОшкой.
Я осмотрел в него движащийся объект. Это был хаммер с монтированными пулеметами. За ним шли в колонну по два груженные по самое не могу солдаты — броники, полные рюкзаки с сухпаями и всякой хуйней типа батареек к ПНВ и колимам — самый лакомый кусок.
«Кажется, намечается пиздец. Тотальный пиздец»
«Внимание, всем приготовиться! Огонь по команде!» — раздался в канале голос командира. Определенно, гарнитуры и радейки — отличная вещь, хотя садятся довольно быстро — более двух дней непрерывной работы ни у кого не протянули.
Хаммер вошел в поворот, подставив бок нашему взору, проехал дальше. За ним семенили переваливающиеся как пингвины солдаты, «Pendose», — как назвал их один из местных. Как ни странно, название прижилось, и по-иному амеров уже называли редко. Тем временем хаммер почти въехал в село. «Огонь!» — прозвучала команда. Выстрелы из «трубы» (Гранатометов нам не выдали, пришлось сосать с РПГ*) точно легли в хаммер, оставив за собой след из белого дыма, взорвались снопом искр, пробив броню, и хаммер кинематографично взорвался.
Пехота сразу залегла, стала рассредотачиваться по опушке, коротко отстреливаясь из своих м-16. Наши поливали их огнем из калашей, точно выбивая противников — результат был отлично виден в ПСО. Пиндосы лежали, зажимая раны, из некоторых хлестала кровь, некоторые лежали уже не двигаясь. Вдруг по домам застрочил пулемет из рощи — ответом деревянного сруба раздался крик и звук падения на деревянный пол. «Ну сука сейчас ты получишь». Я нашел его в прицел, совместил с перекрестьем. Голову бойца защищала каска. Выстрел — бошку безвольно отбросило, брызнула кровь. «Каска у него, блять. Расскажи это девятке!». Определенно, патрон 9х39 обладает отличными бронебойными свойствами. Но я все равно предпочитаю стрелять в по незащищенным частям, особенно люблю стрелять в шею.
Почему? Ну во-первых, мне не нравится, как бьется тело в конвульсиях. Во-вторых, в шее расположен спинной мозг (в позвонках), проходит связь тела с головным мозгом. И если, допустим, когда враг наводит ствол на союзника (как сейчас) и я выстрелю в голову, то он нажмет на спуск из-за рефлекторного сокращения мышц. Но если связь между мозгом и телом разнесена в смятку тяжелым патроном, то тело становится бесполезной кучей мяса с говном. Пожалуйста, мой маленький снайпер, задача по сохранению личного состава выполнена.
Мои мысли прервало сообщение по рации.
— Внимание всем! Работает снайпер! Зингер, за дело!
Вот дерьмо…
— Принял, работаю! Всем открыть беспорядочную стрельбу одиночными! — ответил я.
Стрельба одиночными нужна чтобы замаскировать мой выстрел — так безопасней, ведь я сижу практически перед носом у врага.
Я начал судорожно выискивать снайпера. Все, что от меня требовалось — найти редкую вспышку на огромном поле боя и подавить её. Делов-то. Начав проверку с кустов, и отправив в самые подозрительные по два патрона, я все равно не был уверен в успехе и продолжал водить прицелом, осматривая поле боя.
— Ну что там? — спросил кто-то из стрелков.
— Ищу. От того, что в канал кто-то пиздит, дело быстрее не пой… — я недоговорил, потому что как раз увидел то, что искал — за поворотом, где так безщащитен был хаммер, в кустах блеснула вспышка. С помощью сетки ПСО я быстро посчитал дистанцию.
— Командир! Я его вижу, но достать не могу — дистанция 350 метров. Могу дать целеуказание.
— Давай. Егерь, Ковбой — готовьте трубы!
— Дистанция 350, 11 часов по дороге, ориентир — куст за поворотом! По команде дам выстрел трассирами!
— Принял!
— Принял! — раздались ответы в эфире.
А теперь самое сложное для меня. После того как я дам трассиры, меня сразу же накроют. «Итак, есть два варианта — залечь и надеятся на удачу или отползать. Как же поступить?» — подумал я. Учитывая свой опыт, сам собой выходил второй. Но куда отползать? А что если…
Мне в голову пришла ебанутая идея — махнуть на другую сторону дороги, где пиндосов не было. «А что, может и получится. Тем более сразу навести ствол на меня они не смогут. Секунда — и я в безопасности.
— Зингер, готов?
— Да! Даю целеуказание!
Я достал из подсумка магазин, помеченный синей изолентой, вытащил свой, уже наполовину отстрелянный, перезарядился. Поставил винтовку на автоматический огонь.
— Задайте ему перца, парни!
«Ну, с Богом. Или без него». Я нажал на спуск, дав короткую очередь по снайперу и лег. На меня обрушился шквал огня. «Хуй перепрыгнешь теперь. Зажали». Раздалось два выстрела из РПГ, и, очень надеюсь, что в цель. Или хотя бы рядом. Однако пальба по мне не осталась не отмщенной — не накрываемые огнем мои товарищи стали стрелять в ответ. Невероятный грохот скоро стал стихать.
— Зингер, поднимайся! Начинай работать! — прозвучал в ухе голос командира.
— Сейчас, позицию найду.
— Да стреляй с той, как было, — сказал кто-то в эфире. «Наверно, из новичков».
— Пошел нахуй, мудак! — сказал Егерь, — стреляй оттуда сам! Точка уже пристрелянная, еблоид!
— Прекратить срач!
Я пополз по канаве, стараясь не замочить винтовку в этой гребанной канаве — техника тонкая, грязи не терпит. Сам я в ней уже порядком измазался, замарав весь разгруз. Хорошо хоть карманы из плотной ткани, грязь не пропустят. Доползя… доползов.. короче, добравшись до мостка, над канавкой я, спрятавшись за ним, осмотрелся. Наши уже добивали оставшихся амеров, поэтому я без какого-либо страха вылез, и, сменив магазин и вытащив трассерный патрон (не хватало еще такого палева), с ходу, в чердак — работал на красоту — добил еще троих, прямо на ходу.
— Все. Последний добит. Осмотреть тела, транспорт, и доложить мне, — сказал командир.
*под РПГ подразумевается здесь не гранатомет, а Реактивная Пусковая Граната, гранатомет одноразового действия.
Часть 2. Трофеи
Я поднялся, закинул винтарь за спину, подошел к хаммеру. Со мной было двое — Егерь и Ганс, мы стали пытаться открывать дверь, принесенным Гансом ломом.
— А ну, навались!
Дверь отчаянно не хотела поддаваться, скрипела и не открывалась.
— Да чтоб тебя! Говно ебаное! Вот блять делают, не то что наши «жигули» блять — чихнешь — пошатнутся, кашлянешь — глохнут! — Егерь со всей дури ударил в лом, и дверь поддалась. Погнулась верхняя часть дверцы.
— Мудак, ты что сделал, как мы дверь откроем?
— Да я чо? Мы б так и так её сломали?
— А на какой хер ты со всей дури ебанул по лому? По голове себе так ебани!
— Я тебе сейчас ебану!
— А ну завалились оба! — сказал я, пытаясь ломом подцепить ручку изнутри, — сейчас оба по ночнику получите, — тут я подцепил ручку, оттянул лом, и дверь открылась.
— Красава, Зингер! — восхищенно сказали они, но лезли, сверкая жаждущими поживы глазами в хаммер.
