История капитана Торна

ИСТОРИЯ КАПИТАНА ТОРНА

 

 

 

Валера Рюкзак

Русик Терехов

при участии С. Абдулгалимова и С.Завьялова

 

 

Лаури Аллан Тёрни, освободившийся из заключения, отправляется в другой конец света искать новой жизни и оказывается в Соединенных Штатах Америки. Он не хочет возвращаться к насилию, однако судьба распоряжается иначе. Лаури попадает в небольшой, но охваченный интригами и борьбой за власть клан финской мафии. Терни начинает действовать привычным ему способом, безжалостно расправляясь со своими противниками.

Часть 1

 

Crossed the water, a new start,

War still neaten in his in his heart,

And new legend has been born…

(Sabaton, Heroes, Soldier of three armies)

 

Торговое судно, на котором я ехал, издало приветственный гул из труб. Я повернул голову в сторону берега — порт Каракаса напоминал муравейник, на который случайно наступили — такой же оживленный. Итак, корабль медленно, но верно приближался своим черепашьим ходом. Скоро мне надо будет выпрыгнуть, чтобы отдать швартовые — привязать корабль, чтобы он не уплыл. А привязать такую махину можно только толстыми веревками — другие не выдержат.

Пока было время, я решил вспомнить прошлое. Более далекое прошлое, чем начало путешествия, ибо там ничего, кроме морской болезни и криков боцмана не было. Я обычно вспоминал еще дальше — про то, как сидел, про то, как пытался бежать. Первый мой побег — попытка организовать драку и слинять на полицейской машине провалился с треском. Двери в тюремный двор закрылись сразу же, после начала затравочных толчков, а появившаяся охрана мало того, что разняла драку, так еще и раздала всем участникам на орехи.

Вторая была удачнее. Наверно, потому, что я завязал драку с самими охранниками, так еще и в незаметном месте, отправив в нокаут первого, а затем, повалив и придушив до потери сознания второго, я вытащил у него ключи и переоделся в его форму. Я уже почти вышел с территории тюрьмы, как вдруг меня узнали. Как? Да очень легко. Конечно, ни один фараон не знает в лицо заключенных. Но они знают друг друга, и очень часто пьют пиво вместе. Злые языки говорят, что на пиве дело не останавливается, но это не важно. Суть в том, меня опознал друг того охранника, которого я придушил. Увидев шеврон со знакомой фамилией, он, видимо, хотел предложить выпить пива после смены, но, увидев явное несоответствия лица и фамилии, написанной на шевроне, он забил тревогу.

«Мда», — подумал я с некоторой ностальгией, почесывая небритый подбородок, — «долго у меня пятки болели после того побега»

Не то, чтобы я ностальгировал по временам отсидки, но иногда там случались и приятные вещи. Например…

— Отдать швартовые! — раздался как гром среди ясного неба сухой голос боцмана, — Шевелись, сухопутные крысы! Вам платят не за сон!

Матросы судорожно забегали, и я присоединился к ним — надо было проверить прочность канатов, прочность привязки узлов к кораблю, смотать веревку так, чтобы её можно было бросить.

— Опустить трап! — продолжил командовать боцман — полный бородатый мужик с бородой в тельняшке, разве что попугая не хватает.

— Опустить трап! — повторил резкий, не похожий на человеческий, голос словно эхом. «А вот и эта сука вернулась». Я оглянулся. Ну так и есть — на плече у боцмана сидел маленький волнистый попугайчик, важно перетаптываясь. «Чтоб ты сдох, проклятая курица», — зло подумал я. Двое матросов подорвались и опустили трап, и еще часть, где-то с две трети, спустилась по нему, чтобы принимать и привязывать швартовые. Пошел приглушенный металлический шум — опускался якорь.

Капитан, важно похаживал возле нашего строя.

— Итак, матросы, — начал он на хорошем английском, — вы неплохо сработали. Я думаю, вы заслужили выход в город на время стоянки. Но сначала зайдите получите и распишитесь за зарплату. У меня все. Вольно, разойдись.

Получив зарплату, матросы разбежались по барам. За время ходки у меня появились друзья, и они звали меня с собой, но у меня было важное дело, поэтому я отказался. Сжимая листок, я шел по оживленным улицам Каракаса, проходя торговые лавки, потрепанные бедные дома, непривычные европейцу смуглые лица. Еще раз глянув на листок, я повернул на перекрестке, едва увернувшись от ехавшей машины. Улица сменилась — на ней были куда более богатые дома, чем ранее. Найдя нужный дом, я поднялся по лестнице, постучал. Это был деревянный дом, поднятый на деревянных сваях вверх. Зачем — не знаю, но в тонкости местной архитектуры въезжать я не планирую.

— Кто? — раздался изнутри старый знакомый голос.

— Свои, — невольно улыбаясь ответил я.

Дверь открылась, и из неё высунулась немного пополневшая и загоревшая от сильного солнца финская рожа.

— Здравствуйте, господин полковник, — поприветствовал я его первым.

— Ну здорово, Лаури, — поздоровался он, — и еще. Я теперь в отставке. Просто Аарнио, — он по-дружески протянул руку, которую я не замедлил пожать.

 

Часть 2

 

— Заходи, старый друг, — он открыл дверь и протянул руку вовнутрь дома гостеприимным жестом. Я с радостью принял приглашения и вошел, — Рика, доченька, приготовь что-нибудь, у нас гость.

Скоро мы сидели за столом и ели суп, чем-то незримо напоминавший финский калакейтто.

— Ты же не просто так пришел, Лаури? — зачерпывая суп, спросил бывший полковник.

— Конечно, — ответил я, — у меня есть несколько вопросов, и, надеюсь, как старший товарищ, ты поможешь найти мне на них ответы.

— Если это в моих силах, — подняв палец, отметил Аарнио, — Не расскажешь, как добрался, сначала? Да и рановато ты, у тебя же срок пять лет был… — так как он был хозяином, то вопросы задавал первым он, и это было правильно — так считалось вежливым у нас дома, и, не удивлюсь, если не только дома.

— Амнистия. Меня выпустили раньше, но, так как за два года в стране ничего не изменилось, то красной заразы, снующей по углам нашей страны меньше не стало. Поэтому я рванул в Швецию, а там в порту матросом устроился.

— И как оно? — с интересом спросил он.

— Качает нещадно. Особенно поначалу, потом привыкаешь.

— Выходит, ты у нас теперь, — с улыбкой спросил Аарнио, — не только лесная кукушка и степной орел*, но и морской волк?

— Да, целый зоопарк, — мы оба рассмеялись, затем выпили немного местного самогона, закусив его белым хлебом — другого тут не было, ибо рожь, из которой и делается любимый мной чёрный, здесь не знали.

— Так о чём ты хотел спросить, Лаури?

— Как ты знаешь, я служил в СС. И даже был награжден Железным Крестом.

— О, — удивился он, — а вот этого я не знал. Поздравлять уже поздно, поэтому, — он подлил нам еще самогона, — за твой Крест.

Мы выпили.

— Продолжай, — попросил он, — извини что прервал.

— Как ты понимаешь, таким, как я, будет сложно найти свое место под солнцем. В Европе жить спокойно не дадут, это уж точно. Один из матросов, случайно увидев, как я протираю тот самый Крест и еще несколько медалей Рейха, всю ходку на меня косо смотрел. А это не знавший войны швед. Так вот, собственно, вопрос. Куда бы податься?

Он усмехнулся.

— Перед тобой весь мир, — ответил он улыбаясь, — иди куда хочешь.

— Это я и сам знаю. Но не везде я нужен.

— Надо подумать, — сказал он, потирая подбородок. Дородный Аарнио, совсем изменившийся, превратившийся из жилистого боевого майора в полковника с почти полковничьим пузом, светлыми бакенбардами, задумчиво продолжал почесывать подбородок, — а чем ты хочешь заняться сам?

К этому вопросу я был несколько не готов, поэтому замешкал с ответом.

— Зная тебя, Лаури, ты все равно ввяжешься в какую-нибудь заваруху. Я бы рекомендовал тебе рвануть в Штаты. Отношение к бывшим ССовцам там туда-сюда, тем более ты в военных преступлениях замешан не был?

— Замечен, — выделил я, — не был.

— Ну это уже дело десятое. Штаты много воюют. Им нужны такие, как ты.

— Есть одно «но». Я решил завязать.

— С армией? Почему?

Я вздохнул.

— Слишком многих я потерял.

— Смерть — судьба каждого воина. Вопрос в том, как ты её примешь. На острие атаки, — он поднял руку в одну сторону, будто бы что-то взвешивая, — или же в тылу, — он поднял вторую руку точно также, представляя из себя своеобразные весы, — ты же помнишь, кого разрешали эвакуировать в Талвисоту?

— Детей, женщин, инвалидов, — ответил я медленно, понимая, к чему Аарнио клонит.

— Да! — он импульсивно поднял руки, — мужчины должны были защищать свою родину! Кто ты из тех троих?

— Вопрос в том, что я не свою страну защищать буду. Родину я защищал уже в двух войнах, и, — я старался как можно больше желчи убрать из этих слов, — учить меня этому не нужно.

Я замолчал. Аарнио с интересом смотрел на меня, а я на смотрел ему в глаза, но без особого интереса.

— Покажи мне медали, — попросил Аарнио, — они ведь у тебя с собой, ты обмолвился?

— Да, — я полез в заплечную сумку и вытащил несколько медалей, положив все перед Аарнио. Он разложил их на две кучки — финские и не финские.

— Вот так ты защищал не свою родину, — он показал мне три медали, одной из которых был Крест, — это все ты…

— Нет, — резко прервал его я, — мой только Крест. Эти две я забрал с тел друзей, чтобы врагу не достались, — вкратце пояснил я.

— Так или иначе. Тебе дорога в Штаты. Уровень жизни выше, чем в моих трущобах, да и не так далеко. Авось еще свидимся.

— В аду увидимся уж точно, — весело улыбнулся я.

— Гражданство там получить легко, — продолжил Аарнио, — всего-то грин-карту получить, по которой можно даже в армии служить, а в армии там платят намно-о-ого больше, чем в Европе, да и вообще где бы то ни было.

— И как её получить? — спросил я.

— Я и сам не особо в курсе, — почесал затылок Аарнио, — Английский знаешь? — я кивнул, — ну вот и разберешься.

На этом официальная часть разговора была окончена, и мы переместились на другие темы. Аарнио меня подбивал на тему семьи, но я соскакивал. Больная это тема для меня…

 

*кукушки — снайперы во время Зимней войны. Под «орлом» Аарнио имеет в виду эмблему орла, носимую Лаури Тёрни во время службы в СС.

 

 

Часть 3

 

Стемнело. Я, немного поддатый, прощался с еще более поддатым Аарнио, дружелюбно хлопающем меня по плечу. Честно говоря, я очень не хотел уходить. Аарнио для меня долгое время был как маяк по жизни, как впереди бегущий спринтер, спину которого ты едва-едва видишь, на которого я ориентировался. Теперь же полковник сошел с дистанции, и я сам себе хозяин и сам себе авторитет.

С такими мыслями я, блуждая по ночному Каракасу, смотрел на ночное небо и думал, куда теперь отправиться. «Может, в Америку рвануть, как Матти посоветовал? Или попробовать вернуться во Францию? Или, может, попробовать в ГДР, повидаться с Эрихом? Он, вроде в политику подался…» А меж тем я все ближе и ближе подходил к порту, такому же оживленному ночью, как и днем. Не без труда отыскав свой корабль — пришлось побродить по порту минут двадцать. Но с другой стороны, мне не сложно. С чего мне тяжело-то должно быть? Из того, что обычно матросы берут с собой в плавание — фото семьи, перенесенное на металл или фанеру или любой другой материал, что не промокает, как бумага; бутылка рома или виски, немного денег, колода карт или шахмат (в которые я в тюрьме научился играть на уровне бога академии шахмат, так как карты в были запрещены, и, чтобы не скучать, заключённые играли в шашки, но большей популярностью, безусловно, пользовались шахматы), и еще что-то сугубо личное — книги, памятные вещи — этот набор и являлся всем тем, чем я располагал на данный момент — доска шахмат, которую я выиграл у пахана, используемой им в качестве ставки (моей же ставкой тогда стала моя жопа) которую 15 лет у него не могли отобрать, фото Марты, ордена и, куда же без него, пистолет «Лахти», с совсем уже обтрепанной рукояткой. Уставать мне было не с чего.

Ввалившись в пустую темную каюту, я прошел в полной темноте словно тень и запрыгнул на койку. «Итак, какие еще есть варианты кроме Франции и Германии? Испания? Нет. Там мне точно делать нечего. Союз?» — я на секунду задумался. Можно было попытаться навестить родные места, — «Нет. Не стоит. Там все осквернено, вырублено и обосрано войной. Выход оставался один — США. Есть, конечно, Австралия, но это очень далеко. Оставаться тут тоже не вариант… — это было последнее, что я ощутил перед сном.

Проснулся я от громкого свиста боцмана. Прошло несколько дней с отплытия. Я один лежал на койке, остальные матросы занимались работой по палубе. Взглянув на часы, висевшие на выходе из каюты — они показывали 17:07, и я подумал: «Отлично. До моей вахты еще десять минут». Я встал, кинул с полки на койку вещмешок, в котором лежало в дополнение к стандартному набору угощение экс-полковника — ржаные сухари, поднялся, выглянул в люк на берег, и удивился резкой смене пейзажа — вместо экзотических джунглей или морского простора это был… лес?

Я сразу взбежал наверх, найдя боцмана.

— Мистер Хорнерсон, — спросил я его, что это за земля?

— Матрос, — начал он, немного улыбаясь, — вы, видимо, только проснулись и поэтому не знаете этого?

— Так точно! — ответил я. Мне было все равно, что случится дальше, словно серая полоса безразличия протянулась между тем, что было и тем, что будет, — Сэр, так что это за земля, сэр?

Боцман Хорнерсон был исландцем, не породистым наследником бывших бондов, населявших ледяной остров, но это не мешало ему обладать чувством собственного достоинства и гордости. Он воевал во Вторую мировую, во время высадки в Нормандию он был одним из помощников боцмана, чем, безусловно, гордился. Он был в курсе, кто я такой, так как слухами земля полнится, но то, что мы — вчерашние враги, не мешало нам, по его мнению, быть друзьями сейчас. Как он там сказал? » Судьба-шлюха раскидала нас по разным суднам. Не всегда предоставляется выбрать капитана, которому будешь служить, но в этом-то и вся соль*»

— Это, мой друг, Америка. Соединенные Штаты Америки.

Вдруг раздался внизу плеск, я опустил голову. Из ниоткуда почувствовался запах хвои — видимо, мой заложенный нос смог почувствовать его только сейчас, ибо из ели были все перила. Ничего и никого там, куда я устремил свой взгляд, не было. «США?» На ум пришли вчерашние размышления. Я пошел к каютам.

— Матрос, ты куда? — спросил меня, как всегда, спокойно, боцман.

— Тошнит меня что-то, — сказал я.

— Давай пошевеливайся. У тебя смена через две минуты.

— Мне хватит, — ответил я, не поворачиваясь к нему.

Я забежал в каюту и стал собирать вещи. Сухари, фото, пистолет, паспорт, награды — в непромокаемый пакет. Шахматы — в другой. Все в мешок. Перекинув мешок через плечи, выхожу из каюты. Запах хвои, кстати, так и не ушел.

— Смена! — прокричал боцман, но меня это уже не волновало. Я шел к фальшборту. Взобравшись на него, я рыбкой сиганул вниз. Через секунду в лицо ударили брызги соленой воды. Медленно всплыв, я погреб вперед, начиная преодолевать триста метров до берега. За спиной слышались крики: «Человек за бортом!», плеск воды от падения спасательного круга, но мне было все равно. У меня есть свои планы.

 

*переиначенное высказывание С.Завьялова из «Периода полураспада»

 

Часть 4

 

Доплыв до берега, я встал и пошел по неприветливому каменистому берегу. Поднимая тяжелые от воды ботинки, я сразу углубился в лес, прекрасно понимая, что береговая охрана не дремлет. Быстрым шагом я шел вперед. На самом деле, я шел куда глаза глядят, лишь бы подальше от берега. «Наконец-то», — подумалось мне, — «привычная атмосфера. Леса… Как же я их люблю!» Да, черт возьми, я любил леса! Роскошные лиственные леса, я сам-то по сути рос в двух шагах от леса, и не любить его просто не мог.

Вдруг послышались шаги. «Что делать?» — возникла нервная мысль, — «Лезть на дерево? Заметят. Бежать? Услышат. Сейчас-то мои преследователи, если это они и есть, то они лишь приблизительно представляют, где я нахожусь». Много было переменных в этой задаче. «Сколько их? Как хорошо они знают местность? Хотя это не важно, в любом случае, они знают её лучше меня. Как быстро они меня заметят? Как хорошо они подготовлены и как хорошо они представляют себе мое местоположение?»