— Э, я чего-то не понял? Они везли людей?
— Съеби! Дай гляну! — «Людей? Че за хрень они несут?» Я залез в хаммер. Там стояло четыре клетки, в которых сидели люди… ну как люди, до того, как по машине ебнули с рпг, они может и были людьми, но сейчас они больше походили на непрожаренный подгоревший шашлык. Воняло паленой тканью. Я открыл бардачок и вытащил подгоревшие, но сохранившиеся благодаря конструкции, аналогичной, наверно, черному ящику самолетов, бардачка, бумаги. «Так.. это че за поебень… выбросить.. выбросить.. так, а это че?» На листе стояли логотипы международного красного креста. Я отложил его в карман камуфляжки. «Так-с, что еще интересного? Макулатура.. макулатура… макулатура с логотипом пентагона… оооо, порошок! Можно будет загнать шнырям».
На этом осмотр машины был окончен, и я решил осмотреть точку снайпера. Его «гнездо» — такая же почти как моя канава представляла печальное зрелище. Землю раскидало взрывами, сам амер был нехило ей присыпан — видимо, гранаты попали в природный бруствер, и американскую версию Василия Зайцева оглушило взрывной волной. Но он меня мало интересовал. Я потянулся к винтовке. «Барретт м82. Хорошая вещь».
Я снял свой рюкзак и стал скидывать туда магазины из своих подсумков, сложил туда же свою ВСК. В подсумки сложил магазины от Барретта, в утилитарку пересыпал патроны. «Чё я, две винтовки не потяну?». Напоследок я достал грача из набедренной кобуры, приставил его ко лбу моего коллеги и нажал на спуск.
Выстрел.
— Чёрт! Вот же блядство! — всегда мечтал рисануться, добив контрольным в голову, как в кино. Но мать вашу за ногу, в фильмах кое о чем умалчивают — в часности о том, что мозги вылетают, забрызгивая все вокруг. И моя горка, моя прекрасная горка, оказалась забрызгана мозгами этого ублюдка. Ну, не вся горка, а только часть штанины, но все равно — посреди порков пятно от ошметков, на самом видном месте. «Какое невезение».
Подобрав барретт, магазины, и максимум патронов, я отправился на доклад к командиру.
— Зингер, ебана в рот, где тебя носит?
— Да вот, решил немного поднять свое материальное положение.
— Ты знаешь что за мародерство бывает?
— Эээ… Егерю аког за мародерство, Гусь еотек поднял, а Лис ходит в пиздатом шлеме. Ничего нам за мародерство не будет, мы же наемники.
Мы дружно засмеялись — это была старая шутка, по типу шутки «сколько нужно гусь, чтобы затролить лиса, если гусь из Англии?», когда Лис хотел присвоить себе половину того, что нашманал под Сараево, но Гусь настолько умело обчистил его, забрав «процент командиру», «процент сослуживцам», «и вообще это генеральские бабки». Не подумайте, Лис не лох — иначе не получил бы в погремухи кличку самого хитрого зверя. Просто Гусю повезло в тот день. Командир отсмеявшись, повторил вопрос:
— Зингер, рапорт.
— Наших хуй знает сколько трупов, один или два, в душе не ебу. Противников — все, сколько есть — груз двести. В хаммере нашел еще жмуров, документы красного креста. Эти уебки продавали сербов на запчасти. Вот бумаги, — командир взял их, стал вчитываться.
— О, да тут такие шишки замешаны! Мы явно попутали.
«Нда, раз рыба гниет — то с головы. Если мы прервали их канал поставки, сюда скоро нагрянут по наши души бравые ребятки, да с напалмом — как в каком-нибудь «Апокалипсисе»».
Но другая мысль пребывала в моей голове — как будто проснулось во мне что-то из далекого прошлого: «А если отрезать голову — рыба не сгниет. Надо всего-то убить этих ублюдков, и мир вздохнет намного легче».
Часть 3. Назад в прошлое.
Несколько лет назад. Часть ***ской дивизии ВДВ.
— Рядовой Ланевский!
— Я!
— Шаг из строя!
Я вышел из строя.
— Тебя хочет увидеть майор КГБ. Следуй за мной. Остальным военнослужащим проследовать на спортивно-массовые мероприятия. Строй! Нале-во! Шагом марш!
Я пошел за старлеем, стараясь приноровиться к голубому берету — только сдал на него, и он был непривычен, так и норовя слететь от нечаянного движения или порыва ветра. Он привел меня в каморку у КПП, завел внутрь.
— Рядовой Ланевский в сопровождении старшего лейтенанта Клочкова прибыл!
— Вы свободны, лейтенант, — сказал человек в штатском, закуривая «беломор», — лейтеха вышел, — сигарету? — обратился он ко мне.
— Не курю, товарищ майор, — сказал я ровным голосом. «Храбрюсь. А на деле — душа в пятки. На кой хуй чекиста вызывать? Что я натворил? Политику повесть хотят? Врага народа?»
— Это хорошо. Рядовой, вы показывате отличные результаты по стрельбе. Очень хорошие.
Страх заставлял искать причину во всем.
— Это подозрительно?
Да, я и впрямь стрелял из всего — от калаша и СВД до ВСС, которых было всего две штуки в батальоне. И классно стрелял – на спор в монетку с пятидесяти метров. За что и получил погремуху «Зингер» — как машинка швейная, точно протыкаю своей иглой (калибром от 5.45х39 до 9х39 и 7.62х54, зависит от ствола).
— Нет, это отлично. Многие мечтают продолжить карьеру на военном поприще, а многие спецподразделения мечтают о хороших стрелках. В вашем распоряжении будут почти все существующие винтовки… — дальше я его не слушал. Как только я взял пошарпаную СВД, посмотрел в её прицел, сделал один пробный выстрел — я понял, это любовь с первого взгляда. Я снайпер от бога — все, у чего есть снайперский прицел — это мое. Это как мания. Я был готов сидеть на полигоне с утра до ночи, расстреливая мишень, внося поправки в прицел, стрелять… это было одно наслаждение… — стабильная зарплата и соцпакет. Вы согласны?
Конечно я согласился на все. Меня взяли в спецназ ГРУ, где я, после месячного курса подготовки, уже на равных с остальными проходил марш-броски и полевые учения. Потом начался развал Союза. Голод, задержки зарплаты, боеприпасы доходили в настолько малых количествах что просто пиздец — почти все уходило налево. Учебных стрельб становилось все меньше, а показухи все больше. Я не мог этого терпеть и ушел в отставку.
На гражданке был такой же пиздец. Пару месяцев я перебивался случайными заработками, старался поддерживать отца (в квартире которого я жил, ибо служебную квартиру отдали сынку какой-то шишки), который от гастрита и нервных потрясений (уволили с завода, на котором он со школы работал). Раздали какие-то ваучеры. Зачем? Что это вообще такое? Может, в будущем это и аукнется, но я свой поменял на джинсы — от него все равно никакого толка, а одеваться во что-то надо.
Однажды, возвращаясь с подвернувшейся халтурки, я как обычно шел домой. Но зайдя в подъезд, я увидел троих бритых мужиков в кожаных куртках.
— Товарищи, дайте пройти, — я попытался избежать конфликта.
— Мы тут по твою душу.
По спине побежал холодок, а рука потянулась к ПМу, спизженному в армейке.