Умение быстро соображать не раз меня спасало, и решение пришло тут же. «Пойду тихо, быстрым шагом. Если что, сыграю дурачка». Но тут же пришла и более мрачная мысль: «Или в ящик…». Пригнувшись и перейдя на легкий бег, я начал полукрасться-полубежать дальше. Сзади послышался собачий лай. «Вот же сатана!» Я сразу ускорился, припустив с такой скоростью, что земля полетела из-под ног. На скрытность уже было насрать. Оббегая коряги, прыгая через пни, я добрался до ручья и зашел в него, пойдя вверх по течению, чтобы сбить собаку со следа. Пройдя быстрым широким шагом метров сто и снова промочив все ноги, я вышел и побежал снова. В лесу из высоких редких деревьев, не имевших листьев на нижней кроне, затеряться было крайне сложно. Я ни к чему вспомнил, что эти деревья вроде бы назывались секвойями. Десять минут такого темпа, и я выскочил на дорогу. Взобравшись по откосу и перешагнув через отбойник, я легким бегом пошел дальше, через минут пять перейдя на шаг. Прошло уже немало времени, я даже немного обсох и вылил воду из ботинок, когда я услышал шум мотора. Подняв руку с отогнутым большим пальцем вверх, я стал ждать. Из-за пройденного мной поворота выскочил черный седан, и, увидев меня, он остановился.

— Куда едешь, парень? — спросил меня водила, мужчина неаккуратно с бритым лицом и проглядывающей щетиной, шляпе, ковбойском платке красных и бежевых тонов, и рубашке в линейку с коротким рукавом.

— До ближайшего города, — ответил я, — я — гражданин мира, мне все равно куда, — тут стоит пояснить, почему я поступил именно так. Конечно, я мог навести на него ствол, хорошенько расспросить, да еще и забрать машину. Уж насколько я дерьмово разбирался в них, но могу сказать, что машина неплохая. Так вот, если бы я поступал так, то рано или поздно это меня бы настигло. Мне не нужно новой войны. Я хочу жить мирно. Сидя в тюрьме, я многое понял…

— Ну садись, подброшу, — сказал он, осмотрев меня.

— Конечно! — ответил я, открывая дверь. Закрыв, я понял, что дверь не закрывается.

— Сильней, — посоветовал водила, — эта колымага так просто не закроется, как пасть моей тещи.

Я еще раз попробовал, от души хлопнув дверью. Водила нажал на газ, и мы двинулись вперед.

— Билл, — представился он.

— Лаури, — ответил я, и мы пожали руки.

Из магнитофона играл джаз или блюз — я в музыке не сильно разбираюсь.

— Откуда ты? — завел разговор Билл, — Из северных штатов, наверное? Или из Иллинойса?

— Не угадал, друг, — с улыбкой ответил я.

— Да черт возьми! Ты так уверенно говоришь! Ставлю пять баксов, что ты с Аляски!

— Тогда давай деньги, — улыбнулся я, — не угадал.

В живых глазах Билла, выдававших в нем спорщика, заиграл азарт.

— Давай так. Мы ставим по десять баксов и ты даешь мне три попытки. Если я угадаю, то ты даешь мне мои чертовы деньги, а если нет — деньги твои. Только назовешь чертов штат, откуда ты!

— Давай.

Мы пожали руки и я разбил.

— У тебя форма гражданского матроса. Значит, ты – моряк. Самый близкий порт — Нью-Йорк, он нам по пути. Значит, ты оттуда!

— Мимо, — равнодушно ответил я.

— Чёрт тебя подери! Ну ладно, — он задумался, — у тебя светлая кожа, светлые волосы. Ты определенно с севера. Аляска.

— Снова мимо.

— Да как же так! Уж не врешь ли ты мне?

— Нет. Если хочешь, то потом покажу паспорт.

Он смерил меня подозрительным взглядом.

— О’кей, — сказал он, продолжая думать, — у тебя татуировка на руке. Тюремная татуировка. Ты был в тюрьме, а главные тюрьмы на юге. Скорее всего, ты из Калифорнии… Нет, из Техаса.

Я молча полез в мешок и достал свой паспорт. Финский паспорт. Билл, глядя на дорогу взял его и посмотрел.

— Это что за… — удивление отразилось на его глазах, — этого не может быть! Какого дьявола!

Улыбаясь, я молча смотрел, на то, какие проклятия обрушивает на меня Билл.

— А ты правда с Финляндии?

— Да, конечно, — ответил я.

— А скажи что-нибудь по-фински, — попросил он

— Аnna kymmenen taalaa*.

— И что это значит?

— Давай мою десятку.

Мы посмеялись.

— А сам-то откуда будешь?

— Я с Нью-Йорка. Правда, родился и рос в Чикаго, так что и воспитан по-чикагски.

— И какие нравы бытуют в Чикаго, — с неподдельным интересом спросил я. Мне и впрямь было интересно, так как это была информация о том, что ждет меня в новой стране.

— Суровые, — вздохнув, сказал он, — гангстеры. Нигеры. Евреи. Гитлер, конечно, был последним человеком на этой планете, но в одном он прав был: евреи — зло. Да благословит господь эсэсовцев.

Я вдруг вспомнил Штайна — он остался во Франции, прикрывая наш отход. А ведь я даже не знал, похоронили его, или бросили воронам. Захотелось закурить.

— Эсэсовцы были разные, — просто сказал я.

 

*переведено Яндекс переводчиком

 

 

Часть 5

— Эсэсовцы были разные? — спросил меня Билл с издевкой, разве их не пичкали наркотиками через шоколад и не промывали им мозги пропагандой?
— А ты думаешь, американским или советским войскам не промывали? — спросил я, но сразу испугался — слишком уж резко я спросил.
— Нет! Конечно нет, промывали только советы и Гитлер! — ответил ор, закуривая красный Marlboro.
— А почему ты так уверен в этом? — скептически спросил я.
— Ну, потому что Сталин и Гитлер диктаторы, а у нас свободная страна, в которой Конституция — это не пустой звук, — с некоторой гордостью, выпустив ароматный дымок, сказал он.
«Эх, ну что за твердолоб? Почему он не понимает меня? Неужели его вера в свою страну настолько тупа?» — судорожно думал я, мысленно разбивая себе лицо рукой от досады. Я много где побывал, в том числе и как солдат. Так вот, везде, в любой части, где бы я ни был, мне казалось, что у меня анархия и солдаты-идиоты. Особенно меня это взволновало, когда я впервые стал командиром. Мне было стыдно за свою роту, за некоторые поступки отдельных служащих, за которые светил трибунал. Но один раз я попал в расположение другой части — тогда наша рота возвращалась с задания, и мы заночевали в лагере пехотной дивизии. Попав туда, я понял, что там, как говорят русские, «писдетс». Но самое важное правило, что я вынес из этого, звучит так: «Пиздец везде. В каждой части, в каждом доме. Но он прячется за вышколенными часовыми, покрашенными заборами и границами части. Так же и со странами. В каждой стране. У каждой жители уверены, что их страна — лучшая, потому что видят и слышат то, о чем пишут в газетах и говорят по радио и не представляют, что может быть за границей.
— Ладно, убедил, — сказал я, ибо спорить смысла не было, — ты прав!
— Да, пожалуй. Я ни за что не поверю, что люди сам поднимались на такие дела, на какие поднимались эсэсовцы сами. Никогда.
В нашем разговоре повисла неловкая пауза. Мы проехали еще полчаса в молчании, и никто из нас не произнес ни звука.
— А ты… как в Штаты попал? — наконец спросил Билл.
— Долгая история, — это был опасный для меня вопрос, поэтому я, ожидаемо, избежал его.
— А как с документами? Проблем не было?
— Пока еще не все получил, — уклончиво ответил я.
— Ну, успехов, — с улыбкой ответил он.
— Сколько нам еще до города?
— Минут сорок. Сейчас, на заправку заедем, а то пол-бака всего осталось.
Билл повернул, и из-за поворота показалась заправка. Он уже заехал, когда я увидел полицейскую машину. Фараонов я не любил — и два года тюрьмы, и факт того, что я военный преступник нисколько не способствовали увеличению теплых чувств к представителям власти. И встречаться с ними, особенно без документов, желания не было никакого.
— Может, не стоит заезжать? — попробовал я максимально мирно избежать конфликта.
— Здесь бензин в полтора раза дешевле, чем в гребанном Бруклине. Заехать обязательно стоит.
Машина Билла встала возле колонки. И как раз сбоку от машины полицейских. «Дерьмо», — подумал я, — «хуже просто не бывает. Билл открыл окно, из которого хлынула масса прохлады.
— О, свежий воздух! Как же он приятен! — обрадовался Билл, разминаясь и потягиваясь на кресле.
У полицейской машины было открыто окно тоже и, через него были слышны их разговоры.
— Эй, друг, сходи и заплати за бензин! Вот тебе деньги, — он сунул мне пятнадцать баксов, — мне до полного.
Я, нервничая из-за полиции, открыл дверь и, стараясь не привлекать внимания, пошел к кассе. «шшш» — послышалось из рации, — «…орит пятое подразделение береговой охраны! У нас нелегал! Вели преследование, догнать не смогли. Описание — гражданская одежда, тельняшка, за спиной — серый мешок. Всем, кто увидит подозрительных или напоминающих по описанию людей — останавливать…»

Дальше я не слушал, я сразу пошел к машине, открыл дверь и стал садиться.
— Эй, парень, что случилось? Едешь за бесплатно, так еще и выполнить простую просьбу не можешь?
Сев, я засунул руку в мешок, вытащил Лахти и наставил ствол на Билла.
— Что за..?
— Заткнись и дави на газ.
— Э, мужики! — окликнул нас полисмен, — предъявите пожалуйста документы!
Билл впал в ступор, смотря на полицейского, но я вывел его тычком в плечо.
— Поехали, мать твою!
Он надавил на газ, и машина, проскрежетав резиной, рванула с места. Машина с полицейскими не замедлила себя ждать.
— Ну и что ты натворил такого? — спросил он меня, выкручивая руль на повороте.
— Тебе какая разница? Крути баранку, и разойдемся миром. Я не хочу убивать, — в этот момент Билл взглянул на меня, и я прочитал в этом взгляде желание выбросить меня, — но это не значит, что я этого не сделаю в случае необходимости, — добавил я.
Машина ехала на огромной скорости и, видимо, от полиции мы оторвались. Билл уверенно крутил руль, объезжая редкие машины.
— Слушай, насколько ты гуманист? — спросил меня Билл, непонятно к чему.
— Что? — не понял я.
— Гуманист ты насколько? — рявкнул он, — к людям как относишься?
— Нормально, — подрастерялся я.
— Дай тогда тормознуть.
— Это еще зачем?
— Поссать мне надо.
— Ну тормози. Только без резких движений. Иначе мозги вышибу мигом.
Он стал плавно снижать скорость, затем вообще остановился. Открыл дверь, вышел. Я после него. Все это время ствол моего пистолета буквально дышал ему в спину. Когда Билл встал, я наконец-то осмотрел его — это был среднего телосложения мужик, чуть выше меня, лет тридцати, со светлыми короткими волосами. Повернувшись ко мне спиной, он стал делать свое дело.
— А что, — спросил он меня, — этот процесс тебе тоже интересен?
Я оставил этот вопрос без внимания.
— Тебе интересно смотреть на это? Если хочешь можешь подойти поближе, и я тебе прямо на лицо нассу! — он тупо загоготал от произнесенной им глупой шутки. Очень хотелось его прирезать — тут были и личные мотивы, и привычка, выработанная на Второй Советской.
— Давай быстрее, — сказал я, прокручивая в голове картины ломающихся шейных позвонков, разлетающейся от кулаков плоти, дробящейся пулей кости.
— Да, конечно, — сказал он, — а тебе не терпится оказаться со мной в одной машине?
«Как же ты достал», — со злостью подумал я, подходя к нему. Он уже застегивал ширинку, когда я пнул его по ноге, надеясь, что он упадет в свою же мочу. Но этого не случилось — он развернулся и ударил ладонью по запястью той руки, в которой был пистолет. Из-за неожиданности атаки и резкости удара я не удержал оружие. Преимущество было потеряно, а бой только начался. В ответ на резкий удар я провел атаку из двух ударов в лицо. Короткой двойкой я надеялся вывести его из равновесия, заставить его потеряться. Но первый удар он принял другой рукой, от второго увернулся, а другой рукой сам ударил мне в лицо. Я сместил корпус немного назад, скручиваясь, чтобы удар не достиг лица и изменяя дистанцию, чтобы удар настиг меня на излете. В итоге я получил нехилый тычок в плечо, но все равно он был уже не той силы, что планировал мой противник изначально. Из скручивания я, словно пружина, развернулся и пошел вперед с апперкотом в живот. На этот раз удар достиг цели и был успешен. Мой противник шумно выдохнул, сгибаясь пополам и отходя назад. Я пошел за ним спокойным шагом. «Я уже победил». Но тут внезапно Билл бросился мне в ноги, хватая чуть выше колен, упираясь плечом в живот. Он легко оторвал меня от земли и бросил на асфальт. После приземления, весьма жесткого, я захватил его шею левой рукой, а правой стал помогать первой руке душить Билла. Он стал пытаться вырваться, помогая себе руками, но не вышло. Я уже почти уверен был, что он сдался, когда мне прилетел в лицо удар. Затем еще один. И еще. Я прижал свою голову к его, чтобы избежать ударов, но он этого и ждал. Рванувшись вперед, он освободился из захвата. Я ощутил, как что-то теплое потекло у меня по лицу. После рывка, Билл схватил меня за шею сам, начав ответный удушающий. Я не стал ничего придумывать и просто повторил его ответ — два раза ударил по лицу, но он не отпускал. В глазах начало темнеть. И тут до меня дошло — у него между предплечьем и плечом есть «ямка», в которую можно подвинуть шею. «Это даст мне секунд десять. За это время я должен вырваться».
Взяв его руку, я немного придвинулся к этой «ямке», существование которой обусловлено человеческим организмом. Дышать стало чуть посвободнее, и, вдохнув, я провел атаку, со всей силы ударив кулаком в лицо (или где-то рядом, я точно не видел), а затем дернулся вверх, подбрасывая его. Он ослабил захват на секунду, но мне этого хватило — я по-черепашьи втянул голову, подсовывая под ослабленный захват руку, чтобы он не смог продолжать этот прием. Когда восстановил силу захвата, в нем уже не было смысла. Для него. А для меня то, что он проводит прием, от которого я уже защитился значило, что я уже на шаг впереди. Я решился на довольно грязный прием — тычок в глаза. Нащупав просунутой под его захват рукой глаза противника, второй, свободной, я, сформировав пальцы по два, ударил. Но бить в слепую по таким маленьким мишеням сложно, поэтому я только задел один из глаз, хотя ему, видать, хватило — он издал непонятный стон, а захват опять ослабился. Я вылез из захвата, на этот раз уже окончательно.
Но, как это обычно бывает, победа, находящаяся в двух шагах, ускользает столь же внезапно, как падающая звезда с неба. Так же и со мной произошло — он, казалось бы, потеряв преимущество, должен был проиграть. Я метил ему кулаком в живот, когла мне самому прилетел удар в живот. С колена. От неожиданности я согнулся в три погибели, и второй удар попал прямо в лицо. Он продолжил бить коленом, но я уже заслонился руками, хотя и пропустил два ощутимых удара. Едва оправившись, я откатился назад чтобы набрать дистанцию. «Я проффесионал, а ты чайник. На ближней дистанции у тебя больше шансов, потому что я могу не заметить начало удара и пропущу его. На большой дистанции такого не произойдет», — я постарался обдумать дальнейший план действий. Но кроме этой мысли ничего не успел, так как он стал вставать, и мне пришлось вставать тоже, чтобы не дать такого преимущества. Встав, мы сразу же повернулись друг к другу и побежали, рыча, словно медведи. Мы схватили друг друга за плечи, толкая, дергая, нанося удары коленями, потом я сделал ему подсечку и мы перешли в партер, перекатываясь и избивая друг друга.
Через пятнадцать минут такого боя, мы лежали без сил на земле, так как мы скатились под откос.
— Есть закурить? — спросил он, — мои сигареты в машине.
Я молча кинул ему пачку Бельмонта, купленного в Венесуэлле. Он прикурил, затем бросил мне пачку обратно, немного потяжелевшую. Открыв её, я увидел там зажигалку. «Очень кстати», — подумал я, вспоминая, что моя лежала в мешке.
— Ну и гадость же ты куришь, — сказал он, поморщившись.
— Это от безысходности.
— А вообще что куришь обычно?
— Обычно или то, что люблю?
— Ну даже и так. Какой табак тебе нравится?
— Oberst*. А обычно — Parlament, так как Obersta нигде нет.
— Оберст? Ни разу не слышал, — затягиваясь, сказал он. «Неудивительно», — подумал я.
— Ну что, мы едем дальше, — спросил я, пытаясь подняться, — или так и будем бодаться, как олени?
— Да, точно. Только надо бы еще встать. Поможешь?
— Шаг первый. Пошевели пальцем, — сказал я, пытаясь встать для начала сам. Через пятнадцать минут мы сидели в машине. Я протирал от пыли подобранный пистолет, а Билл жадно опустошал припасенную им бутылку минералки.
— Кто ты, мать твою? Ты дерешься как дьявол!
— Моряк. Нелегал. А ты кто?
— Частный детектив, Билл Хайрем  О’Фил. Держи визитку моего агентства, — он протянул мне бумажную карточку, которую я сразу запихнул в карман, — Хочешь я тебе расскажу, кто ты? — спросил он.
— Опять пари? Хочешь отыграться?
— Ага, — завел машину, — у тебя в руке «Люгер». Ты — немецкий офицер. Скорее всего, ты бежал из Финляндии в тридцать девятом, а потом участвовал во Второй мировой. Затем, не знаю как, избежал плена и решил переселиться в США.
— Все не так. Начиная с пистолета.

(*oberst) — сигареты, производимые в нацистской Германии

 

Часть 6

— С пистолета? Да не может быть! — сказал Билл, ведя машину, — расскажи как было тогда.
— Извини, но это был очень тяжелый период моей жизни, это сугубо личное. Я не горю желанием рассказывать это первому встречному, а мы, напомню, знакомы только, — я глянул на часы Билла, — два часа.
— Ну как знаешь. Что ты делать собрался без документов, тем более находясь в розыске?
— А вот это интересный вопрос. Так далеко я еще не заходил.
— Я могу свести тебя с нужными людьми. Будет и работа, и документы. Настоящие, — я посмотрел на него с удивлением, — но с чего бы мне делать это для человека, которого я знаю не более двух часов.
— Знаешь куда надавить, сукин сын. И ударить, — я потер болевшую скулу, — так ты хочешь в обмен на рассказ помочь с документами?
— Конечно нет. Расскажи про пистолет.
— Что пистолет?
— Ты говоришь, это не Люгер. Что тогда?
— L-35. Пистолет Аймо Лахти. Нам выдавали по окончании офицерской школы.
Билл задумался. Я не стал его отвлекать и повернулся к окну. Деревья и фонарные столбы мелькали, создавая причудливые узоры. Начал накрапывать мелкий дождик, обещавший плавно перейти в ливень.
— Я помогу тебе, — сказал он.
— А что с меня?
— Пистолет. Такой раритет я ни разу не видел.
У меня кольнуло где-то в боку, закрутилось в голове. «Как так? Продать? Пистолет?» Такого удара, нет, пощечины я не получал давно. Это было как удар ниже пояса — так же мерзко и больно.
— Боюсь, я вынужден отказать.
— Ну, тогда ищи сам его. Я тебе не помощник. Но учти, что если его не возьму я, то его заберет первый же коп.
— А почему это у тебя не заберет, а у меня заберет?
— У меня есть разрешение на хранение оружия.
«Думай, Лаури, думай. Продать столь дорогую вещь… память об окончании офицерской школы… о роте Тёрни, о «Викингах»…» Я вздохнул. «С другой стороны… если я отдам ему сейчас, то я точно буду знать, где он находится. И смогу его выкупить». Я посмотрел на лицо Билла, решительное лицо коллекционера, увидевшего раритет. «Или отнять…»- Держи, — я вытащил магазин и, отщелкав патроны, протянул ствол, — Но с тебя еще сто баксов, как сам заметил, это раритет, — попытался я набить цену. «Таким вещам нет цены», — тут же выругал я себя за кощунство.
— А харя не треснет? — Билл принял пистолет одной рукой, продолжая вести машину другой, быстро глянул, — вон сколько царапин! Номер заводской затерт. Обойдешься.
— Ладно. Итак, ты мне поможешь.
— Само собой, — сказал он, разглядывая пистолет, параллельно ведя машину.
«А вот это уже ближе к делу», — подумал я, но вслух сказал:
— Не посвятишь меня в детали? — и, смотря как он заглядывается на пистолет, нервно добавил, — И следи, мать твою за дорогой!
— Без проблем. Сейчас мы едем в мой офис, там у меня лежит визитка одного адвоката. Парень ничем не выделяется, но для нас он важен тем, что он финн.
— Он станет мне помогать только из-за того, что он финн? — скептически сказал я, — я уверен, что он в благородство играть не будет и работать с ним будет ни на пфенинг не выгодно.
— Он, конечно, не поможет, — сказал Билл, открывая окно, и его окропило холодными каплями воды, волна холодного воздуха разлилась по салону, — но у него есть выход на финно-американское общество. Они-то тебе и помогут.
«Как все легко», — подумал я, поудобнее откидываясь на спинку кресла, — «А я-то волновался». Хотя поволноваться мне было особо некогда — давно у меня не было такого насыщенного дня, для полного набора не хватало только перестрелки. Но я уверен, что рано или поздно этот вопрос встал бы ребром («а что делать в чужой стране без денег, связей и документов?»), и благодаря случайному знакомому столько проблем решено. «Хотя это еще вилами по воде писано, только дьявол знает, что этот адвокат попросит взамен если поможет. И поможет ли вообще».
Тем не менее, мы приехали в город. Нью-Йорк встретил нас дождем, тем самым, что накрапывал пятнадцатью минутами ранее, но уже перешедшем в стадию ливня. Однако, на улицах было все равно людно, а на дорогах много машин. Двигаясь в этом медленном потоке, Билл вывел машину в офисный район. Повсюду, укрываясь от дождя пальтишками и зонтами, сновали клерки и прочая офисная братия. Наконец, мы подъехали к одному зданию и высадились из машины. Огромные высотки поражали мое выражение, я раньше ничего подобного ни разу не видел никогда. «Я-то думал, что в Берлине цивилизация, центр мира. А оказывается и так бывает».
Билл пошел вперед, уводя меня за собой. Он вошел в одну из многоэтажек и сразу же обратился к секретарше-консъержке:
— Здравствуй, Мэри!
— Здравствуйте, мистер Хайрем! Чем могу помочь?
— Мэри, милая, подскажи, мистер Талвионен на месте?
— Сейчас узнаю! — она отошла и начала куда-то звонить, затем через полминуты вернулась, — он только что вышел из кабинета, но вы можете поймать его на выходе, если вы не по делу.
— Большое спасибо! — Билл широко улыбнулся, затем повернулся ко мне, — ты все слышал. Стоим курим бамбук.
Через полминуты такого стояния, во время которого Билл постоянно смотрел на створки странных дверей, из них вышел человек, в котором я сразу узнал финна. Билл, так же широко улыбаясь, показывая идеально белые зубы, вышел ему на встречу, а финн, заметив его, коротко улыбнулся в ответ. «Вот сразу видно», — подумал я, «кто тут показушник, а кто улыбается из чистой вежливости». Не то, что бы я испытывал неприязнь к новому знакомому, но покупка пистолета, вульгарное обращение к секретутке и моему соотечественнику наводили мысль именно об этом.
— Итак, мистер Талвионен, позвольте представить вам моего нового знакомого, — он указал на меня широким жестом — протянутой рукой, — Лаури.
— Очень рад знакомству, — он пожал мне руку, — для вас просто Аймо.
— Так же рад увидеться.
— Итак, — Ари обратился к Биллу, — в чем ваша проблема?
— Моя проблема — это он.
Аймо посмотрел на меня.
— Что случилось? — спросил он по-фински.
— Буду краток, — сказал я, — я в Штатах несколько часов, у меня нет местных документов, а в кармане только десять баксов, которые я выиграл на спор у этого оболтуса.
Ари поднял глаза в потолок, и, усмехнувшись над моим положением, сказал что-то касающееся платья чьей-то матери и дубины, я точно не расслышал.
— Вот ты попал, дружище. Даже не буду спрашивать, какого дьявола тебя сюда занесло. У меня есть выход на нашу диаспору тут, я поспрашиваю, чем могут помочь. Работа будет точно, хотя не официальная, так что платить будут мало. Квартиру снимешь сам, я тебе дам газету, сам там разберешься. Что ты умеешь хоть?
— Я моряк. Путешественник. Воевал в Зимнюю, вторую Советскую. Возьмусь за что угодно.
Он осмотрел меня подозрительным взглядом.
— Даже за… эээ… не совсем законную работу?
— Даже за совсем не законную, — улыбнулся я.

 

Часть 7

За столом сидело пятнадцать человек в костюмах и что-то обсуждали. Кто-то курил, кто-то пил вино, от которого пахло дороговизной за километр. Дверь в помещение открылась, и в него вошел невысокий светловолосый мужчина лет тридцати.
— Опаздываешь, Ари, — с укором заметил кто-то из джентльменов, сидящих за столом.
Вошедший посмотрел на часы, для простого человека отливавшие неподъемной суммой и известным брендом со швейцарским крестом. Но для многих присутствующих они были довольно дешевы.
— Еще одна минута, Саули. Впрочем, прошу прощения за задержку. Произошло одно событие, задержавшее меня.
— Нам всем очень интересно, — сказал другой, кряжистый и такой же беловолосый джентльмен, с бокалом вина в руке, — что же это было?
— Помните Билла Хайрема? — спросил Ари, присаживаясь на единственный свободный стул.
— Который помог нам отвести нос легавым в другую сторону, когда наша артель отправлялась в Калифорнию?
— Он самый, — сказал Ари, присаживаясь, — Так вот. Он привел человека, — тут он взял паузу, — нашего, из Суоми, который, по всей видимости, ищет убежище. Но у него нет документов и денег.
— И с этим ты задержался? — брезгливо спросила леди в деловом костюме, попыхивая сигарой, — из-за какого-то нищего?
— Я бы ни за что не задержался, если б это был просто мигрант, Аннакка. Это не простой парень. Этот отчаянный малый прошел две войны. Видимо, в Европе его преследовали советские агенты…
— Ну так сдадим его им, — сказала она, — у нас и так отношения неважные, хоть наладим.
— Я хочу сказать, что этот парень действительно отчаянный. На мой намек о не совсем легальности работ, которые мы можем предложить, он сказал, что согласен на совсем незаконные.
— Это очень кстати, — заметил Саули, — один из моих «отчаянных» сел, и нескоро выйдет. С электрического стула не встают.
— Может, не стоило его тогда сливать? — спросил еще один, тонкий и единственный высокий из присутствующих.
— Отстань, Ярвеля. Иначе моя посылка бы не дошла.
— А что за посылка хоть была, Йонне?
— Бабуля попросила травки.
Кто-то презрительно хмыкнул, кто-то посмеялся.
— Вернемся к нашей теме, — предложил Ари, — кто-нибудь слышал о человеке по имени Аарнио Матти?
— Кто же о нем не слышал, об этом старом пердуне? — спросила Аннакка, — только какое он отношение к делу имеет?
— Я успел навести справки. Наш малый служил у него. И в Талвисоту, и во Вторую. А после капитуляции его след теряется в Германии. И снова находится, но уже в сорок шестом. Он отсидел два года из пяти, получив помилование.
— А он неплох, — заметил еще кто-то из зала.
— Да, неплох, Микко. И это не смотря на три попытки побега.
В зале повисла тишина.
— Такой парень нам нужен. Воистину, даже твое опоздание не обесценило бы такой находки.
— Он будет полезен, — сказал тот, кто говорил самым первым.
— Ладно, перейдем к другим делам. Как там наши поставки из Мексики?
_______
— Итак, можешь считать, дело окончено, — выходя из здания, сказал Билл, — о чем говорили хоть?
— Я кратко поведал ему о своем положении, он пообещал помочь.
— Отлично! Это надо отметить!
— Я бы рад. Но денег, сам знаешь сколько. Хотя погоди, — я полез в свою сумку и вытащил флягу, — во!
— Что это? — он недоверчиво посмотрел на флягу в моей руке.
— Ром.
— Э, нет, брат. Так не пойдет. Садись, я знаю тут один бар неплохой, — я немного занервничал, но Билл, увидев мое волнение, добавил, — гуляем за мой счет.
Мы сели в машину и поехали по загруженному шоссе, поворачивая из ряда в ряд, иногда прямо перед носом у других машин.
— Засранец, ты куда прешь! — выругался один из водил, которого Било припер, перестраиваясь в очередной раз, — тебя кто водить учил?
— Иди к дьяволу, — не остался в долгу Билл, — у меня жена рожает! — нагло соврал он.
Недовольный водитель насупился, но, пробурчав что-то под нос, поднял стекло и пропустил. Еще потолкавшись, мы свернули на улицу со свободным потоком и покатили куда быстрее. Билл, явно получая удовольствие от вождения.
Таким образом мы добрались до бара.
Вывеска гласила, что бар называется «Желтый зонт»
— Лучший бар в этом городе! И цены не запредельные, и бабы с выпивкой — что надо! — пояснил Билл, открывая двери, сделанные на манер дверей в салунах на Диком западе. Внутри помещение (довольно просторное, кстати сказать) было отделано деревом, стояли круглые столики. Из трубы патефона доносилась какая-то веселая фортепьянная мелодия, выпивали посетители. Выпивку разносили официантки, одетые вроде как и прилично, но сразу можно было понять, что они легко могли и скинуть одежду, сменив профиль. Социальная, мать её за ногу, мобильность.
Мы направились сразу к стойке, сев на высокие стулья с одной ножкой, прикрученные к полу. Билл жестом подозвал бармена.
— Мне текилы с апельсиновым соком. А ему, — он показал на меня рукой, — чего тебе, — спросил он, повернувшись ко мне.
— Мне пива. Немецкого.
— Немецкого нет, — вежливо сказал бармен, — изволите чего другого?
— Гиннес, — сделал за меня выбор Билл, — пока все.
Бармен ушел за напитками, и скоро перед Биллом стояла его текила.
— Такая гадость, никто не любит, — сказал он, опрокидывая в себя стакан, выпив половину сразу, — но мне нравится.
Передо мной встал большой пивной бокал, наполненный пивом. Я взял, попробовал. Обычное пиво. Чуть горькое, со средним солодом.
— А в чем фишка Гиннеса?
Билл посмотрел на меня, как на деревенщину.
— Сразу видно, что ты из Финляндии. Небось только водку и хлестал у себя на поляне. Гиннес — это самое известное пиво, а известность просто так в руки не падает.
— Ну не знаю, — сказал я, отпивая еще немного, — пиво как пиво. Я видал и получше.
— Например?
— Хенкель. Баварское пиво отличное. Пробовал даже советское, — я вспомнил, как мы напали на продовольственный конвой и мне удалось попробовать его, — так что мне есть, из чего выбирать.
— Советское? Наверно, такая моча? — сочувственно спросил он.
— Не, очень даже ничего. Светлое прям свежачок, а темное мне не понравилось, хотя мой адъютант нахваливал.
Я еще приложился к стакану. Давно я все-таки не пил пива. В теплый осенний день — самое то. Конечно, на службе в СС, в Германии пиво, да еще и с сосиской, с квашеной капустой, горчицей, картофельным пюре, так часто используемых мною в качестве ужина в jagdverband* не сравнить с этим, но не в моем положении жаловаться. Я улыбнулся своим мыслям и допил остатки пива.
— Ну что, — ставя пустой стакан рядом с двумя такими же пустыми, спросил Билл, — может чего покрепче?
— А смысл? Жизнь и так хороша, — ответил ему я, подзывая бармена, — еще пива.
— Одну секунду, — учтиво ответил он, забирая пустой бокал.
— Ой, девочка испугалась водички, — стал поддразнивать меня он, — боится даже посмотреть.
Мне на его ребячество было все равно. Отпив еще пива, я посмотрел на его последние потуги и внутренне посмеялся. Я, в принципе, тяжелый алкоголь не любил, пил довольно редко, а ром во фляге лежал сугубо для приличия. Какой моряк без фляги с ромом/коньяком/виски — нужное подчеркнуть — моряк? Да и пил я по-нормальному только во Франции, где было отличное вино, которое грех не выпить перед обедом, но, как помните, данный период был весьма и весьма короток.
— Ну, раз хочешь поиграть, будем играть. В хорошего и плохого копа. Я хороший, а бармен — плохой.
— И чем тебе бармен не угодил? — с улыбкой поинтересовался я, отхлебывая еще пива.
— Бармен! Не наливать этому джентльмену пива, пока не выпьет во-о-он ту, — он указал на бутылку Джим Бима, — бутылку бурбона.
— Ну ладно, убедил. Наливай, — отпив еще пива сказал я. Прикончив пиво, я приступил к бурбону. Передо мной стоял широкий стакан, оформленный приятно-толстой половинкой лимона — чуть меньше трети сантиметра. Самое то, ни супер тонкий, ни толстый. Я стал, цедя бурбон в стакане, понемногу пить его.
— А что ты так не серьезно? — заказав амаретто (что за название?), — спросил он.
— А куда торопиться, — в очередной раз отхлебывая, спросил я, — и так все прекрасно.
— Как это некуда? А по бабам?
— Успеется. Твое здоровье, — последние слова я произнес по-русски. Не то, чтобы я стал русофилом, нет, это невозможно. Но с опытом приходит понимание, что не бывают все плохими. То были солдаты. Их заставляли воевать. Они в этом не виноваты. А раз так, почему бы не поучиться чему-нибудь у бывшего противника, тем более если он умеет что-то очень хорошо. И раз уж зашла речь об алкоголе, то в этом русским равных нет. Даже дед Куумо, знавшийся с русскими при империи, пьяница, боялся пить с ними. Плох тот солдат, который брезгует учиться у врага.