— Но мы не со злом. Мы хотим поговорить, — я его внимательно слушал, но руку с пистолета не убирал, — ты же ГРУшник. Проффесионал. А живешь как бомж. Неужели не хочешь лучшей жизни?
— А кто мне даст хорошо жить? — сказал я с иронией.
— Мой шеф.
— А что нужно делать? — спросил я, почти зная ответ заранее.
— Бизнес у нас честный, не подумай. Но конкуренты, сволочи, так и зажимают. И так просто к ним не подойти, телохранители мешают, телефон не берут… Остается один вариант — снайперская винтовка.
Я думал. Только что мне предложили убивать людей за деньги. До этого я не убивал ни разу. Но возможность стрелять снова! Разве мог я её упустить?
— Я согласен, — сдержанно сказал я.
— Вот и отлично. Парни, — обратился он к двум другим бугаям, — стволы уберите. Они вытащили из-за спин ТТ и убрали в кобуры под курткой.
«Вот же черт…. скажи я что подумаю, или вообще откажись, то я был бы похож на дуршлак. И всем было бы похуй».
Я стал киллером. Убивал, стреляя с крыш и из окон, людей. Разных людей — ментов, бандитов, юристов, свидетелей…
До сих пор помню свою первую жертву — ей стала женщина, жена одной из шишек, на которых я работал. С тех пор я стал самым толерантным человеком на планете — цвет кожи, политические предпочтения, пол, нация, возраст — это не имеет для меня значения. Мне не было дела ни до кого из них, если их фотография была в конверте, который мне передавал заказчик — мне вообще насрать, кого гасить.
Но скоро ситуация изменилась — бандитов потихоньку прессовали, и они либо уходили в белый бизнес, отмывая все, что есть, не забывая занести тяжелый чемоданчик с купюрами американского производства дяденькам свыше, или наоборот, начинали войну, и, вполне закономерно погибали в неравной борьбе. Со временем работы становилось все меньше, и скоро она совсем закончилась.
«Второй месяц уже без работы… раньше и недели не сидел. Если так пойдет…» — мысль судорожно неслась вперед, — «если так пойдет, меня просто уберут, как знающего слишком много. Надо валить». Я одел пальто, взял так называемую мною «красную папку» — в ней лежали все документы (не поддельные) и деньги на черный день, если придется валить — чтобы не искать по всему дому их, теряя драгоценное время, а сразу закинуть в рюкзак и уходить.
Я вышел из подъезда, пошел в сторону автобусной остановки, решив срезать через парк. Я шел, спрятав голову под капюшон, зарывшись в свои мысли, и не заметил идущего на встречу мужчину, столкнувшись с ним плечом.
— Извините.
— Да ничего.
Я пошел было дальше, пройдя шагов пять, как вдруг услышал сзади голос:
— Семен? — это было имя, под которым меня знали ТАМ. По всем (подложным) документам меня звали Персунов Семен Игоревич. Я понял, что он знает меня в лицо, так что надо действовать.
— Нет, Андрей, — остановившись, я выдал первое, что пришло в голову, роясь в кармане, доставая АПС, при том стараясь это сделать незаметно.
— Прошу прощения, обознался.
«Двадцать два, двадцать два, двадцать два» — я выждал паузу, чтобы он отвернулся и расслабился, а затем развернуся, вскидывая пистолет. Выстрел. Он вскрикнул и упал.
— Какой же ты уебок.. В спину.. — сказал он, хрипя — видимо, я по легким попал, или еще куда-то — я биологию знаю только на уровне «стреляй в голову/нервные центры чтобы убить».
— Мне похуй.
Я подошел ближе и взял голову в захват и резко дернул, упокоив моего визави, и по совместительству коллегу. «Мы все пешки. Ведь это мне могли заказать его, но судьба решила так. Или он меня, или я его».
Несколько суток я мотался по городу в поисках какого-то укрытия. Пробовал снять квартиру или койку в общаге, но не выходило — рожей не вышел, как объяснил один из вахтеров. В отель соваться было самоубийством — все заносится в базы и вычислить меня можно было как два пальца обоссать. Вкрай заебанный и злой от того, что не выспался (на вокзальных скамейках спать крайне неудобно — спина потом весь день болит), я бесцельно шел по улице, и вдруг увидел толпу народа стоящую в очереди в какое-то здание. Я подошел к одному из пацанов, лет восемнадцати, тронул его за плечо.
— Братан, не подскажешь куда очередь стоит?
Он обернулся, посмотрел на меня тяжелым взглядом — совсем не характерным для его возраста.
— В военкомат. Здесь пункт сбора для добровольцев, защищать наших братьев-югославцев.
«Ясно. Парень пересмотрел зомбоящик. Небось по первому зову прибежал защищать от вселенской несправедливости братский народ». И тут у меня в голове появилась идея. Я пошел в сторону ближайшего банка (минут пять назад проходил мимо него) и по-быстрому сбагрил туда свои сбережения — они мне нескоро понадобятся, и побежал в очередь. Ведь если мне и надо исчезнуть из города — добровольческий десант подходит для этого как нельзя лучше.
Спустя час, а может, два, дошла моя очередь до военкома. Я положил перед ним свой паспорт и военник. Он открыл его, посмотрел. Положил. Потом снова взял, открыл, стал вчитываться. Когда до него дошло, что я был в спецотряде спецназа ГРУ, у него глаза на лоб полезли. Из уставшего лицо вмиг сменилось миной удивления. Он глянул на меня.
— Спецназ?
— Сначала десант, потом спецназ.
Он выдал мне свежую медкарту.
— Удачи вам.
Затем месяц учебки с зелеными юнцами, насмотревшимися телевизора. Я чувствовал себя словно бриллиант в куче навоза, хотя нашел там еще двух таких же крутых мужиков, как и я — Лиса и Егеря, и старался держаться их, хотя особо и не сближался. Лис и Егерь служили в какой-то элитной мотопехотной дивизии, Егерь был гранатометчиком, а Лис его комодом. После дембеля они остались по контракту, но ушли во время развала, как и я, а сюда пришли в надежде подзаработать — в первую чеченскую, где они опять-таки записались добровольцами, они не хуже чехов обирали местное население, и решили попытать удачи еще раз.
Но самой лучшей новостью для меня стало, что я снова стал снайпером! Я чуть не кончил в тот момент, когда узнал, что за мной закрепили новую ВСК-94. Я сразу поднялся в настроении, как кот, объевшийся сметаны, но на первом же стрельбище понял, что стрелять по нарисованным кружочкам уже не так интересно. Не хватало какого-то азарта, ощущения, что жертва вот-вот уйдет, что ли. «Ну, вот теперь можно и воевать» — подумалось мне.
Часть 4. Я — твой кошмар
— Гусь! Гусь! Тащи свой окорок сюда! — позвал его командир.
— Что надо? — подошел он.
— Ты же англичанин? Вот, переводи!
— Так-с, ну тут короче… некий Дритан Лека — походу албанец, «любезно предоставляет» материал для операций для организации «врачи без границ», за что те выплачивают ему в качестве благодарности… fuck this shit! Грант в по десять тысяч баксов за двадцать… ээ.. объектов!
— А разве это столько стоит?
— Да по-любому там половина на откатом половина уходит, — сказал я.
— Заткнись. А откуда поставка идет, не написано?
— Из… военная база US ARMY Ogosto — пункт сбора, куда и направлялась эта машина.
— Значит, нам туда… — командир открыл карту, покопавшись в ней, — пленные пиндосы еще живы?
— Так точно!
— Мне нужна эта их база. Я хочу, чтобы эти сраные нигеры сдали мне своихс потрохами.
Вечерело. Командир, разбив ебало одной из обезьян, все-таки вытянул инфу про их лагерь, и утром мы должны были выступать. Я и еще несколько привилегированных солдат и комодов ужинали в командирской (временно реквизированной у сербов) избе.
Веселый шум, смех… как меня это заебало. Вся неделя тяжело давила на душу, если она у меня еще есть. Впрочем, раз давит — значит есть. Я хотел уже попросить немного мета у соседа слева, уже лежавшего в объятиях морфея, но вдруг вспомнил про одну штуку, которую с большим трудом выпросил у медиков миротворцев — валиум. Это транк, от дико успокаивает, но в отличие от бухла и дури, от него не трясутся руки — а для снайпера это суперважно. Я достал пачку, напоминающую внешне валидол или пектусин — стандартные десять таблеток. Врач говорил принимать по не больше одной — но, как известно, в таких случаях умножай на два и будь уверен. «А хуй с ним». Я вытащил сразу четыре и запил их из стоящего на столе стакана воды.
Сначала ничего не происходило. Потом пришло какое-то отупляющее чувство покоя, как утренний тупняк, только намного сильнее. Все двигалось очень медленно. Я откинулся на спинку кресла — и делал это целую вечность. Я только откинулся и расслабился, как погас свет. «Интересно, это глюк?» Я услышал голоса других солдат и комодов — «видать не глюк». Вдруг посреди темноты появилась маска, какие бывают в театре две — грусная и веселая. Маска не двигалась и смотрела на меня.
— Ты… кто? — выдавил я из себя?
Маска улыбнулась — страшной, неестественной улыбкой. Из-под белого материала блеснули желтые от кариеса зубы в чем-то красном, похожем на кровь.
— Я та, кто всегда будет с тобой!
Сюрреалистичная маска-кошмар подлетела ко мне и схватила зубами за ногу.
— Аааа! Сука, снимите её!
Я дернул ногой так, чтобы приложить маску об стол. Вдруг на лицо мне вылилось что-то холодное, зажегся свет. Меня по щеке хлопал Лис.
— Эй, Зингер, ты в норме?
— Нихуя он приход словил!
Нога жутко болела.
— Что.. у меня, блять, с ногой?
— Утырок, ты стол чуть не сломал ею! Как ты думаешь?
— А там нет следов от укуса?
Лис посмотрел на меня как на дебила. Поднял штанину.
— Ну кровоподтеки какие-то есть, видать об грань ударился, или гвоздь какой из стола торчал, — он спустил штанину обратно.
— Зингер, — обратился ко мне командир, — если будешь так кидать, то будешь спать на улице.
Часть 4. Марш-бросок
На следующий день мы выдвинулись в сторону той самой американской базы, загрузив взятых в плен любителей бургеров обозными рюкзаками по самое мама-не-горюй. Особенно досталось ниггеру, которого в шутку называли заряжающим Джо — он нес самый тяжелый рюкзак с ИРП на всю нашу бригаду и моей разобранной ВСК с БК. Мерно двигаясь по подлеску рядом с дорогой — не хватало еще закуситься с какими-нибудь местными обрезанными. Держа на прицеле заряженных пиндосов, мы быстро выдвинулись из деревни и прошли половину дистанции — шутка ли, пятьдесят километров за день, после чего командир разрешил привал. Американцы валились с ног, одному мы даже вкололи стимпак из кофеина и витамина Е, и ему вроде полегчало.
Все время, что мы шли, я вспоминал вчерашнее видение. «Что же это было? Неужели от того, что слишком много принял? Хммм. Да не может быть. Или может?» В итоге я пришел к такому выводу — «надо будет кинуть сегодня еще раз, но меньше в половину. Да. Именно так и сделаю».
Стемнело. В ямках на горелках грелись горячие пайки, а по кругу ходила фляга с горячительной его частью под охуительные истории. Меня это мало интересовало. Я сидел во тьме, прислонившись к дереву, перебирая Барретт, аккуратно лаская каждую деталь чистой тряпочкой, сдобренной оружейной смазкой — всегда носил их в отдельном подсумке, чтобы не испачкать. Завершив обслуживание прочисткой ствола, в качестве шомпола использовав ветку с намотанной на нее тряпкой, я собрал винтовку обратно. Эта винтовка бесподобна, ни из чего подобного мне раньше не приходилось стрелять — эргономичная, отливающая приятной тяжестью, с таким же тяжелым патроном и удобными сошками. Боеприпасов конечно было не так много, но мне должно хватить на какое-то время — пять магазинов по десять патронов и еще примерно столько же, обнаруженных в подсумке у снайпера. Должно хватить на нашу авантюру. Что конкретно хотел командир, меня мало интересовало. Пока что моя цель — защитить живущих здесь людей, как бы высокопарно это не звучало. Просто у каждого должен быть свой путь — заработать денег, выебать понравившуюся бабу, купить квартиру — и человек стремится к этому, у него есть стимул жить. А если смысла нет? Просто быть планктоном, жить от зарплаты до зарплаты, не зная ради чего? Вот мой отец — он именно так и жил, хотя давно мог стать начальником цеха, но не делал этого. Почему? Наверное, у него не было этой цели. А у меня есть цель, и я к ней иду. «Что-то совсем хрень в голову лезет. Где там валиум, надо бы проверить мою тему».
Перекусив, я вкинул в этот раз две таблетки — опять волна спокойствия. Время потянулось медленно-медленно. «Похоже, все-таки перебрал я тогда». С этой мыслью я не заметил, как заснул.
Внезапно я проснулся в холодном поту. Давило неясное чувство тревоги, при котором угроза почти видна, но она на самом видном месте, а из-за этого незаметна, и начинаешь ждать атаки отовсюду, затравленно озираясь.
Все уже спали, кроме пятерых часовых. «Блять… неужели снова? Да ну нахуй». Вдруг чья-то рука резко опустилась мне на плечо. Я выхватил нож, и плечо сразу же освободилось.
— Эй, Зингер, крыша чтоль поехала? — спросил кто-то голосом Лиса.
— Нехуй так подкрадываться, мудак, — чувством выругался я, — я чуть не обосрался тут.
— Заметно.
— Чего будил-то?
— Твоя очередь на часы. Через три часа во-он того малого разбудишь, погремуха Хан у него.
— Монгол чтоли?
— Да хрен его знает. Иди уже, я спать хочу.
Я встал, подобрав свою винтовку. Дежурство прошло вполне себе спокойно, хотя я не отказался бы засадить паре местных чурбанов-албанцев по пуле в тушу, чтобы опробовать ценный трофей. Я прямо мечтал увидеть в оптику разлетающиеся ошметки, брызги крови и падающее на землю тело… Это желание было сродни ломке. Чтобы подавить его, я потянулся было за еще одной таблеткой. «Нет. Не на посту». Достояв свой пост, я поднял сменщика и лег сам.
Проснулся я от непонятного шума. Пленный, которого вчера приводили в чувство, явно хотел сбежать, но в отличие от более благоразумных братьев по дерьмократии, решился на это. Шум, от которого я проснулся очень напоминал звук удара прикладом по человеческому телу, коим в общем-то и являлся. Он явно отказывался вставать, слабым голосом что-то ныл на своем языке. Я подошел поближе.