 

Часть 8

Выпив стакан бурбона и закусив его сервировочным кусочком лимона, шумно выдохнул, ежась от лимонной кислятины.
— Ну что, пожалуй, я тебе помогу, — сказал спаивающий меня товарищ, — бармен, еще два стакана Джим Бим!
— Сию секунду, сэр!
Дверь в бар шумно открылась. Я обернулся, но другим посетителям это, видимо, было в привычку. Зашли четверо, все они были невысокими и смуглыми, одетыми как и я — от кутюрье «Помойка», с широкими заплатами.
— А дальше, дальше-то что было, амиго? — импульсивно тряся руками, спросил один из смуглых. «Мексиканцы что ли?» — удивился я.
— А что я? Я ему кричу, ублюдок, куда прешь? А он в ответ, — тут он сменил голос на глухой, изображая ответ умственно неполноценного, — «У меня жена рожает!» — он вздохнул, приопустив голову, приближаясь к барной стойке, — пришлось его пустить, что ж поделать.
— Да ладно тебе, Сэм, амиго, если на каждого каброна тратить нервы, то скоро они кончатся.
Названный Сэмом подошел к стойке, поднял руку, подзывая бармена.
— Виски и три текилы!
— Сию секунду, — послышался привычный ответ слегка усатого бармена в белоснежной свободной рубашке под низ такого же свободной коричневой накидки, имеющей, очевидно, эстетическую функцию.
Рассказывавший про идиота на дороге, сев рядом со мной, повернулся к своим друзьям, так же занимавшим места на высоких стульях.
— Но, клянусь девой Марией, если бы я еще раз увидел того косорукого, я бы ему глаза на жопу натянул! Видит Господь, нельзя таким дуракам давать водить машину!
Он еще раз повернулся в профиль, и я рассмотрел его украдкой, боковым зрением. «Не может быть!» — удивился я и вгляделся еще раз. В памяти всплыла сцена, как Билл, проталкиваясь в загруженном машинами потоке, виляя из ряда в ряд, чуть не подрезает машину. «Ты куда прешь?» Пытаюсь вспомнить лицо. Да, это тот самый мужик, которого Билл подрезал. «Так, надо сваливать», — подумал я уже слегка плывущим от алкоголя сознанием.
— Эй, друг, — я легонько толкнул своего соседа справа, — пошли.
— Что? Мы же только начали!
Я повернулся к Биллу лицом, так, чтобы прикрыть его спиной от неожиданных гостей.
— Братан, у нас могут быть проблемы.
— Эээй, — громогласно раздалось из-за спины, — а я тебя где-то видел. Клянусь громом, это же новоиспеченный папаша!
— Иди к чёрту, кусок идиота, — выпивая очередную порцию бурбона, ответил мексиканцу Билл, — дай отвести душу.
— То есть ты, сын подзаборной проститутки, ехал как последний мудак, чтобы побухать в баре и смеешь нагло лгать, прикрываясь рожающей женой! — крикул Сэм на весь бар.
— Так она и родила, видишь — пью на радостях! — Билл издевательски заржал так же громко, а может, даже и громче латиноса.
— Думаешь, раз белый, то все можно? Сейчас я тебе покажу, чунго! — ответил оскорбленный поведением своего визави водитель, — эй, уйди, — обратился злой как черт Сэм ко мне, так как я был единственным препятствием между ним и Биллом, и двинулся вперед.
— Не лезь, мужик, — я попробовал решить дело миром, но получил тычок в плечо, пока он лез вперед. Очевидно, что тычок был случайный, но тело рефлекторно отреагировало ударом.
— Ты что творишь, тупой гринго? — воскликнул мексиканец, одетый в широкое пончо, полный, с таким же широким лицом и пышными чёрными усами, бросаясь вперед. Завязалась драка и, судя по лишь нервным взглядам сидящих ближе всего к нам клиентов, то тут это не редкость. Я схватил эту проклятую бутылку «Джим Бима» и швырнул её в атакующего меня латиноса. Он попытался прикрыть голову, и бутылка попала по руке. Но подняв обе руки, он совершил ошибку — открыл живот. Я воспользовался этим и от всей души пробил апперкот, вложив в него всю свою силу. Раздался короткий хруст, какой обычно случается если сломать сухую ветку.
Второй мексиканец, в синих джинсах и светлом джемпере, с узким бритым лицом, подорвался к столикам, схватив стоявшую там деревянную табуретку и с ней уже грозно двинулся на меня. Третий чиканос, по сравнению с которым даже моя поношенная одежда казалась новой и модной, с узким лицом, короткой эспаньолкой и связанными в пучок длинными волосами, стал бросать в меня стаканами со стойки, предварительно осушая их (вот же жмот). Табуреточный воин ударил наискось своим орудием. Уклоном назад я избежал удара. Почти. Ножка табуретки задела мое правое колено, мгновенно отозвавшееся болью. Я чуть не упал, но все равно потеряв равновесие, отступил на полметра назад. Краснорожий опять замахнулся и ударил. Но в этот раз я успел увернуться, уйдя из-под удара, параллельно подправив табуретку так, чтобы она ударилась о барную стойку. На этот раз он сам не совладал с равновесием и потерял полсекунды на его восстановление. И эти полсекунды оказались критическими — я нанес удар прямо по скуле, отправляя его в нокдаун. Он упал на живот, но, перевернувшись на спину, стал вставать. Я сел ему на грудь и стал один за одним обрушивать ему на лицо удары, превращая и без того лицо ублюдка из смуглокожего в действительно красное. Сколько я бил его? Не знаю. Тяжело дыша, я остановился. Латинос мямлил что вроде «пощади» или «не убивай». Билл возился со своим оппонентом. Я сидел на своем противнике, у которого были рассечены обе брови и сломан нос, как минимум. Мой еще один визави, тяжело дыша, отполз со сломанным ребром. И только четвертый мексиканец, кидавшийся стаканами, но упившийся до такой степени, что ни в кого не попадал, мирно спал на стойке.

 

Часть 9

— Вы что тут устроили? Тупые краснозадые животные! — бармен всерьез разозлился, — ублюдки! Тут, — он показал на картину, висевшую над барным шкафом, — всегда, я подчеркиваю, всегда висела табличка: «мексиканцев не обслуживаем!», потому что вы всегда нагадите там, где появитесь! Я только поверил в то, что вы можете вести себя как люди, но нет! — он нырнул под стойку и стал копаться, а через пару секунд встал с винчестером, — убирайте свои задницы отсюда! — крикнул он, и навел ствол на того латиноса, с которым боролся Билл. Щелчок перезаряда — и некоторые посетители бегом направились к выходу. Мексиканец обернулся на щелчок и пропустил мощнейший хук от Билла, из-за чего, булькнув, упал в нокаут. Он грубо столкнул поверженного противника с себя, — эй, вы двое! Вытащите их! — обратился он к нам.
— В рот мне ноги, ты чуть не выстрелил в него! — закричал Билл, сталкивая с себя паникующего противника, — а если бы попал в меня?
— Невелика потеря, — зло ответил бармен.
— А если бы не сдох? — спросил я, косясь на перекатывающегося мексиканца.
— Да что ему сделается? — все еще держа винчестер, спросил бармен, — животному от пули хуже не станет. Тем более я не стану стрелять, хозяин бара — порядочный сукин сын, оштрафует — год без зарплаты вкалывать буду.
Вытолкав пьянющего в хлам латиноса, а затем, благодаря помощи двух посетителей, мы выкинули еще троих. Такси им, само собой, вызывать никто не стал. Мы уже собирались уходить, как нас окликнул бармен.
— Эй, ребятки! Вы забыли свой бурбон!
Пришлось вернуться. На этом закончилось.
— А теперь валите отсюда. Чтоб я вас больше не видел.
Я забрал бутылку. Мы вышли на улицу. Звезды, словно холодные огни, мерцали на безоблачном небе.
— Круто ты их, — похвалил меня Билл, — как ты одному ребро сломал! На весь бар было слышно!
Я кивнул, принимая похвалу.
— Неплохо бы подумать о том, где я теперь жить буду, дружище, — обратился я к Биллу, — не подскажешь, где тут можно залечь на ночь?
— В мотелях дешевле всего.
— Но у меня на них нет денег…
— Тогда иди в церковь. Церковь дает приют нищим и бездомным.
Это прозвучало как оскорбление, и оно меня несколько задело. Но, взглянув правде в глаза, я понял, что он просто сказал то, что есть на самом деле. Я действительно нищий без гроша в кармане. Когда парни из диаспоры снизойдут до меня, еще неизвестно.
— Либо в Таймс-сквере, ночи сейчас теплые, так что почему нет. Главное не попались копам, а то в отделение загремишь на раз-два-три.
Я задумался. Ночевать под открытым небом — такая себе перспектива. Но ночевать с бездомными — еще хуже. Тем более, не факт, что там будет намного теплее.
— Есть монетка?
— Держи, — он дал мне серебрянный квотер* с изображением штата Вирджиния. «Ну, значит так. Драконы** — иду в храм. Хвосты — в сквер», — загадал я. Положив монету на кулак, я подбросил её большим пальцем, придав ей бешеную скорость. Подлетев и начав падать, стремительно вращаясь, она была поймана моим ловким движением и поставлена на запястье. «Хвосты!»
— Спасибо, — сказал я, возвращая монету, — как до этого… как там его.. Таймс-сквер?.. дойти?
— Две улицы вниз до Седьмой авеню. Потом налево и по прямой. Если что — спросишь у прохожих. Завтра возле входа в полдень встретимся. Скажу, что мистер Талвионен решил по тебе. Заметано?
— Заметано.
Я уже было повернулся, как он окликнул меня.
— Постой, — сказал он мне, — садись в машину.
Я сел, хлопком закрыв дверь и машина тронулась.
— Куда мы едем?
— К одному мотелю. Я за день пропиваю больше, чем там неделя постоя. Держи, — он вытащил из кармана две банкноты — по десять и пять долларов. Остановишься. Визитка моя у тебя?
— Конечно, — хмыкнул я.
— Второй номер — мой личный, — сказал он, выворачивая руль на повороте, вызывая новую волну сигналов, — Сам дурак! — крикнул он в окно, отвечая на любезность, — так вот, позвонишь в двенадцать. Не отвечу — звони на первый. К этому времени мистер Талвионен уже даст ответ, и от этого будешь строить свои действия дальше.
— Понял тебя.
Спустя полчаса езды, сопровождающейся курением, мы подкатили к окраине, а там и к мотелю. Честно говоря, я сомневался, что там можно жить. Мотель представлял собой двухэтажный кирпичный барак, и нижние стены были порядочно зассаны.
— Ну, давай.
— До встречи, — попрощался я.
Я вошел в мотель, открыв скрипящую и держащуюся на одной петле дверь, подошел к стойке администратора.
— Добрый вечер.. — поздоровался я.
— Чего надо? — резко отозвалась нагловатого вида очкастая светловолосая девка, лет тридцати с сигаретой в зубах. От неё пасло дешевым пивом. На её чуть смуглом лице появились первые морщины, а на волосах — седина, хотя, я уверен, что она была моложе меня и виной такой внешности был неподобающий образ жизни — алкоголь, сигареты и крэк.
— Номер. На неделю, — я с трудом сдерживался, чтобы не плюнуть ей в лицо. В войну мы таких стреляли на месте.
— Двадцать баксов, — сказала она, подтирая пальцем соплю, вытекшую из носа.
— А тут написано двенадцать, — я ткнул в ценник, повернув её к ней лицевой стороной.
— Да мне до лампы. Плати или вали.
Я больше не мог сдерживаться. Наклонившись за стойку и схватив её за грудки, я резко её дёрнул, так, что очки упали на стол.
— Слушай сюда, тварь, у меня нервы ни к чёрту, я, мать твою, убью тебя на месте, быстро дала мне ключи и катись ко всем чертям! — заорал я.
— Тихо-тихо, — примирительно подняв руки, сказала она, — держи, сэр. Двенадцать так двенадцать. Еще за пять долларов завтрак, за семь — меня, — ничуть не смущаясь сказала она.
— Катись к черту, — сказал я, выхватывая ключ из её руки и кладя на стойку деньги.
— Ваши три сдача, — сказала она, — номер на втором этаже, слева.
Поднявшись, я повернул, как и сказала эта шлюха, налево, нашел номер комнаты, совпадающей с номером на ключе и открыл. Запах, которым потянуло изнутри, был ужасен. Было в нем что-то и от блевоты, и от пролитого виски, и от спермы, ну а о прокуренности я молчу. «Нет, так дела не делаются», — зло подумал я. Спустившись, я подошел к стойке.
— Ну что опять?
— Дайте мне другой номер. Там воняет.
— А ты у нас аристократ? Других номеров нет. Можешь остановиться со мной, — я на секунду представил, какая вонь у неё в номере и ужаснулся этой мысли.
— Ну пошарься, — нервы реально сдавали. «Кто это такая? Как она со мной разговаривает?»
— Вот нашла, — прогудела она, затем высморкалась в грязный платок и отдала мне ключ, — соседний номер..
— Не за что, — ответил я.
Открыв дверь, я неприятно удивился. Столик, стоявший посреди узкой комнаты, был переломлен пополам, прямо посередине столешницы. С дивана слезала обивка. За то не было запаха. «Годится», — подумал я, — «хотя срач нереальный», — я открыл окно, выходящее на внутренний двор… хотя какой к дьяволу двор… просто стена с прислоненным к ней мусорным контейнером, не вывозившимся со времен Линкольна. Возле него сидел и срал негр. Да, мать вашу, сидел и срал негр! Те негры, которые ходили со мной на торговой посудине были мастерами, способными привязать парус к штевню, когда корабль на десятом вале, а это что за подобие человека?
— Эй, нигер, свали! — обратился он ко мне, — чего пялишься? Или это тебя возбуждает, сукин сын?
Я закрыл окно под маты этого животного и пошел к дивану, лег на него. Пружины неудобно выступали, но спать можно. Я стал вспоминать прошлое. Эриха. Марту. Своих солдат. Ту славу, с которой мы шли целых два месяца. Своих финских братьев по оружию. «А ведь тогда мы жили намного свободней, несмотря на устав», — я вспомнил историю с тремя офицерами из «Тотенкопф»*** и усмехнулся. «Пожалуй, стоило немного пренебречь принципами и прошерстить погреба местных. Как там говорят русские, раскулачить? Зато сейчас было бы в разы проще жить». Сверху послышались звуки ебли — вскрики, стоны, шлепки. «А ведь тогда у меня все это было. Потому что была сила. Был ствол. Деньги. Пятьсот рейхсмарок — и любая прошмандовка твоя. Одно плохо — что Лахти Билл забрал. Я без него как голый. Как документы получу — надо будет ствол достать», — я еще раз прокрутил картины этого района в голове, — «хотя бы для самообороны».