— Пристрелить его. Он скоро от истощения сдохнет.
Кто-то достал пистолет и пустил ему пулю в бошку. Пулей снесло часть макушки с волосами, и пуля попала криво — в последний момент приговоренный дернулся.
— Алкота, блять. Дай сюда, — сказал я, забрав ПМ и добил и так бьщегося в конвульсиях солдата двумя — для надежности выстрелами, оставив сантиметровые дырки в его черепушке с торчавшими оттуда мелкими осколками костей и вытекающей кровью пополам с серым веществом. Вчерашнюю жажду крови как рукой сняло.
— Держи, — я отдал пистолет его хозяину и посмотрел на него. Парень, лет двадцати пяти — тот самый, которого я вчера будил — Ханом кличут вроде, смотрел на меня немного испуганным взглядом. Видать не понял еще — я поступил с убитым добрее, чем он сам своим промахом. Я хотя бы быстро и безболезненно все сделал.
Остальные янки засуетились и запряглись сами, без просьбы командира. Тонкой цепочкой в колонну по одному мы выдвинулись снова. Прошло полчаса, как мы вышли. Я услышал какой-то шум, как вдруг по рации раздалась команда:
— Всем лечь! Едет транспорт!
Из нашего подлеска было хорошо видно ленточку из хаммеров с закрепленными на них тяжелыми пулеметами и двумя грузовиками, везущими мясо.
— Не стрелять! В контакт не вступаем! Пропускаем мимо — прозвучал голос в эфире.
«Эхх, а так хотелось..» Хотя против такого количества врагов мы бы не вывезли как в прошлый раз, почти без потерь. Колонна проехала мимо, сопровождаемая нашими взглядами.
— Зуб даю, — сказал встающий и отряхивающийся рядом Егерь, — это по наши души.
От этих слов мне стало нехорошо.
— Подъем, кривоногие! Нам еще идти и идти!
Спустя какое-то время, мы дошли до базы противника. Это было легко понять, что перед нами полевой лагерь — ровно стояли палатки, словно их отмеряли линейкой, отдельно располагалась полевая кухня, пара хаммеров, грузовиков, и какой-то танк — я в них не разбираюсь. «Что же задумал командир? Неужели брать штурмом?». Я посмотрел на него.
Он, подозвав Гуся, приказав тому оставить ствол. «Переговоры», — понял я, — «надо бы подстраховать».
— Хан, Егерь со мной! Прикроете!
Вместо Хана я бы позвал более опытного Лиса, но он куда-то отлучился, видать нужда приперла. Мы заняли удобную позицию под деревом — широкая крона и ствол давали хорошее прикрытие на случай отступления, кустарник прикрывал от лишних взглядов. Расположившись в нем, я стал смотреть в оптику за тем, что происходит. Сначала Гусь и командир просто стояли. Затем к ним вышел какой-то офицер, и они начали о чем-то пиздеть.
— Смотри, как забегали — сказал Егерь, — надо думать, о лагере противника.
— К чему бы это? — спросил Хан.
— Боюсь не к добру, — сказал я, все еще смотря в прицел. Они пиздели, командир повернулся. показал рукой в сторону нашей стоянки и что-то говоря, махнул рукой. «Бля, кинуть чтоли хочет?» Палец уже был на спусковом крючке, я нервно поглаживал его. Перед глазами промелькнули взрывы, треск автоматных очередей, окровавленное лицо солдата, сжимавшего калаш.
— Помоги мне… — хрипло сказал он.
Я мотнул головой. «Спокойно.»
Наконец они пожали руки, и из эфира донеслось:
— Мужики, выходим! Я добазарился с обезьянами!
«О чем это он добазарился?»
Позже выяснилось, что он предложил сотрудничество по поддержанию порядка, так сказать. Если быть точным — резать сербов, чему янки были только рады, а взамен он попросил долю с торговли потрохами. Только вот мне это не понравилось. Неправильно все это. Я высказал эту мысль с глазу на глаз трем людям, и не нашел поддержку у них в глазах.
«Значит, придется действовать одному».
На следующий день.
— Всем построиться! Скоро приезжает дилер! — крикнул Гусь, замещающий командира. Янки уже давно стояли в строю, и, ехидно посмеивались, глядя на командира русских, пытающегося построить своих распиздяев. Построить наемников, представляющих собой биомусор даже в одну шеренгу тяжело, особенно нас — в нашей ватаге почти все ненавидели муштру.
______________
Стоял гул авиатурбин. Солдаты торопливо выгружались.
— Третья добровольческая рота! Построиться в две шеренги!
Мы неторопливо стали занимать свои места напротив командира.
— Живей, живей!
— Пошел нахуй! — крикнул Лис, сам бывший командиром (пусть и комодом), и прошедший всю ПЧ отнюдь не на кордонах. Он люто ненавидел строгач на плацу.
— Сейчас ты нахуй пойдешь! — командир подошел к нему и врезал кулаком под дых, — бегом, хромые!
Ничего не поменялось. Лис медленно встал, и, так же неторопливо, стал занимать свое место в строю. Худо-бедно, за минуту мы построились, к явному неудовольствию командира, и в итоге за это распиздяйство мы добирались до располаги пешком — там было десять километров, которые мы добирались по осенней грязи, а командир, сидящий в уазике, поливал нас матом и иногда грязью из луж. Потом выяснилось, что он такой же ветеран ПЧ, сидел за то, что отказался работать с братвой — они повесили на него сфабрикованное дело.
Часть 5.Пиздорезка
Где, блять, командир? Какого хуя нас строит Гусь? И от Лиса до сих пор нихуя — как съебался вчера, так и не вернулся.
Послышался звук работы двигателей. Вот-вот должен был появиться хаммер из-за пригорка… Раздался звук взрыва, и он, подлетев, появился в поле нашего зрения — объятый пламенем, словно призрачный гонщик.
— Ебать-копать… — произнес кто-то.
Пиндосы похватали оружие и пятеро бросились в сторону взрыва, остальные распределились по укрытиям — кто-то спрятался за мешки с песком, разложенных на границе лагеря, аккуратно сформированных в бруствер, кто-то за боевую технику. Оттуда послышалась стрельба — взрывавшие явно хотели добить тех, кто в колонне. На горизонте мелькнуло какое-то тело, и я рефлекторно вскинул винтовку, глянул в прицел. Я не поверил своим глазам. «Командир? Какого хуя?»
— Мужики, не стрелять!
— Схуя ли?
Тело на горизонте исчезло, но янки были полны решимости догнать, и, видимо, без анальных наказаний не обошлось бы. Наша рота стояла и тупила, глядя на убегающих амеров.
— Гаси! — раздался в эфире голос командира, — гаси уебков!
Я развернулся и поймал в оптику офицера пиндосов. Он бежал к хаммеру (вот тормоз), ища укрытия. Из-за моей спины раздались звуки выстрелов, маты на двух (если не больше) языках. Быстро расчитав опережение, я нажал на спуск. Винтовка сильно отдала в плечо — намного сильнее, чем ВСК, сбился прицел. Я глянул в оптику, чтобы осмотреть свое «произведение». Ооода, у меня, кажется, встал хер. В груди, чуть ниже нагрудного кармана, зияла огромная дырища, из которой резкими толчками выливалась кровь, а еще живая жертва пыталась ползти куда-то вперед, к машинам. Ну и хуй с ним.