*монета в 25 центов
** аналоги орла и решки в английском языке. Дракон — орел, хвосты — решка.
***события «Истории одного гаупштурмфюрера»

 

Часть 10

Наутро меня разбудил звонок телефона. «Сколько время, черт подери?» Нехотя, я продрал глаза и встал. Часов не было в номере. «Кто бы это мог быть?» — я был озадачен. Вариантов, кроме как поднять трубку, не было.
— Алло? — поднес я трубку, ожидая услышать Билла.
— Алло, — ответил чужой голос, — с кем имею честь говорить?
— Лаури Тёрни.
— О, господин Тёрни! — отозвался довольный голос, — вас-то я и искал. Не представляете, как сложно работать с этими курицами-телефонистками. А ваш администратор так вообще — дочь сатаны.
«Меня кто-то искал? Но как? Я в Штатах второй день!» Мысли были путаны, но в итоге сводились к тому, что это от Билла.
— Вы от Билла? — предположил я, уверенный в утвердительном ответе.
— Нет, — полувесело отозвался голос. Я поймал себя на мысли, что этот тип со своими загадками начинает меня бесить.
— От господина Ари? — спросил я. Все-таки «господин» — не американское обращение. Я подумал было о мексиканцах, но решительно отмел эту мысль. «Те деревенщины просты как два пфеннинга. А этот тип явно не пень»
— И снова мимо. Но я бы хотел о нем поговорить.
— О нём?
— Да. Херра* Тёрни, остерегайтесь его и его друзей. Они вас затянут в опасную игру, из которой вырваться не так просто.
— Да кто ты, черт подери?
— Не стоит так ругаться, — сказал голос уже по-фински, — я — ваш доброжелатель. Всего хорошего.
— Стой! — крикнул я, но трубка издала гудки. «Чёрт. Даже время не спросил», — огорчился я, «Ладно, позвоню Биллу»
Набрав номер и назвав телефонистке (такие суки) имя абонента, меня наконец соединили.
— Алло?
— Лаури? Лаури, дружище, ты? Сам уже хотел ехать к тебе! У мистера Талвионена есть работка для тебя! Его посыльный подъедет к тебе, с ним поговоришь!
— Когда? — он завалил меня информацией, да так, что я и слово вставить не успевал.
— Полчаса. Жди у выхода через полчаса.
— А как я его узнаю?
— Он сам тебя найдет, — ответил Билл, — ну, до скорого.
Я пребывал в смятении. «Посыльный? Очевидно, что господин Ари — занятой человек, но больше меня смущал первый звонок. Похоже, что не все так просто с этими двумя. Или с Биллом. Или с Ари», Я уже потерялся в догадках, и принял мудрое решение — завтрак. Достав сухари экс-полковника, упакованные мною в непромокаемый пакет, и, накатив немного бурбона — других напитков не было под рукой, я окончил нехитрый завтрак и спустился ко входной двери, ожидая посыльного.
Скоро остановился черный форд, такой же, как у Билла, но немного посолиднее. Из него вышел здоровый белый мужик в джинсах и аккуратной рубашке серой под низ жилетки, а в руках был конверт.
— Ты — мистер Тёрни? Обратился он ко мне.
— Совершенно верно.
— Тебе письмо. Господин Талвионен сказал передать его другому человеку через полчаса тут, — он передал мне кусок карты, — он даст тебе свой конверт. Откроете их одновременно.
— Понял тебя, — ответил я, — как сам понимаешь, я недавно здесь. Буду благодарен, если подбросишь.
— Пять баксов. Обратно сам дойдешь.
Встав со ступени, на которой я просидел минут пять, я сел в его машину, где передал ему десятку и получил с неё сдачу оставшиеся пять долларов. На душе было неспокойно. Этот звонок, а теперь еще и мужик с письмом… Я четко ощущал запах. Знакомый такой запах. Тот самый запах опасности, который подсознательно ощущает любой, кто нюхнул пороху или просто повидал достаточно дерьма в своей жизни. Дальнейшие пятнадцать минут прошли в тишине — благо ночлежка, (мотелем назвать это язык не поворачивался) в которой я остановился, располагалась на окраине и лес был совсем недалеко. Доехав до места, я вышел, закрыв хлопком дверь, и водитель уехал, а я углубился в лес. Впервые за последний день я ощутил себя дома, вдыхая древесные и травяные ароматы лесов, хотя был на другом конце света за тысячи миль и от него. «Я уже и забыл, что это такое — дом», — подумал я. Мерным шагом я шел, пока не вышел к одинокой небольшой поляне, отмеченной на карте ориентиром. Там меня уже ждал второй посыльный, одетый в синие джинсы и свитер со здоровым кольтом на бедре. Лицо его было нешироким, но обладало густой растительностью — пышной светлой бородой и такими же светлыми бровями.
— Херра Тёрни? — обратился он ко мне. Я кивнул, и он стал копаться в сумке, что была у него за спиной, — Не нравится мне все это, — поделился бородач впечатлениями, — дело пахнет керосином.
«Не могу с тобой не согласиться», — подумал я.
— Вот, — сказал посыльный, прерывая мои размышления, — держи, — он передал мне конверт, а я ему, — вскрываем.
Открыв, я увидел только два слова: “Убей его”
Недолго думая, я бросился к нему и нанес удар в висок. Бородач не растерялся и схватил меня за грудки, отталкивая. Тем временем я пронес левую руку, опустив её и выхватив револьвер из кобуры. От толчка я упал на землю, но это было уже не важно.
— Ты уже мертв, — я навел на него ствол и спустил курок. Гром выстрела разнесся по округе, но никого рядом не было, кто мог бы ему помочь. Пуля попала в туловище, в район ребер. Мужик упал, надсадно крича и держа рукой рану, из которой хлестала кровь. Я поднялся и стал подходить к нему. Запах крови и пороховых газов смешался, словно сдувая с меня какую-то дымку, сдирая засовы, открывая заточённую истинную сущность. Глаза налились кровью как когда-то. Жертва посмотрела на меня непонимающими глазами, в которых была примесь детской обиды. Он лежал на земле, захлебываясь кровью. «В легкое что ли попал?», — промелькнула мысль. Я подошел еще поближе, приставил ствол к прдбородку и выстрелил. Красные масса из мозгов и крови вынеслась на полметра, куски черепной коробки торчали из головы. «Да, сука! Давненько я не расстреливал вражин», — кайфуя, подумал я, » посмотрим, что у него в конверте». «Убей его» — гласила надпись.
«Ясно. Проверка». Конечно, у меня больше шансов на победу было, так как я не пальцем деланный, и я сразу понял, что в его конверте может быть то же самое. Но у него был пистолет, так что все честно. Я решил не повторять ошибок прошлого и обыскал тело. Нашел пару пакетиков с порошком, (предположительно, наркотиком), клип для револьвера, который я решил оставить себе, бумажник и ключи от машины. Последнее меня обрадовало куда больше, так как не придется идти пешком до дома.

*господин (финск.) (обращение)
 

Часть 11

Сев в машину и заведя её, я сел и спокойно вздохнул. Поиск машины занял какое-то время, после того, да и обыск потратил время, но боевой угар почему-то отступил только сейчас. Я полез за сигаретами, открыл пачку. Но из неё мне улыбнулась лишь пустота. Я полез в бардачок. Там нашел пачку Winston, визитки, которую я отложил, чтобы рассмотреть позже, еще немного патронов, в выемке под ручным тормозом я нашел мелочь, общей суммой три доллара с центами, какие-то дешевые наручные часы с потертым кожаным ремешком и поцарапанным стеклом. На обороте были написаны цифры, несколько раз перечеркнутые, видать, владелец закладывал их в ломбард, причем неоднократно. На заднем сидении — полупустой стакан с остывшим кофе. Я ухмыльнулся. «Балуешь меня, скотина», — обратился я к своей жизни. Допив кофе под сигарету (кстати, отлично зашло. Надо почаще так делать), я стал рассматривать визитки. «Сантехническая компания «Джонсон и сыновья»… ремонтная автомастерская «Петерсон’с»… Логистическая компания «Фастэко»… и.о. директора Ари Талвионен.. так, а это интересно… надо будет позвонить этому сыну обоссаной коряги и узнать, что за дерьмо… посмотрим дальше… строительная компания Ярвеля… что за имя такое? Тоже финн? А это что? Просто черная визитка? Аннакка Ескатен? Дерьмо какое-то», — я выбросил все визитки кроме визитки Ари и некоего Ярвеля — может быть — да не может быть, а скорее всего, это тоже финн, попробую пробиться к нему и получить более спокойную работу. С такими мыслями я доехал до гребанной ночлежки, закрыл машину и поднялся в свой номер. По пути я встретил счастливую пару латиноамериканцев, спускающихся с лестницы. «Так вот кто мне вчера спать мешал, мрази», — моя рука невольно потянулась к револьверу, однако я сразу погасил это движение. Парочка, несмотря на то, что движение было коротким и незаметным, все равно заметила его, и нервно прижалась к перилам, уступая место на узком проходе. Зло усмехнувшись, я прошел дальше и сразу подошел к телефону и набрал номер Ари.
— Здравствуйте, — ответил молодой женский голос, — мистер Талвионен сейчас отошел. У вас что-то срочное?
— Да не особо.
— Давайте тогда свой номер, я скажу мистеру Талвионену и он вам перезвонит.
Я продиктовал номер, приклеенный на бумажку рядом с телефоном к столу.
— Как вас представить?
— Мистер Тёрни. Всего хорошего.
Я бросил трубку. Вернувшись к дивану, я лег, пытаясь достать бутылку вчерашнюю бурбона, надеясь приложить что-то прохладное к голове. Я нащупал что-то похожее по форме на горлышко, поднял, но это оказалась.. Колотушка!* Да еще и с выдернутой чекой!
— ДЕРЬМО! — крикнул я, мгновенно бросая её куда-то вперед, одновременно ныряя за заднюю боковину дивана. «Три… два… один…», — я затаил дыхание. «А где взрыв?» — я удивленно поднял чердак. Вся стена была в бурбоне, стекавшем на пол, на котором уже валялись осколки. «Что за…» — только и успел подумать я, как раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.
— Слушаю, — я напрягся.
— Мистер Тёрни? Это мистер Талвионен, — прохрипела телефонная трубка, — Вы хотели о чём-то со мной поговорить.
— Только что я встретился с вашим посыльным, — приходя в себя и собираясь с мыслями сказал я.
— И что с ним? — перебил он меня.
— Кормит червей, — ответил я с какой то злостью.
— Какая жалость, — грустно сказал он, — такой перспективный парень был.
— У меня один вопрос, — злость прямо-таки душила меня, — Что это было за дерьмо?
— Ну, вы же понимаете, мистер Тёрни, мы берем на работу только, я подчеркиваю, только финнов. Может быть, в качестве вольнонаемных сотрудников, мы и возьмем кого-либо из местных, но шанс невелик. Работы не так много, и наша цель обеспечить ей как можно большее количество финнов.
— А дуэли зачем устраивать?
— Все просто. Побеждает сильнейший. Вам, как ветерану двух войн это известно лучше всех и не мне вам об этом рассказывать. Если есть два претендента на одно место, то один из них явно сильнее другого. Нам нужен сильнейший. К тому же, вы сами сказали что готовы преступить закон.
— Так он что… — я похолодел, — был финном?
— Я уже сказал. Мы. Берем. Только. Финнов. На сегодня все, можете отдыхать. Завтра приходите к Уолл-стрит 31 в 14.00, вас будут ждать в фургончике.
— Каком еще фургончике?! Опять испытание?
— Нет. Работа. Отдыхайте.
— Да пошел ты, — сказал я, но ответом были лишь гудки. «Убил финна… убил своего…»
Я вернулся на диван. Ничего не хотелось. Вообще ничего. На душе было гадко и ужасно слякотно, как бывает в начале апреля, когда все говно всплывает из-под снега. Я только один раз убил финна. Того ублюдка на площади, провокатора, который гадил на наши действия в Зимней. И то не факт, что это был финн, а не какой-нибудь красный прибалтиец. А этот финн? В чем он виноват? Да ни в чем! Просто связался не с теми людьми. Хотел, как и я жить, зарабатывать деньги. Разве это плохо?
С этими мыслями я заснул.
«Ты тварь, Эйке! Ты захлебнешься кровью!» Стараясь не шуршать сеном, я пододвинулся к нему, вскинул руки и потянул его на себя, левой хватая за шею, а правой закрывая рот.
— Мммм?!! — удивленно высказался он.
— Я тебе покажу мммм, — сказал я, вытаскивая добытый Йоганом нож, — ты у меня кровью захлебнешься!
Я сел на него, открыл ему рот, и стал неторопливо наносить ему тычки в язык, пошевеливая ножом, расширяя рану, чтобы было побольше крови, и зажал нос другой рукой, продолжая увечить ему щеки, язык и десны. Он пытался кричать, но из-за количества крови (а сосудов в языке очень много, как и нервных окончаний — там же вкусовые рецепторы), и вскоре эта мразь сдохла — от болевого шока, задохнуться не успел бы. Вдруг что-то показалось мне странным в его лице. Я всмотрелся — оно все было обгорелым… и не его! Это было лицо той девки, которая прятала меня в сене. Я убил её?
Отдернув руки, я отскочил. Как это возможно? Я убил её? И тут появились воспоминания, непонятно откуда: крики и шлепки из этого самого сарая, подпертая дверь, горящая солома крыши… Я убил её. Это и правда был я. Руки сами собой потянулись к голове, а из недр души вырвался крик бессилия и безнадежности.
— Дерьмо, — прошептал я, — все дерьмо. Что же мне делать?
— ИДИ! — раздался голос из ниоткуда и отовсюду, — ИДИ И ПРИДЕШЬ!

*немецкая граната, по форме напоминавшая, как ни странно, колотушку.

 

Часть 12

Я шел по Уолл-стрит в поисках этого гребанного фургона. В итоге я его нашел, надо отметить, с огромным трудом — цвет его был не белым, а светло-желтым, и напоминал он скорее не фургон, а пикап с навесной крышей, как в военных машинах — типа наших… тьфу… то есть немецких грузовых опелей. Я подошел к одному из курящих возле открытых дверей мужиков.
— Вы от мистера Ари? — спросил он меня, сразу признавая своего.
— Да, вы правы.
— Отлично. Датч, — обратился он к кому-то, невидимому для меня из-за ткани фургона, — ждем только одного, — крикнул он второму, курившему не возле дверей, а возле ширмы фургона.
— Отлично, Тимо. Это хорошие новости, — ответил, высунувшись из окна названный Датчем парень, и я смог его рассмотреть — он был в темных очках и темно-зеленой безрукавке из брезента, на манер военного кителя, но с обрезанными рукавами, под которой была клетчатая светлая рубашка с завернутыми до предплечья рукавами, сидящий на месте водителя.
— Господа, не посвятите ли меня в детали операции, — спросил я, стараясь говорить подчеркнуто вежливо, — я немного нервничаю, когда не понимаю что происходит, но при этом моя задница чувствует угрозу.
— Да мы и сами не знаем ничего, — почесав седеющий затылок, сказал Тимо, — обычно подрядчик приходит под конец и объясняет задание.
«Под конец? Это значит, они до конца не врубают, что происходит?» — у меня начало покалывать в подушечках пальцев. Тимо — седеющий, слегка упитанный мужик, лет сорок, не более, с пресным широким лицом и висящими красными носовыми пазухами.
— Да ладно, не парься, дружище. Все путем. Господин Ари нас ни разу не подставлял, — ответил Датч, — меня зовут Юха-Матти, но друзья зовут меня Датч, потому что я долго жил в Дании. Сегодня я глава смены. Ты же, я так понял, новенький? Будут вопросы — обращайся.
— В таком случае, воспользуюсь этой возможностью прямо сейчас. Чем мы будем заниматься? Сколько еще ждать?
Датч развел руками, отчего рукава его клетчатой рубахи, подвернутой до предплечья, немного помятой, задрались до локтя.
— Может, минуту, а может полчаса. Еще вопросы?
— Кто еще с нами? Какая у них подготовка?
— Да черт его знает. Пушки все равно не берем с собой…. — в этот момент у меня за пазухой болезненно зачесалось, и отобранный Кольт играл в этом не последнюю роль.
— И последний. Вы проходили проверку?
— Какую проверку? Нет никакой проверки, — спокойно отозвался Тимо, — год работаю, ни про какие проверки не слышал.
«Очень странно… Ничего не понимаю», — непонимающе рассуждал я, снимая заплечную сумку и закидывая её фургон. Тем временем подошел еще один участник нашей банды — его звали Киммо. Это был черноволосый с короткой эспаньолкой, вдумчивыми карими глазами и таким же задумчивым лицом. Он был родом из Оулу. По его рассказу за сигареткой от нечего делать, его прабабка была из лопарей, и умела колдовать. Лично я колдунов не боялся уже давно, хотя еще лет сорок назад, лопарей боялись почти все поголовно, ибо они слыли самыми искусными колдунами, причем не только в Финляндии.
Киммо оказался последним, так как почти сразу же после окончания его истории явился незнакомый мне мужчина в костюме и с планшеткой в одной руке, на которую было закреплено листов семь, не меньше, громко шуршащих на ветру, и дипломат в другой руке.
— Добрый день, господа. Итак, начну брифинг, — мы подошли к нему, а Датч вылез из машины, — вам нужно доехать до одной фермы в Пенсильвании, в Эфрате, — он полез в дипломат, прижав планшетку потной подмышкой к телу, и вытащил большую сложенную бумагу, — она отмечена на карте, вам нужно взять мешки с удобрениями и отвезти их под Нью-Йорк, вторая точка также отмечена. Оплату получите после.
______
— Итак, мистер Талвионен, вы все-таки сделали то, что хотели, — сказал толстяк Саули.
— Да, — ответил он легко, — хотелось посмотреть, и впрямь ли он такой крутой. Честно сказать, такого результата я не ожидал.
— Он убил моего агента, — недовольно сказала Аннакка, — одного из лучших киллеров. Он твоему бездомному даже не успел ничего сделать!
— Видать, даже не понял, что случилось…
— Заткнись, Йонне! Теперь за тобой должок, Ари. Мне нужен такой же убийца, не хуже, потому что мой лежит с раздробленной в труху башкой! — бесновалась Аннакка.
— Держи карман шире! К тому же твой Юсси был со стволом, а мой пришел с пустыми руками, — довольно сказал Ари, будто кот, объевшийся сметаны. Ему явно было приятно поддразнить злую финку, — все было честно.
— Зря ты так, — зло сказала Аннакка, — я же знаю где живет твой сын…
— …. Ладно, убедила, — после паузы сказал он, — сколько ты еще будешь меня этим шантажировать?
— Пока мне не надоест, — хищно улыбнулась она.