Начался ад. После протупа и потери половины состава, янки очухались, и начали поливать огнем в ответ.
Оператор одного из хаммеров сел за пулемет, мстя за убитых товарищей. «Интересно, а бронестекло я пробью?»
Выстрел. Пуля пробила лобовое стекло, но стрельба не прекратилась — видимо, задержалась стеклом. Еще выстрел — пулемет замолчал. Это со стороны кажется, как легко я все делаю, а на самом деле я до сих пор удивлен, что жив, так как стреляли со всех сторон — пули пролетали в считанных миллиметрах, воздух нагревался от свистящей, чертящей огненные дуги трассиров в воздухе смерти. Еще один пулеметчик бежит к машине. «А хуй тебе». Он подбежал к двери и замешкался, открывая её. Выстрел. Точно в голову — она разлетелась почти как сброшенный с крыши арбуз, закидав ошметками хаммер, а тело откинуло на полтора метра. Раздался взрыв гранаты в трех метрах от моего укрытия — точки, окруженной мешкам с песком. «Понял. Понял вас.» Я залег, вытащил ПМ. Ну а хуле еще, не спрячусь, точку накроют, и одной криво кинутой гранатой дело не обойдется. Скоро (минут через пять) стрельба прекратилась, и я аккуратно высунулся. Вся база была усеяна телами убитых, несколько амеров успели уйти в лес.
— Зингер! Зингер! — подошел ко мне Егерь, смеясь.
— Чего тебе?
— Убери ствол!
Я опустил ПМ.
— Да не этот! — он заржал как конь.
Нас осталось четырнадцать человек — Егерь, я, командир и Лис плюс десять неизвестных мне. Бедняга-Гусь скопытился от первой очереди из хаммера, я бы даже затруднился найти хоть что-то от его останков, если бы Егерь не показал бы мне их — держащиеся на тонкой ниточке кожи да подпаленного мяса две половинки, с одной стороны которых вылезали словно разорванные дождевые черви, кишки, обдав тело говном, а из второй половины торчал кусок прокуренного серого легкого.
— Вот же сука! — зло вскрикнул Лис, увидев его, — всегда хотел спиздить его горку, а то в моя флора через раз рвется! Унес с собой в ад, подонок жадный.
— Сколько гусей нужно, чтобы наебать лиса? — повторил я старую шутку.
— Пошел нахуй, — сказал он, снимая жетон с шеи Гуся, — так-с, что у нас? Семецкий, Юрий Густавович… И правда англичанин…
— Обидно, что мы узнаем настоящие наши имена вот так, — сказал один из наемников, согласно нашитому шеврону — Барс.
— Таковы обстоятельства, — сказал командир.
— Кстати об обстоятельствах, командир. Ничего не хотите нам сказать?
Он вздохнул и начал свой рассказ.
________
— Шевелись, хромые, нам еще идти и идти!
Колонна пошла дальше — гружнные американцы, настороженные штурмовики, гранатометчик с помощником, несущие с собой пять труб, а с ними и смерть всему отряду — не дай бог рядом взорвется что-нибудь — ебанет так, что в моем родном селе будет слышно. Самоубийцы, блять. За ними снайпер со спизженным барреттом. «Показушник, мля. И где ты под него патроны искать будешь?»
Но главным был вопрос в том, что же делать с базой янки? То, что дохуя их уехало, проблему облегчает, но не решает полностью. Как вариант, прикинуться своими? Тогда нужно, чтобы кто-то оставался вне отряда для разведки. Гусь? Этот со своим чаехлебским гражданством первый перейдет за пиндосов. Зингер? Опять своих колес нажрется, в самый ответственный момент. На задании он конечно ни разу не кидал, но хочется быть уверенным на сто процентов. Егерь? Нет. Слишком шумный. Лис?
Я затянулся сигаретой. Да, Лис — идеальный вариант.
Дойдя до предполагаемой точки, я по-тихому отозвал его.
— Будешь в тылу, со мной на связи. Сухпай вот. Частота 555.600
— Что нужно?
— Разведка. Все, что можно — предполагаемые передвижения противника, схроны, дополнительные базы, о которых мы не знаем. И самое важное — тебя не должны видеть.
— Даже наши?
— Наши тем более.
Далее я пошел с Гусем на переговоры. С трудом нам удалось убедить его принять нас в этот бизнес — мне почти удалось убедить, что мы можем помочь с охраной. Но амер задал тот вопрос, которого я боялся.
— А откуда у вас такая информация?
Секунды потянулись долго. «Что ему ответить? Что?»
— Сербские партизаны напали на конвой. Мы попытались его отбить у них, но тщетно. Могу показать место, где все произошло.
— Давайте. Потом зачистите деревню — это будет ваше первое задание. Завтра приедет наш спонсор — с ним и поговорите.
Мы пожали руки.
— Мужики, я добазарился…
Ночью меня поднял Лис через рацию.
— Командир, я фугас нашел. Хочу установить на дорогу, если вдруг поедет кто — пизда ему.
Я вспомнил слова о приезжающем спонсоре.
— Сейчас буду.
Подошёл к Гусю, оставив записку, что оставляю его за старшего, и, словно тень, прошмыгнув мимо часовых (попал во время смены) я вышел в лес, где вскоре отыскал Лиса, связываясь с ним по радейке. Он вытащил из-за камня здоровый — с елду мамонта противотанковый фугас.
— Помоги, бля… — кряхтел он.
Вместе с ним мы дотащили этот фугас, и с помощью наших кривых ручек и мата долго закапывали и маскировали его.
Наутро я разбудил Лиса — мы дежурили поочередно, давая друг другу поспать. Он взял свой калаш, и мы стали ждать гостей. Гости не заставили себя ждать — два хаммера(всего-то) — хаммер с ПТУРами и гражданский джип. Как только хаммер подъехал к фугасу, он взорвался, а от него сдетонировали и ПТУРЫ (или как их там эти носители дерьмократии называют?). Гриб поднялся на два метра, машину прижало к земле взрывом и объяло красным пламенем, пополам с черным дымом. Послышался шум с базы.
— Что делать, командир?
— Гаси! Гаси уебков! — крикнул я и стал стрелять по стеклу джипа. Лис последовал моему примеру. Сначала громко лопнули шины, потрескалась стекло. Водила пытался отстреливаться, но с пистолетом против двух калашей далеко не уедешь — скоро он упал лицом на руль. Открылась задняя дверь, и пассажир попытался убежать.
— По ногам! — крикнул я и начал аккуратно одиночкой пытаться попасть в бегущую ногу, но бесполезно. «А хуй с ним». Я прицелился в бедро — оно двигалось меньше и выстрелил. Сразу вырвался фонтан крови, клиент упал набок и истошно закричал как баба. «Или богатенький сыночек».
Я подбежал к нему.
— Дритан? Дритан Лука?
— Нэ! — задыхаясь от боли крикнул он, — Криштоф! Криштоф Лука!
— Где Дритан?
— Ват? — непонимающе спросил он, — HELP ME! I need help!
— Shut the fuck up, motherfucker! Where is Dritan Luka?
— Prishtina! Pristina, Teuta street, 86! — заверещал албанец, — Help m… — его истеричный возглас был прерван выстрелам Лиса.
— Не пожалел ты его, — заметил я.
Первая пуля пришлась в челюсть, разворотив её — часть зубов вылетела, часть уродливо топорщилась из дырки во рту, вторая пуля попала чуть выше и разнесла нос и остатки содержимого, в итоге сопли смешались с рыжей отрыжкой, пролившейся во время кратких конвульсий, зубами и кровью. О том как это воняло, говорить не стоит — эта вонь не передается. Признаться, я сам тогда чуть не блеванул.
— Заебал он меня. Орет как баба.
Мы пошли осмотреть джип. В бардачке нашлось немного еды — сладкие батончики, чайный пакетик и влажная салфетка. У водителя, залившего все свое место густой красной кровью — видимо, много гематогена ел — кровь была правильного цвета и хорошо свернулась за такой малый срок — нашелся ТТ и магазин к нему. В багажнике нашелся ППШ и три диска и закрытый баул. Открыв его, я присвистнул — там были БАБКИ — пачки стодолларовых купюр пополам с паралоновыми кубиками — видать, для объема. Чистыми вышло всего десять тысяч.
____________
— Такие вот пироги…
— Приштина тут недалеко. Теперь туда? — спросил его Барс.
— Надо. Но нас мало. И с патронами плохо.
— Ну особо вариантов нет.
— А давайте патронами тут затаримся. Так сказать, «махнем не глядя».
— На эмки?
— Вот ты и махнул, — сказал третий, с позывным «Бритва», — тебя потом выебут за проебанный ствол. Лучше не возвращайся.
Командир в это время стоял и задумчиво курил (лаки страйк — вот же везучий).
— Меняем стволы. Калаши сложим там, где лежал фугас — хорошее место, хуй найдешь, если спецом не искать. Твой винтарь, — обратился он уже ко мне, — мы спишем как сломанный.
Взревели моторы, и два хаммера, битком забитые нашим братом, покинули располагу наших коллег-миротворцев («Гусь свинье не товарищ» — как сказал тогда Лис. «А лису тем более» — заметил я, вызвав приступ ненависти со стороны последнего). Колонной по одному, просматривая из камер турелей — а на пулеметы оказались турельными с органами управления внутри бронированного туловища машины, так что можно было косить вражин, будто толстой сено, попивая кофеек. Максимум бы поскребывания пулек по броне отвлекали, не более.
Часть 6. Операция «Аэропорт»
Колонной по одному мы выехали на дорогу, ведущую к Приштинской магистрали. Только передний хаммер выехал на дорогу, из-за поворота вынырнул бэтэр. За ним еще один. И еще. Урал. Бэтэр. Мы в ахуе смотрели на это, пока командир не дал подзатыльник водителю:
— Хорош пялиться! Не парад победы смотришь. Трогай! — последнее прозвучало в эфире.
Только хаммер двинулся, почти сразу колонна затормозила, стволы КПВТ стали направляться на нас. Из Уралов стали высыпать солдаты — десантники и изготавливаться к бою.
— И что делать? — спросил кто-то, разрядив неловкую паузу.
— А я ебу? — несколько неуверенно сказал командир, — Зингер, Лис со мной. Будем добазариваться.
Сначала вылез Лис, за ним я, последний командир. Оружие мы конечно оставили — чтоб не провоцировать, так оно еще и не наше. Выйдя, мы втроем неторопливо, вальяжно пошли к колонне, стараясь не показывать волнения. На самом деле, как сейчас помню — мое очко сжалось до размеров песчинки. «Пожалуйста, Господи, спаси и сохрани, сукин сын…» — не, не подумайте что я верующий. Но в тот момент я не знал во что верить. Я был готов молиться всем богам, чтобы у солдат оказалось тоже прочное очко, и никто из них не нажал на спуск случайно и не запустит цепную реакцию. Что их командир не прикажет нас стрельнуть просто потому что ему так захотелось. Что никто из нас не споткнется, так как это резкое движение может быть принято как провокация, и немедленно последует наказание. «Сука как же страшно…» Холод пробирал меня от поясницы до плеч.
Навстречу нам вышел какой-то младший офицер, походу лейтеха.
— Кто вы такие?
— Свои, — ответил командир с каменным лицом, но я видел боковым зрением, как у него дергнулся уголок рта, — третья добровольческая. Слыхали?
— Не похожи вы на добровольцев. Да и на роту тоже.
— С пиндорасами сцепились.
— Потери?
— Почти все. Осталось пятнадцать тел.
Лейтенант выдержал паузу, достал сигарету, закурил.
— А их?
— Три сотни. Все. С офицерами и прочей тыловой братией.
Лейтеха присвистнул.
— А вы кто?
— Это.. секретная информация. Хотите — присоединяйтесь. Нам такие профессионалы лишними не будут.
— Куда двигаетесь хоть? — Приштина, потом к Косову Полю.
«Приштина? Приштина это заебись. Считай с конвоем доставят, ручку пожмут, да и поебаться может завернут с какой-нибудь медсестрой».
— Добро, — решил командир, можно поговорить с вашим командиром?
— Так точно. Вы со мной, остальные в хвост колонны.
— Пиздуйте, — обратился Командир к нам.
Мы развернулись. Я (не особо эмоциональный человек) чуть не побежал, раскидывая лепестки роз во все стороны — настолько я был счастлив, что все обошлось.
Как выяснилось, Лис тоже был на грани срыва — сев в тачку, он сразу же приложился к фляге, а на его руке остался глубокий отпечаток от рукояти пистолета.
— Вторая, вы нас слышите? — сказал я в канал, — следуем за ленточкой, позади всех.
— Это Вторая, понял тебя.
«Вот так повезло». Ощущение будто гора с плеч не покидало меня. Казалось, все сложности должны решиться сами собой, без нашего участия. Колонна двинулась, мы поехали за ней следом. Чувство свободы окрыляло, и я достал ещё валиум.
Выключив рацию и выпив две таблетки, я снова погрузился в покой. Я слышал, как переговариваются другие наемники, слышал рев двигателей БТР и катафалков — так мы прозвали транспортные грузовики, перевозящие солдат — по сути, одна очередь из хорошо замаскированного пулемёта и вместительный и неприхотливый транспортник превращается в отличную труповозку. Или не пулемета, а скорее даже калаша. Вот вы когда-нибудь стреляли из пулемёта? Вероятно. Но по своему опыту хочу сказать, что идея стрелять на поражение из него бредовая. Да даже из АК очередью более трёх патронов хуй куда попадешь, а тут пулемёт. И калибр у него больше.
Зато больше повреждения. Дырки под два сантиметра, залившие весь пол застывшей, свернувшейся вишнево-бордовой желеобразной массой, бывшей когда-то кровью. Белые лица, с пустым взглядом. Куски плоти, конечности, торчащие под неестественными углами — это все так впечатляет. Когда я впервые увидел результат работы пекаря, я захотел написать ему оду.
Меня затряс истеричный смех. «Пекарь бесчеловечнее мясника. Смешно»
Релакс понемногу уходил и рассудок вновь вступал в свои права, словно солнце, освещающее наш мир каждое утро. «Вот это меня накрыло конечно». Машина ехала не слишком быстро, переваливаясь на разбитой войной дороге. По краям рос роскошный лиственный лес.
— Скоро Приштина, — сказал водила, — будьте начеку.
— Ну что, парни, готовы? — спросил Барс, с металлическим щелчком передернув затвор у М4А1.
— А есть варианты? — ответил Лис, осматривая местность из камер, сидя за местом стрелка-пулеметчика. Все готовились к неизбежному столкновению с противником.