 

 

Часть 13

За день мы без проблем добрались до нужной фермы — Датч был водила что надо. Ни разу ни проехал мимо поворота, ни разу не наткнулся на копов, однако постоянно держал приличную скорость. На проселочных дорогах нас неслабо затрясло, поэтому нам с Киммо пришлось привязаться, ведь мы ехали в кузове, так как в салоне разместился широкий Тимо, и место, рассчитанное на двоих, было занято им одним. Тем не менее, пусть и затемно мы приехали. Нас встретил хозяин фермы — чуть старше средних лет мужик на коне, в джинсах, коричневом жилете под рубахой и широкой шляпе с подвернутыми полями, державшейся на веревке.
— Здорово, парни! — поприветствовал он нас, когда машина поравнялась с его лошадью, — вы за товаром, верно?
— Да, — ответил Датч, — погрузим сегодня, но, если можно, заночуем у вас.
— Конечно! Ни один нормальный человек не отпустит гостя в ночь! Подгоняйте свою колымагу к тому складу, я покажу вам что грузить.
Датч нажал на газ, и машина поехала под наши с Киммо чертыхания каждый раз, когда фургон подбрасывало на кочках. Хозяин, чуть поотстав, нагнал нас, пустив лошадь рысью у самого склада, когда Датч разворачивал машину кузовом назад, и сразу спешился.
— Значит так, — начал он, когда Датч закончил все перемещения и мы вышли, — вон там десять мешков. Мешок с наклейкой, — он показал на небольшой мешок, примерно полтора фута на один, на котором был белый, почти во всю величину пришитый лист бумаги с какой-то надписью, — грузить в первую очередь.
— Ясно, — сказал Датч и начал раздавать команды, — Киммо, лезь кузов, будешь принимать. Остальные — таскать мешки. Всем ясно?
— Да.
— Да.
— Опять в кузов, — простонал Киммо, которого, похоже, укачало там. Или растрясло. Или все вместе.
Первый мешок взял Тимо и понес его к машине. Мы с Датчем взяли первый мешок, довольно толстый и тяжелый, фунтов* тридцать. С трудом донеся его до машины и передав Киммо, мы увидели как легко вышагивал Тимо, подмышками неся два тяжелых мешка. «Видать, у него под кожей не только жир», — подумал я с восхищением, — «я-то думал, что он будет бесполезным куском оленьего сала, а на самом деле это мы не тянем».
Сходив еще раза три, мы закончили погрузку. Киммо вылез из кузова с отсушенными и затёкшими руками. Видать, надорвался. Спасибо хозяину — после погрузки, когда мы чуть не надорвали себе животы, он пригласил нас в дом и угостил домашней едой — нам повезло на лазанью с оливками. Признаться, вкус весьма специфический, горьковатость зеленых оливок слишком контрастирует со сливочностью лазанью, однако это придавало блюду особой пикантности. После лазаньи мы пили душистый чёрный чай с вафлями, хотя я бы добавил меда.
— Датч, — спросил прихлебывающего чай начальника, — долго ты работаешь в этой конторе?
— Да где-то с год.
— И что обычно делать надо?
— Обычно, — подчеркнул Датч, чуть громче обычного хлюпнув горячим чаем, — доставка грузов. Но бывают и исключения. Например, доставка людей. Очень часто приходится нарушать закон.
— То есть как? Зачем? — удивился Киммо.
— Есть люди, которые хотят получить или доставить товар. А законный он или нет — нас не волнует, — спокойно ответил Датч, почесав затылок, — нам не приплачивают за интерес.
— А… а если вам заплатят за то, чтобы вы украли человека? — спросил Киммо.
— А ты как думаешь, — не сдержался я, ударив кулаком по столу, — парень, ты или не понимаешь, или не хочешь понять его. Ты сюда пришел зачем? За деньгами? Так делай то, что должен или вали.
После этого разговоров больше не было. Утром мы поехали сразу после рассвета. Мешки значительно сократили нам с Киммо пространство, и мы по сути были прижаты к перегородке, защищающей груз от падения. Из-за недостатка места тряска на проселочной дороге ощущалась в разы сильнее, так еще и на моего партнера свалился тяжелый мешок, с которым ему пришлось ехать аж до шоссе, и только там, поскольку тряска была значительно меньше, нам удалось засунуть его на место. Мы разговорились с Киммо — он был пареньком из бедной семьи, пережившей две эмиграции. Во время Талвисоты в Польшу, где пережил все тяготы и лишения оккупации, хотя к ним как к финнам – расово приемлимому народу, по его мнению, относились достойно, даже приняли отца в армию. «Ага, конечно. Держи в курсе», — подумал я, — «Забрали унтерменша на убой. Стандартная практика». Однако деньги с его жалования приходили регулярно, они даже смогли немного подняться, но в сорок третьем жалованье перестало приходить. Они вновь стали нищими. Как только появилась возможность, после освобождения, они бросили все, продав что смогли и бежали в Штаты. Здесь на пособия они зажили пободрее, но все равно бедно. Поэтому Киммо и обратился к диаспоре.
За время разговора я обратил внимание на машину, едущую за нами — красно-белый «шевроле».
— Так вот, когда мы прип… — с азартом рассказывал Киммо.
— Заткнись на минутку, — прервал я его, — Датч! Датч! У нас хвост! — крикнул я, протиснувшись в специально оставленный проход к кабине.
— Уверен? — спросил он меня спокойно, но я чувствовал в нем нервозность.
— Нет, — сказал я, — но больно долго они…
Сзади раздался гром выстрела, и в металле машины где-то появилась дырка, о чем свидетельствовал треск металла. Датч резко вильнул в сторону, из-за чего меня прижало к мешкам, а потом бросило на тент.
— Беру слова обратно! Уверен на всю тысячу чертей! — закричал я. Выстрелы повторились.
— Ну все! Нам каюк! — закричал Тимо, — молитесь Богу!
— Мой выход, парни, — сказал я, вытаскивая револьвер. С трудом я дополз до края машины с перегородкой, высунулся из-за неё,и дал почти два выстрела не целясь и сразу нырнул. Послышалось визжание шин, а затем и рев мотора — наши преследователи пошли на обгон.
— Скажи Датчу, чтоб прижал их! — крикнул я Киммо, дозаряжая пистолет. Но Датчу, как выяснилось, ничего говорить и не нужно было — он сам все понял. В ответ началась стрельба.
— Чёрт! — вскрикнул Киммо, зажимая руку, из которой сочилась кровь. «Надо что-то придумать. На двухполосной прямой дороге мы хрена с два оторвемся. Тем не менее, они нас не смогут обойти. Пат. Но у нас больше расход топлива, значит, скорее всего, придется драться на их условиях».
— Датч! Датч, лесной пес! — выругался Киммо
— Чего тебе, huoranpenikka?**- в тон ответил он.
— Нам же только маленький мешок нужен, остальные для прикрытия?
— В душе не шатаю. Скорее всего, — ответил он, снова не пропуская белый шевроль.
— Есть идея. Но придется одним мешком пожертвовать.
Секунду подумав, до меня дошло, чего он хочет. «И как я сам не догадался?» — осенило меня.
— Понял тебя, — сказал он после паузы.
— Ты гребаный гений, — похвалил я держащего руку Киммо.
Я стал стаскивать один из мешков, а Датч выравнивать машину относительно машины преследователей. «Так… примерно так ровно будет», подсчитал я расстояние на глазок, — «Paina hiiteen***», — я скинул мешок прямо под колеса машине. Шевроль вильнул, уворачиваясь от этой угрозы, но я-то этого и ждал. В едущую и виляющую машину крайне сложно попасть, потому как нельзя предсказать алгоритм действия водителя. Я скидывал мешок под левое колесо, значит, водитель повернет вправо и подставится. Датч начал плавно тормошить, а я начал стрелять от бедра, рукой проворачивая курок и зажав спуск, по поворачивающей машине, целясь в боковое стекло водителя. Затем, высадив весь барабан, я перезарядил его с помощью клипа.
— Датч! Сдавай назад!
— Принял!
Машина плавно тронулась назад.
— Кто не спрятался, я не виноват, — шепотом сказал я, а затем, когда кузов машины поравнялся с капотом шевроля, я высунулся, оценивая ситуацию, и сразу же выпрыгнул, затем по-пластунски дополз до машины, присел на корточки, прислушиваясь. Раздался шум на переднем сидении и я, моментально среагировав, встал, всадив две пули в голову противнику. Нос его снесло к черту, куда-то на обочину, так как он сидел ко мне в профиль, а вторая пуля превратила его щеку и челюсть в фарш. На заднем сидении находился еще один — мужчина лет двадцати пяти, с двухстволкой, которую он только вскидывал. Раздался выстрел, и меня даже немного задело вроде, однако я присел. Раздался второй выстрел, а затем сухие звуки, свидетельствующие об отсутствии патрона в патроннике. «Походу, психанул парень», — подумал я, вставая, но уже не там, а переместившись на пару шагов правее. Всякое бывает. Встав, я сразу выстрелил, на вскидку. Второй выстрел был более прицельным. Равно как и три последних, сделавших голову противника похожей на дерево, в котором решили роиться сразу четыре улья. Мозги вынесло на сидение, кровь широким потоком стекала на сидение. Сам труп лежал с раскрытым ртом до половины, так как вторую половину рта снесло пулей, и осколки зубов отлетели вместе с мозгами, стекая вместе с красной массой. Глаза, один из которых чуть не вытолкнуло энергией пули, смотрели в разные стороны. Я залез в машину и стал искать, чем бы поживиться на сей раз.

*имеется в виду английский фунт, равный примерно 0.45 кг
** сын шлюхи
*** на нахуй, досл. «Иди в жопу/нахуй и т.д.»

 

Часть 14

На заднем сидении я нашел только двухствольный обрез, который я вырвал из сжимавших мертвой хваткой его рук трупа, кошелек, в котором кроме семнадцати баксов и восьми патронов не было ничего. «Слабо подготовился. Двойка тебе», — недовольно подумал я, — «за кого они меня держат, чтобы посылать за мной пару гражданских вооруженных не пойми как?» У водилы так же глухо — только пара купюр. Тем временем Тимо присоединился к обыску, надеясь найти что-то достойное. Он открыл багажник, а я стал обыскивать стрелка с переднего сидения. У него я нашел красивый Кольт, оформленный в морском стиле. Это, если я не ошибаюсь, Кольт Navi, использовавшийся когда-то моряками, а сейчас это гражданский пистолет. Калибры у двух кольтов совпали (вот это новость), поэтому я выгреб все патроны из его карманов, нашел даже запасной барабан, который он отстрелял и в нем еще сидели гильзы, из-за чего карман убитого сильно пах порохом. Патронов у него, однако, было довольно много, пришлось кидать их в заплечный мешок. В бардачке нашлись какие-то бумаги, на первый взгляд карты. Я вытащил их и стал рассматривать.
Датч, не успевший к началу дележа, перевязывал оторванным рукавом белой рубахи стрелка с заднего сидения руку раненому Киммо.
— Нас продали, Датч, — сказал он.
— С чего ты взял?
— Это пока догадка, но слишком много говорит об этом, — начал Киммо, — во-первых, они знали о том, что мы вообще есть. О том, как выглядит наша машина. О том, когда мы поедем. С той фермы три выезда на хайвей, но они ждали нас именно у этого, хотя мы заезжали с другого на проселочную дорогу, потому что у нас так отмечено в карте. Если ждали, и ждали именно нашу машину, то это зна…
— Заткнись. Ты новичок, и не знаешь, о чем говоришь. Я с Ари уже год работаю. Он не кинет, — перебил, горячась, Датч.
— Датч! Малой прав! Иди-ка сюда! — позвал его я параллельно, идя ему навстречу.
— Ну и что это? — он поднялся, подошел и посмотрел в показываемый мной атлас. Там были отмечены все точки, по которым мы должны были ехать.
— Perkele!* — выругался он, — и что с этим делать?
— У меня есть план, — вставая и все еще держа свою раненую руку, сказал Киммо, — мы меняем курс. Нам нужен любой телефон. Звоним господину Ари, и говорим, что меняем маршрут, так как на нас напали и даем ему новый, а сами едем по старому. Если он продает информацию о нас, то старый маршрут должен быть чист.
— А если не продает? Или продает не он? — спросил все еще не верящий в то, что его кинули, Датч.
— Тогда не знаю.
— Тогда надо решить, стоит ли нам доставлять груз. Может быть, нас уже там и ждут, — подал голос Тимо, держащий два пакета со жратвой, которые он нашел в багажнике.
— Доставлять стоит, — решил Датч, — нам за это платят. Я уверен, тут какая-то ошибка. Надо хотя бы попытаться разобраться.
— Согласен, — поддержал я Датча, — кстати, Тимо, у меня для тебя подарок, — я протянул ему обрез, из которого мне дробью поджарило шею, — умеешь пользоваться?
— Думаю, что тут ничего сложного нет.
— Ну, тогда держи патроны, — я вытащил и высыпал ему в руку все, что честно намародёрил.
— Н-да, не густо, — пожаловался он.
— Дареному оленю на рога не смотрят, — укорил его за жадность Киммо.
— Хорош языком чесать. Грузимся, — сказал Датч, залезая в машину.
Мы погрузились, и машина тронулась, на этот раз не завалив Киммо, хотя мешок опасно качнулся. Один из пакетов Тимо отдал мне, и мы с удовольствием с Киммо уплетали то, что в нем было — пончики, тортильи, я нашел для себя даже пару банок консервированных оливок, сразу перекочевавших в мой мешок. Но за все время еды рядом со мной лежали два заряженных револьвера, а в кармане готовые для перезарядки барабан и клипы. Наевшись, я решил поразмыслить над своим положением. «Итак, что мы имеем? Опасный груз, который в этом маленьком мешке, который лежит у черта на рогах, причем опасен он, похоже, для нас. Что там может быть? Драгоценности? Вряд ли. Взяли бы тогда кого посерьезней, или хотя бы дали нам стволы. Лекарства? Да не. Это в какой-нибудь Польше может и могло бы быть, но в Штатах — богатые люди, способные позволить себе лекарства по аптечным ценам. Оружие? Бред. Столько оружия я на фронте не видел, сколько его тут. Его тут как дерьма в сортире. А может… Наркотики? Но я не слышал, чтобы мафия этим занималась, а диаспора тем более… лучше спросить у опытных парней».
— Датч!
— Я! — откликнулся он, жуя что-то.
— Кто занимается продажей наркоты в основном?
— Да отморожки вшакие, — сказал он с набитым ртом, и продолжил, прожевав, — латиносы, мексиканцы, чернозадые.
— Я размышлял над тем, что в маленьком мешке, который мы в начале самом грузили. И похоже, это наркота.
— Бред, — лаконично сказал он.
— А что тогда?
— Оружие?
— И так навалом, — парировал я.
— Драгоценности?
— Тогда была бы охрана серьезней.
— Фальшивые деньги?
«А вот об этом я не думал», — удивился я. Но тем не менее, ответил.
— Слишком сложно для таких объемов, как у диаспоры.
На некоторое время Датч замолчал.
— Да, — сказал он после паузы, проглотив очередной пончик, — видать наркотой и впрямь занимаются отморозки. Латиносы, негры, мексиканцы… и финны.
«Итак, если уж Датч согласился с моими доводами, то значит это похоже на правду. Но это не так важно. Теперь, что мы имеем по команде? Классный водила и опытный дядя. Силач. Двухстволки не испугался, значит, либо убивал, либо готов к этому. Умник, и он же, похоже, нытик. Более всего у меня вызывает опасение именно последний. Неясно, чего от него ждать в бою. Надо узнать его поближе».
— Эй, Киммо, — обратился я к севшему, облокотившись на мешок, товарищу и протягивая трофейный Кольт, — знаешь как пользоваться?
— Ну.. надо навести на мишень и нажать на курок?
Я покачал головой.
— Нет. Курок — это вот эта штука, — я показал на выступающий над ручкой и выходящий из барабана курок, — а это — триггер. Или спуск.
— Ясно.
— На, — я развернул револьвер броском и поймал его за ствол, держа ручкой вперед, — попробуй сделать пару выстрелов, пока никого нет.
— А? Д-да, сейчас, — он взял револьвер по-дилетантски, двумя руками, которые била легкая тряска, появившаяся от волнения. Он попробовал сделать выстрел, нажимая на спуск, и курок стал отходить назад для удара по капсюлю, но в последний момент он остановился, — может, не стоит? Мне кажется, там кто-то едет сзади.
Я вспомнил свои будни, когда готовил свою роту. Вспомнил, как заставлял солдат делать то, чего они боялись или не хотели не прикладывая сил, а всего лишь пару громких фраз, которые не переводились на другие языки в силу специфичности игры слов. Даже у радистов, постоянно тонущих в дерьме, льющемся из гарнитур, уши в трубочку сворачивались от моей лексики, в которую входили не только финские слова.
— Shut the fuck up!* — закричал я на него, — shut the fuck up and shoot!
От неожиданности он нажал на спуск, все еще смотря на меня. «Видать, не ожидал такого от бывшего вояки», — подумал я, в душе улыбаясь. От отдачи, с которой, Киммо не справился, пистолет подскочил, который он едва удержал.
— Ясно. Давай сюда, — я забрал пистолет.
«Так и знал. Вот оно, наше слабое звено. Надо приглядывать за ним».

*блять! (Досл. — черт, но по экспрессивности именно «блять!» точнее)
** завали ебало

 

 

Часть 15

— Да, мистер Талвионен. Да. Да. Нет, — Датч стоял в телефонной будке и был поглощен диалогом, — нет. Меняем маршрут. По доставке немного опоздаем, сами понимаете, форс-мажор. Да-да, как можно быстрее. Всего хорошего, — он положил трубку.
— Готово? — спросил Киммо.
— Едем, — уверенно ответил Датч.
Машина снова плавно тронулась, мы поехали по старому пути, наверстывая упущенное время.
— Лаури, — обратился ко мне Киммо, — а там точно наркотики?
— Похоже на то.
— А вдруг нас копы поймают? Это же электрический стул! — испуганно сказал он.
— Ну, во-первых, только за большие партии, во-вторых нас отмажут скорее всего. В худшем случае нам светит срок.
— А как… в тюрьме? — парень, видать, совсем запуган был добропорядочными родителями. Я вздохнул.
— Друг, я сидел в тюрьме. В финской, но все же тюрьме. Там ничего плохого нет…
____
— Терни, сын шлюхи! А ну иди сюда! — кричит зек по кличке Арти, швыряя в меня табуретку, — шулер чертов!
— Заткнись, идиот! — крикнул я в ответ, уворачиваясь от очередного предмета, брошенного в меня, — не умеешь играть — не берись!
— Соси хуй, ублюдок! Я из тебя все дерьмо выбью! Ты не мог меня выиграть! — бесновался пахан.
— Мудак, то, что ты не проигрывал ни разу не значит что ты не можешь проиграть! — меня чувство собственного величия пахана вконец обозлило, и я, уворачиваясь от летящей в меня ложки, одновременно поднимая отломанную ножку табуретки. Пахан двинулся на меня, надеясь поймать, но не тут-то было. Ножкой от табуретки я провел серию атак, чередуясь между животом, ногами и головой, завершив серию, словно игрок в лапту, отбивающий летящий мяч, отправляя пахана в глубокий нокаут.
— Выкуси, гнида! — победоносно крикнул я.
На некоторое время воцарилась полная тишина. Был хорошо слышен звук скрипящей двери на сквозняке, карканье воронов и тиканье часов, стоящих в комнате.
— Лаури, — выглянул из-под нары по кличке «Жаба», — ты его не убил часом?
— Вроде нет, — равнодушно ответил я, — да и не жалко, — я бросил ножку, на которой краснели капли крови и висели вырванные неровной текстурой нитки из рубахи Арти, и направился к столу, за которым мы играли. На полу валялись красивые резные фигурки из темного дуба и березы. Кто другой может и не удивился бы, но мне, как аскетичному человеку (а с моим образом жизни сложно быть НЕ аскетом) они казались произведением искусства. Я стал бережно собирать их, ставя в складную шахматную доску.
_______
— Ну, бывают порой конфликты, но в общем-то случаются они довольно редко, — разъяснял я Киммо, — если сам на конфликт не идешь, то никто сам не пойдет.
— Да? — он вроде поуспокоился, — а к новичкам как относятся?
_____
— Заключенные! К стене! — я и мой одноэтапник встали лицом к стене, а охранник стал снимать наручники. В это время другой охранник открыл замок камеры, и нас по одному пропихнули в неё. Войдя, мы увидели семерых зеков, сидящих на нарах, двое играли в шахматы, один жрал сгущенку, трое кипятили воду, но с нашим приходом все они стали пристально смотреть на нас.
— Итак, — наконец-то обратился один из них, — у нас уже неделю как петушка увели, поэтому одному из вас придется занять его место.
— Ну так поделите его между собой, — спокойно сказал я.
— Э, ты самый умный тут? — не остался в долгу седой зек, — Лопарь*, а ну втащи ему.
Названный Лопарем поднялся и быстрым шагом двинулся ко мне, на ходу замахиваясь, и, подойдя на ударную дистанцию с явным намерением сломать мне мощным кроссом челюсть, ударил. Моментально уклонившись, я прошел ему за спину, и используя силу его руки против него же, скрутил её, а затем коротким джебом в затылок отправил Лопаря баиньки.
_____
— Вполне спокойно, — ответил я, — первоходов особо не достают, если не провинился.
Киммо совсем успокоился, а затем и заснул. Поскольку уже темнело и мы не успевали по времени — сказывался небольшой крюк и перестрелка, то мы решили заночевать в заброшенном доме, стоявшем на опушке леса, спрятав машину в подлеске и замаскировав её чем пришлось. Дом был гнилой от слова «совсем», аромат гнили витал в нем повсюду, я даже готов поспорить, что в нем обитают призраки, Датч был расстроен отсутствием душа и белого трона, однако после дня, проведенного в трясущейся колымаге со старыми амортизаторами, лежка, оборудованная мной на втором этаже развалин казалась мне райскими кущами. Я мгновенно провалился в сон, а перед глазами на шесть часов зависла привычная черная вуаль.

*Лопари — одно из племен финно-угорских народностей

 

Часть 16

С горем пополам, с разговорами, куревом и другими способами убить время, мы все-таки доехали до пункта нашего назначения к вечеру. Датч уже ехал не опустив педаль в пол, так как всегда был риск нарваться на гостей, поэтому он соблюдал осторожность. Чертову ферму в Пенсильвании найти было крайне сложно — десятки одинаковых участков способствовали этому. Но когда мы её нашли, нашей радости не было предела — отчасти потому, что разгружали эти осточертевшие мешки не мы, а наемные рабочие, судя по ругани — тоже финны. Хозяин расплатился с нами, и это тоже добавляло причин для радости. Ведь там было по пятьсот баксов каждому, а Датчу вообще семьсот!
Также нам дали и место для ночлега — старенький флигелек на окраине участка, рядом с забором, хотя после сна в гнилушке никто не пожаловался. Впрочем, и повода, как выяснилось, не было — зайдя, мы увидели аккуратно, но неброско отделанный внутри, хоть и видавшие виды две комнатки. Убраны они были в общем-то по-спартански, но, как я говорил, мы не жаловались.
— Значит так, парни, — сказал Датч, доставая одолженный хозяином термос с чаем и наливая себе в крышку душистой темной жидкости, — мы все славно поработали, да и такой заезд — со стрельбой и прочей радостью, у меня впервые, — он отпил немного и передал следущему — Тимо — крышку с чаем, — поэтому, как только вернемся в Нью-Йорк, завалимся в бар. Я угощаю.
— Здорово!
— Спасибо, друг!
— Большое спасибо, но я.. не пью, — последний голос принадлежал Киммо.
— Ну и зря, — честно сказал я — в некоторых ситуациях это очень хороший способ забыться, или, наоборот, поднять настроение. К тому же в барах подают отличный кофе. Ты пробовал когда-нибудь кофе по-ирландски?
— Нет, — ответил он, — а что это?
— Кофе, — с улыбнулся Датч.
— Я имею в виду, а чем он отличается от простого кофе?
— А, ну это кофе с ирландским кофейным ликером, вроде Бейлиса или Айриш крима. Его добавляют совсем чуть-чуть, для запаха, так что можешь не бояться.
— И как он? — спросил меня Киммо.
— А я и сам не пробовал, — ответил я, и мы все заржали. Выпив еще немного чая, мы легли спать.
Пробуждение оказалось вовсе не таким приятным как, мне хотелось. Я проснулся от треска оружейных выстрелов и сразу вскочил, хватая револьвер. Подойдя к окну, я увидел, как одетые в серые костюмы парни с томпсонами в руках перестреливаются с хозяевами дома. Рядом стояли машины, на манер той, что преследовала нас. Хозяева, скорее всего, много оружия не держали, и даже небольшая численность врагов — максимум десяток, не сыграли роли. Я видел конец схватки. Выстрелы стихли, и двое из нападавших зашли в дом, а затем, спустя некоторое время, вернулись обратно, подошли к одной из машин, и переговорив, начали перестраиваться для атаки в нашу сторону. «Сука! Вот же дьявол! Ненавижу свою удачу!» — с таким мыслями я стал будить остальных.
— Датч! Датч, сукин сын, проснись! У нас аврал!
— Какого дьявола, сколько времени? — потягиваясь, сонно спросил он.
— Нас сейчас порешат! Клиентов наших уже на ноль помножили!
— Perkele! — коротко выругался он и пошел будить Тимо, а я стал трясти Киммо. За секунды объяснив им ситуацию, мы разработали план. Мы с Датчем взяли два окна, разделив патроны, а Тимо держал дверь с обрезом. Киммо смотрел за задней стеной, защищая нас от неожиданных обходов. Противник был в пятнадцати метрах, как мы уже были готовы к обороне. Мы с Датчем сидели на корточках в десяти футах от оконных рам.
— Значит так, парни, — нервно подергивая глазом сказал я, — у меня боевого опыта больше, поэтому командование беру на себя. Огонь по моей команде. Патроны экономить. Зря не рисковать. Стрелять наверняка. Подранков оставляйте, добьём потом.
— Ясно, — отозвались в два голоса Датч и Тимо.
Противник был в десяти метрах, построившись в шеренгу, подходил к нам.
— Сейчас! — я встал и выстрелил, передергивая курок револьвера второй рукой. Мандраж сменился на старый добрый боевой азарт, когда ты способен на все. Высадив пол-барабана, я был уверен, что минимум задел двоих — одному попал точно в грудную клетку, и он, коротко, но громко вскрикнув, упал на живот, второму же повезло меньше — две или одна — тут не уверен, пуля попала в живот, и он, заливая кровью и дерьмом землю благословенной Америки, истошно орал, лежа на боку. Сразу пошли ответы в виде непрерывных очередей, разбивающие брусья флигеля в щепки, но я и Датч уже присели. Я услышал еще один вопящий голос — видать, он тоже кого-то подстрелил. В дверном проеме показался Киммо.
— Нас обхо…, — начал он.
— Ложись! — крикнул я. Он присел, и над его головой просвистели несколько пуль.
— Vitta Perkele! Куда ты лезешь, идиот! — зло крикнул я, отмечая уголком глаза движение сзади, за задним окном. Сразу же я поднял револьвер и дал два выстрела. Гром порохового взрыва сопроводил чавкающий звук, какой издает пуля припопадании в тело. Послышался скрип открывающейся двери, но Тимо был наготове — дружный рев двухстволки и самого хозяина орудия смерти, который отправил еще одного головореза в Вальхаллу. Я решительно двинулся к нему на корточках пригибаясь от пуль и стал оттаскивать здоровяка Тимо одной рукой, второй отстреливаясь от вражин, но больше просто тратя патроны впустую. Звуки очередей затихли.
— Датч! Что по патронам? — спросил я, вслушиваясь в тишину, нарушаемую лишь стонами стонами Тимо и уже стихающими воплями моего подранка, но после короткой очереди заткнулся и он.
— Еще семи телам на дырки хватит, — ответил он.
— Я же сказал, патроны беречь, — в сердцах отругал его я.
— Л.. Лаури.., — просипел Тимо, — я же сдохну?
— Стяни хлебало, — зло сказал я.
— Как… больно. Не хочу мучаться, добей меня. Я вам обуза, — тихо попросил он.
— Я сказал — заткнись! Ты бы себя слышал, такие глупости несешь, — зло сказал я, осматривая рану — скорее всего, досталось легкому, возможно, почкам и печени. «Вот он расстроится, когда узнает. Самые важные органы в нашем деле».
— Эй, вы! В доме! Нам нужен только Тёрни! Если он сдастся, мы остальных не тронем!
— Лаури, — спросил Датч, — готов ко второму раунду?
Я сидел, словно в трансе или забытьи и раздумывал.
— Лаури? Ты жив там?
— Нет, — ответил я.
— В смысле нет? — удивился Киммо.
— Я сдаюсь.
— Ты куда? Давай, покажем им почём фунт лиха!
— Нет. Они нас уже окружили. Патронов у нас кот наплакал. Нас тупо задавят, — я константировал печальный факт, — к тому же, я слишком многих потерял в свое время. Не хочу терять и вас.
— Эй, стоп-стоп-стоп, — тараторя, попытался меня остановить Датч, подходя на корточках в комнату, в которую я оттащил Тимо и из которой я отстреливался.
— На место! Занять свою боевую позицию! — как когда-то, офицерским тоном прокричал я, — держи, теперь твое, — я кинул ему револьвер, запасной барабан, патроны бросил на пол. Уходя, я чуть не забыл свой бессменный мешок. «Уж подыхать — так с ним», — подумал я, накидывая его. И с его содержимым, которое для меня не имело цены.
Открыв дверь, я поднял руки, пяткой прихлопнув деревянную дверь обратно.
— Чего вам надо, гомосеки?
— С нами пойдешь, — сказал один, а двое, заломив мне руки, повели к машинам.
— Я вашего босса ещё по-собачьи трахну, — сказал я, издеваясь, за что сразу получил прикладом в живот, а после того как я согнулся от неожиданной боли еще и снизу в скулу, которую я вовремя успел подставить, коленом. Там, у машин, мне связали их спереди и посадили в шикарный салон, в котором сидела баба. Как только я сел, дверь захлопнулась, и я смог рассмотреть салон повнимательнее — прекрасная отделка потолка белым текстилем, отличные сидения из белой кожи, удобные подголовники — все выдавало в хозяине этого транспортного средства любителя комфорта.
— Закончили осмотр, господин Тёрни? — спросила меня баба, сидящая слева. В это время сел водитель, и машина спустя секунды, тронулась.
— Предположим, — сказал я. Не оскорбительно, не в том я положении, но холодно, — чем обязан столь высокопоставленным особам?
Она смотрела на меня холодным взглядом. Она — среднего роста блондинка, с яркими зелеными глазами.
— Многим. За что людей моих убивали?
— А вы за что убили хозяев фермы?
— Они отказали нам выдать тебя.
«О, мы уже перешли на ты?» — хотел было спросить я, но передумал.
— И мы вернулись к изначальному вопросу. Какого дьявола я вам нужен?
Она замолчала, взяв паузу на пару секунд, смотря на меня своим пристально-пронзающим взглядом.
— Будьте пожалуйста повежее, — сухо сказала она.
— О’кей. Так что там по мне?
— По тебе. Ты — новый человек в диаспоре и многого не знаешь. Это — одна из причин, по которой ты здесь.
— Это причина, по которой меня хотели убить в дороге?
— Это идиоты, — она презрительно сморщилась, — им был приказ доставить тебя ко мне. Но они истолковали его по-своему, навроде «живым или мертвым», а мертвым человека, особенно опасного, везти куда проще.
— Далее.
— Что далее? — спросила она. Я между делом отметил, что выражение непонимания очень мило смотрится на её лице.
— Я много не знаю, — напомнил ей я.
— Ах да. Диаспорой руководит в данный момент группа людей, которых не волнуют люди, а волнуют лишь деньги и их собственные желания.
— Это действительно необычно, — отметил я с ноткой сарказма, — что люди у власти поглощены своими хотелками.
Она вновь смерила меня колючим взглядом.
— Хватит язвить! Это неуместно! — выругалась она, очевидно, потеряв над собой контроль, но обрела его вновь через мгновение, — есть люди, и я в их числе, желающие, а главное способные, сделать переворот в пользу людей. Все будет совсем по-другому! Никаких грязных делишек, никаких убийств…
— Слишком приторно, чтобы быть правдой, — отмахнулся я.
— Вам нравится убивать людей? Вам не стыдно за того бедолагу, которого вы убили в лесу? Вы наверняка не знаете, но у него была семья. И дети. И родители. А теперь они сидят голодные, потому что их отец лежит в земле, — в этот момент мое нутро прожег стыд — редкий гость в моей душе, — и вам нравится это? Вы не верите в то, что это правда, но неужели вы не хотите даже попытаться?
Я сидел в раздумьях. С одной стороны, мое чутье подсказывало, что тут что-то нечисто… да дьявол, нечисто все! Но с другой стороны, сделать мир немного чище, пусть и выполнив грязную работу мусорщика… А черт с ним!
— Я могу попытаться, — сказал я, и увидел её улыбку — она показалась мне сияющей, как у моей матери, — но за разумную плату. Ну, и я хотел бы видеть в напарниках тех ребят, — её улыбку как рукой сняло.
— Ну, деньги это объяснимо. Но почему именно их?
— Сработались мы, — коротко пояснил я.