Въехав в Приштину, мы поняли что не зря. Пришлось сильно замедлить движение, так как на улицу выскакивали дети, женщины и мужчины — они забрасывали транспорт цветами и радостно кричали что-то на сербском. Нам конечно стало спокойнее дышать, но тем не менее — цветы водила снимал дворниками с лобового стекла, а высыпавшие на улицу люди не хуже пехоты противника задерживали наше продвижение, хотя настроение у всех приподнялось.
— Смотри, какая красавица, Лис, — я ткнул пальцем в девчонку лет восемнадцати, стоявшую в красном платье поколено в белый горошек и махавшую платком колонне.
— Мелковата. Пусть подрастет немного. Девушка как вино..
— Чем старше — тем лучше?
Если после первой реплики многие улыбнулись, то после второй заржали в голос.
— Да пошёл ты.
К слову, многие из местных недоуменно таращились на две американские машины, плетущиеся в конце русской колонны. И если к концу дня, когда мы проехали-таки этот гребаный город, у многих вояк в бэтэрах и мясовозках не было места от цветов и провизии, то у нас, выглянув, я обнаружил всего лишь банку тушняка. Открытую и пустую банку из-под тушняка на крыше машины.
— Серьёзно блять?
— Скажи спасибо, что туда не насрали, Зингер.
— Нет, блять, какого хуя? Почему этих пидоров, годных лишь на мясо, облизали как только можно, только по домам не разобрали и не дали выебать своих жен, а нам целую банку нихуя?
Лис молчал.
— Потому что мы наемники, — сказал Барс, — на нас похуй. Ты видишь на нас опознавательные знаки? Я — нет. Если мы отбросим коньки тут, и наши ебальники покажут генералам, они скажут: «это не наши, впервые их видим», и никто им не предъявит. За нас не будут печься, как за ту зелень…
— Пусть так. Мы ничьи для всех. Нас нет даже для страны, нас родившей. Но в отличие от той зелени, мы куда полезнее. Хоть и весьма специфично.
— Да, ты прав. Всё-таки, оно мы добровольцы. Хоть это никто и не докажет, — он добродушно улыбнулся.
«Ну вот сука и сражайся за этих неблагодарных мразей», — думал я. Злоба все не уходила, руки чесались набить чей-нибудь ебальник.
Стемнело. Было уже три ночи, а мы все ехали. Водитель был под стимпаком — поступил приказ не останавливаться. «Как будто опоздать куда боимся. Трубы, блять, горят у кого-то». Хотелось еще немного вкинуться, но мы почти проехали Косово поле, а это уже территория врага. Здесь надо быть начеку, так что винтовку я не выпускал из рук. Скоро покачивание машины бросило меня в сон.
_____________
Что может сниться солдату? Смотря какой сон и какой солдат. Хорошему будет сниться уволка, встреча с батькой, друзьями, девушкой. Лично я не одобряю последнее — нет, не подумайте, я не пидорас, но как по мне во время увала куда лучше скинуть бабла шлюхе, ведь еще столько дел впереди, а уламывать бабу бредовая идея. Вообще не понимаю, кто уходит в армию в надежде, что баба дождется? Вот я не верю, сам через это прошел. Не прошло даже половины срока, за восемь месяцев забыла про меня. Впрочем, я заговорился.
Плохому солдату приснится, как духи моют полы, слон ему убирает тумбу, а он с другими дедами да черпаками режется в карты, и обязательно выигрывает. Как окучивает медсестричку из санбата. Как ему дает друг дембельские сигареты — тридцать штук, по одной на день.
Хорошим солдатом я себя никогда не считал. Проебался я нехило. Хотел бы я им, солдатом, назваться? Сложно сказать. Я солдат скорее идейный. Я далеко не готов что-то делать без экипировки сидя в катафалке с зелеными срочниками. Но я и не наемник — бегать за дяденькой, который машет деньгами и валить направо-налево народ не готов. («Блять, а че ты восемь лет подряд делал?» – спросите вы). Тут другое. Не согласись я, сам бы сдох.
Мне не снилось ничего. Давно уже. Я засыпал и видел черную пелену. Серую дымку, словно кто-то бросил РДГ, иногда перекрывющую тьму. Но сегодня я даже дымку не видел. Пожалуй, у всех бывает кризис…
_______________
Я проснулся от удара по голове. Не думая схватился за пистолет. «Дозорный, пидорас, заснул», — крутилось в голове. Но оказалось что все в порядке, просто сильно тряхнуло.
— Эй, Шумахер! Куда гонишь? Трясет нещадно, — я был недоволен прервавшимся сном.
— Приказ.
— Какой приказ?
— Такой, блять! Хватит дрыхнуть, рассвет уже!
Я выглянул в окно. Солнце только-только начинало свой каждодневный путь, освещая людям землю. Красное зарево освещало небольшой кусочек неба, но тьма, словно неохотно уступая, все еще властвовала. «Рассвет, блять».
— шшшш…овиться! — донеслось из эфира. «Совсем скоро сядет, видать», — возможна встреча с противником! Хаммеры вперед, идете после первого бэтэра.
Эта новость не встретила ни ненависти, ни одобрения, только что-то вроде «надо бы других разбудить» — утренний тупняк подогнал. Впрочем, все и так были готовы — никто не думал даже с предохранителя сниматься. Тем временем водила нашей и другой машин начали обгон, и скоро мы ехали вторыми в колонне. Опасно, конечно, но боевая мощь в виде двух пулеметов должна находиться там, где она сможет быть использована. Теперь я сидел за турелью, следя в камеру за кормой бэтэра. Вдруг он подлетел на трамплине, и я понял что нас ждет в следущую секунду. С криком «ЕПТВОЮМАТЬ!» Я попытался схватиться за сидение, но не успел, и ебнулся каской об низкий потолок машины. Другим повезло больше — отделались испугом. Тем временем бэтэр вынес хлипкую калитку чего-то там, и начал проежать внутрь территории…. аэропорта.
— шшшшш..доточиться!
Я увидел на дисплее людей в ангаре аэропорта в каком-то стремном камке, похожем на американский вудланд, и, недолго думая, нажал на гашетку.
— Контааакт! — закричал я, тщетно пытаясь попасть хоть куда-то на ходу, попутно стараясь сориентироваться с управлением, — Тормози, мудила!
Водитель дал по тормозам, и, спустя секунду, я наконец-то смог попасть по машущим нам руками (мол, «свои же, чего стреляете?») солдатам. Одного, идущего во весь рост переломило пополам убойной пулеметной очередью, забрызгав фаршмаком ближайший метр асфальта.
— Ууууууу! — кричал я от восторга.
Остальные начали отступать, прячась в ангар, но тонкий лист стали не мог остановить тяжелый пулеметный калибр.
Тем временем катафалки разгружались за забором, и из мяса десантники, сидевшие там, успели превратиться в хорошо размешанный кусок дегтя в бочке меда у врага — теперь не завалишь одной гранатой. Шеренгой они бегом стали занимать оставшиеся здания, не встречая сопротивления.
— Подбрось меня к диспетчерской вышке, — сказал я, доставая барретт.
— Без проблем, — сказал мой товарищ, уже свыкнувшийся с ролью таксиста.
Он резко развернулся на два часа, дрифтанув, двинулся к вышке, с ветерком подбросив меня до новой точки.