 

 

Часть 17

— Итак, мистер Тёрни, поговорим о других вещах..
— Например, о вашем имени, — перебил её я, — и раз уж зашла речь о сотрудничестве, о веревке на моих руках.
Она снова задержала взгляд.
— Молодой человек, — сказала она, — надеюсь, вы столь же нетерпеливый и в работе.
— Допустим.
— Ножа в этой машине нет. А по поводу имени — меня зовут Аннакка.
— Что, даже маникюрных ножниц нет? — деланно расстроился я, намеренно опуская её слова об имени. Я уже начинал немного подтрунивать над ней.
— Ну… — она полезла в маленькую сумочку и вытащила оттуда небольшие ножнички, с которыми я и стал молча ковыряться, а Аннакка на это с интересом косилась, хотя упорно делала вид, что изучает то свои ногти на правой руке, то смотрит на дорогу. Наконец, резко поддернув ножницами веревку, я их сломал. Шутка. Я порезал веревку, несильно поцарапав кожу, но достаточно, для появления крови.
— У вас все в порядке? — спросила она, глядя на мою «рану».
— Руки затекли, — пожаловался я, разминая кисти, пару раз прохрустев кости, — а так все отлично. Вот, ваши ножницы.
Она забрала ножницы, и, протерев их гигиенической салфеткой, убрала обратно в сумочку.
— Может, вам руку обработать?
— Что?
— Ну… вы поцарапались… может, грязь какая… — неуверенно начала она.
— Да что мне будет, — хмыкнул я, — и не такое бывало. Кстати, а куда мы едем? — резко сменил тему я.
— В самое лучшее место для переговоров. В наш ресторан, конечно же. Там нам никто не помешает.
«Хорошая идея», — подумал я, облокачиваясь затылком на подголовник, принимая максимально удобное положение тела. Впрочем, в кожаном салоне практически любое положение таковым и было — сидения были ну очень удобными. Я закрыл глаза и решил поспать, чтобы сократить время. Темная пелена затянулась перед глазами.
Я пришел в себя уже в Большом Яблоке*. Машины привычно сигналили друг другу, пешеходы спешили, непонятно куда, а мы все так же ехали. Вдруг машина остановилась.
— Господин Тёрни, — Аннакка стала толкать меня в плечо, — мы приехали.
— Я не сплю, — ответил я.
Водитель вышел и открыл дверь моей спутнице, я же открыл дверь себе сам, по привычке, доставшейся мне от машины Билла, хлопнув дверью.
— Молодой человек, — обратился ко мне водитель, — прошу прощения, но так делать не следует. Боюсь, это может привести к поломке, — подчеркнуто-корректно сказал он, хотя чувствовалось, что он бы меня пристрелил на месте, будь его воля.
— Я запомню, — так же с подчеркнутой вежливостью, смотря ему в глаза, ответил я.
Мы прошли в ресторан, сели за свободный столик и сразу же нам принес меню молодой мальчик — лет семнадцати.
— Здравствуй, Алекс. Как твои дела?
— Х-хорошо, мисс Аннакка.
— Как твой отец?
— Он почти здоров, благодаря вам, мисс Аннакка, — ответил он, явно благоговея перед ней.
— Ну все, ступай, — он уже повернулся, но она снова окликнула его и вернула меню, — как обычно, но две порции, — попросила она и паренек, кивнув, и зашагал к кухне, а когда он ушел, обратилась ко мне, — видишь, это возможно! Общество, в котором не нужно будет убивать и грабить, — продолжала она убеждать меня.
— Если вам нужен наивный идеалист, то ищите подростков с максимализмом, хоть как тот парень. Изложите суть, и тогда я дам ответ.
— Тогда давайте к делу. Вам понадобится оружие. Какое предпочтете?
Я задумался. И тут пришла отличная мысль.
— Слушайте, есть одно оружие, нужное мне. Вы сможете его достать? — поинтересовался я.
— Ну в пределах разумного, — сомневаясь, ответила Аннакка.
— В личной коллекции Билла Хайрема, местного…
— Я знаю его. Можешь не продолжать.
«О как», — отметил я про себя, — «Какие у нас знакомые есть, однако».
— Так вот, у него лежит пистолет, похожий на люгер. Но это не люгер, а  пистолет конструкции нашего соотечественника, Аймо Лахти, серийный номер 6723. Он мне дорог, но мне пришлось ему отдать его как оплату за контакты с господином Ари.
— Считайте, что этой проблемы нет. Но, может, вам надо какое-то еще оружие, более мощное и современное, чем переделка «Парабеллума»?
Я снова задумался. Вообще, два моих ствола лежали у Датча. Но смогу ли я их забрать? В любом случае, с патронами надо что-то решать… Значит так. Возьму себе кольтá помощнее и калибром побольше, и патронов к нему. Старичка Лахти трогать не буду, буду носить про запас. Тем более, магазинов к нему нигде не найти тут. А как оружие последнего шанса он отлично подойдет.
— Какие револьверы я могу выбрать?
— Патерсоны, Драгоны, Волкеры, Нави, ремигтон 1858, и, конечно же, Миротворец.
— Два Миротворца. По три запасных барабана, — вовремя вспомнилось про их удобство, — ну и патронов, штук двести, — я взял с тем расчетом, чтобы потренироваться за городом.
— Миротворцы имеют много калибров. Какой именно? — спросила она.
— Тот же, что и у Нави. Ну и патронов 9х19 шестнадцать штук, — я прикинул, чтобы мне хватило на два магазина Лахти. Плюс еще те, что я отщелкнул у Билла в машине, итого на три. Больше нет смысла.
— Ясно, сорок четвертый. Сейчас запишу, — она достала из сумочки блокнот и ручку, и стала записывать, — по вашему уверенному тону, я понимаю, что вы согласны?
— Да. За разумную плату, конечно. Повторюсь, я не буду работать за корзину ничего ради идеи. Очень велик риск быть выкинутым за шкирку в болото, а так хоть с деньгами останусь.
— Мы хотим хорошего общества? Зачем развращать нашу идею деньгами?
— О, я вижу вы — идеалист.
— Да. Я — идеалист. Я считаю, что мы способны на все ради идеи…
— Не произносите этот бред. Я в свое время я так жестоко просчитался с таким же настроем.
Наконец принесли еду, и мы отложили разговор на потом.

* народное название Нью-Йорка, на манер нашей «Нерезиновой»

 

 

Часть 18

Доев прекрасное обеденное, а для кого завтрачное, граавилохи*, на гарнир к которой было кааливелли**, пробудившее во мне воспоминания об армии. Это блюдо было настолько простым в готовке, продукты, составляющие её хранились долго (ну, кроме молока), а вкус был весьма недурным. Хотя русским беженцам нравилось не очень, и они вовсю пытались накормить нас своей противной гречкой с тушенкой. Мясо жаль…
Далее подали обычный суп с клёцками. Когда супа было на половине, подошел официант.
— Что желаете выпить? — спросил он.
— Вино красное, Бордо, — сделала выбор Аннакка.
— Пиво, — просто сказал я.
— Какое именно? — учтиво спросил он.
«Как ты задолбал», — подумал я, но вслух сказал:
— Баварское тёмное есть?
— Боюсь, что нет, — вымученно улыбнулся официант.
— Хейнкель, лагер?
— Боюсь, из европейского пива могу предложить только английский «Бад» и ирландский «Гиннесс».
«Господи, как же все плохо», — обреченно подумал я. Гиннесс со здоровой наценкой ни за что и английское… За время Второй мировой я крепко запомнил, кто эти люди, и дел иметь с ними не хотел.
— «Гиннесс», полстакана.
— Сию секунду, господа.
Скоро он вынес на подносе стакан с пивом, на котором оседал конденсат, бокал, и бутылку с красным вином. Я забрал свой стакан, как только официант поставил поднос, а сам он, открыв бутылку, стал наливать вино в бокал Аннакки. Забрав стакан, я попробовал пиво, ожидая попробовать привычное хлебно-солодовое чуть с горчинкой, однако пиво оказалось чуть сладковатым. «Не понял шутки», — я покачал головой и попробовал еще раз, надеясь, что мне показалось. Но нет. Пиво было сладковатым.
— Эй, дружище! — подозвал я уже уходящего официанта, — подойди-ка сюда на пару слов.
Он подошел.
— Друг, ты хочешь сказать, что это — «Гиннесс»?
— Э-э-э… да? — неуверенно ответил он.
— А я вот говорю, что нет. Ничего не хочешь объяснить?
— Подождите, господин Тёрни. Позвольте мне попробовать, — она забрала стакан и немного пригубила, — нормальное пиво.
— Боюсь, леди Аннакка, вы никогда не пробовали хорошего пива. Счёт, официант. Я вам покажу хорошее пиво.
Расплатившись, мы завалились в машину.
— Куда едем, госпожа Аннакка?
— «Желтый зонт», — скомандовал я, развалившись, и открыв окно, закуривая сигарету своей старенькой зиппо. Водитель бросил на меня неприязненный взгляд, мол, «заткнись уже», и повернулся к Аннакке.
— Тебе сказали, Юха. Поехали.
Он завел машину и поехал. Скоро мы были у знакомых мне дверей бара. Водитель так же учтиво открыл дверь, а я открыл дверь сам. Сначала меня так и подбивало хлопнуть дверью снова, но я передумал и закрыл дверь нормально. Не стоит он того. Открыв двери, я вошел в полностью отделанное деревом помещение, патефон так же наигрывал какую-то пианинную мелодию. Дежурил бармен в таком же наряде, но другой. «Отлично, меньше проблем», — подумал я, проходя к стойке, вспоминая мои прошлые посиделки тут с Биллом. Параллельно я наблюдал за Аннаккой — она с интересом осматривала помещение, а помещение осматривало её, видать женщины, да чего уж греха таить, такие красивые, захаживают сюда нечасто.
— Бармен! — позвал я, поднимая руку с двумя оттопыренными пальцами, — два «Гиннеса».
— Сейчас все будет! — с улыбкой откликнулся сероглазый парень лет двадцати, с темными волосами и бородкой, наливая в стеклянный стакан пиво по стеночке, чтобы пенки было меньше. Он явно чувствовал себя в своей тарелке, кайфовал от работы. Чем-то он мне напомнил меня самого. Я также люблю адреналин, запах риска, крови, и внутренностей. Чужой крови и внутренностей. Скоро два бокала встали на стол, один из которых взял я.
— Ну, за знакомство? — предложил я тост.
— За знакомство, — поддержала она и мы чокнулись бокалами. Я сделал два глотка, и вновь ощутил тот вкус — чуть горьковатый, отдающий хлебом и хмелем. Тепло словно разлилось по телу — так хорошо мне стало.
— Да, это действительно другое пиво. И оно намного лучше.
— Знаю. Но это не предел, — я вспомнил неповторимый вкус с чуть тонкой горчинкой баварского разливного, необычного и пикантного, и в то же время совсем обыкновенного. Аромат его невозможно спутать ни с чем, хотя он пахнет совсем обычно.. это невозможно описать, — вообще это очень неплохой бар. Мой знакомый, — я специально избежал имени, — называл его лучшим в Нью-Йорке.
— Может, тут и коктейли неплохие?
— Возможно. Бармен, что посоветуете даме?
— «Меж двух простынок», конечно!
— Давайте, — сказала Аннакка.
— А мне еще пива, — попросил я, ставя уже полупустой стакан на стойку.
Бармен, эффектно жонглируя стаканами (не знаю как они называются), спустя минуту сделал заказанное, а затем долил мне пива. Мы стали мило болтать с Аннаккой на отвлеченные темы, она иногда заказывала разные коктейли, я же просто неторопливо пил пиво. Казалось бы, вот она — мечта. Сидеть в таком приятном месте, беседовать с красивой девкой, даром что по статусу она тебя выше, и пить неплохое пиво. Но идиллия была разрушена, когда в бар зашел водитель. Он решительно направился к нам.
— О, Юха, — сказала Аннакка, уже раскрасневшаяся от алкоголя, — как раз хотела тебе сказать, что на сегодня ты свободен. Можешь идти домой.
— Госпожа, вы пьяны, — сказал он ровным голосом, — может, мне отвезти вас до дома?
— Нет, все в порядке, — сказала она, сохраняя контроль над телом и языком, но я видел, что делает это она с трудом.
— Этот проходимец опоил вас. Вам не стоит более с ним общаться.
— Я сама решу, с кем мне общаться, а с кем нет, — отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, сказала она.
— Но госпожа…
— Слыш, мужик, ты надоел уже, — напомнил о своем присутствии я, — иди подобру-поздорову.
— А не то?.. — спросил он, явно провоцируя меня.
— А не то лицо твое сломается.
— Да что ты?! — вскрикнул он, занося руку для удара. Я ждал этого, и отреагировал соответственно. Повернулся на стуле и пробил ногой ему в живот. «Что-то меня покачивает..  Пива перебрал немного», — подумал я. Юха свалился на пол, я слез со стула и, пока он вставал, ткнул ему легким ударом в лоб, чтобы отправить его снова в лежачее положение. Несмотря на то, что я был под шофе, мой расчет оказался верным. Он снова отправился на пол, я схватил его левой за грудки, а правой стал душить, прижимая к полу. Когда его лицо покраснело, я убрал руку, и перевернув его, заломил ему руки, как недавно его дружки заворачивали мне. Не спеша я подвел его к дверям бара, и широким пинком под зад заставил его покинуть заведение. Затем, напоказ отряхнув руки, вернулся на свое место под аплодисменты других посетителей. Аннакка ждала меня с уже пятым коктейлем.
— А ты был прав, тут действительно вкусные котк… коктк.. коктейли, — заметила она. Язык её уже заплетался. Я вдруг вспомнил немецкую пословицу — «О чём молчит пивовар, то расскажут его покупатели».
— Давай поговорим о деле, — предложил я, говоря по-фински, — чем мне надо будет заниматься? — спросил я напрямую, не рассчитывая на ответ.
— Ну.. у глав бизнес держится на наркотиках… партии малые, но им хватает. И чтобы это все предотвратить, нужно порвать все их связи.. А потом нужно спровоцировать войну с латиносами или неграми… или еще какими отморозками. Все, кто не предан лично им, будут пре-ду-преж-де-ны, — последнее слово она произнесла по слогам — сказывался алкоголь, — а потом мы соберем новую диаспору, из тех, кто грязью себя не залил, и с этим уже и начнем новую жизнь. Гостиничный… рес-то-ран-ный бизнес… — она замолчала, беря паузу, — почему я все это говорю? — спросила она вдруг, опирая белокурую голову на руку, поставленную локтем на стойку, — зря я его отправила, и правда надо мне домой… — честно говоря, я уже приходил к тому же мнению. Ну, сам виноват.
— Ты же помнишь свой адрес? Я могу тебя отвезти.
— Но у тебя же нет машины.
— Она есть у тебя. А у меня, — я вытащил из кармана небольшую связку, — есть от неё ключи.
— Откуда? — удивилась она, искренне и по-детски, словно ребенок, увидевший фокусы клоуна.
— Уличная магия Лаури Тёрни, — ответил я с улыбкой. На самом деле никакой магии не было, как вы понимаете. Пока я одной рукой душил Юху, сосредоточив внимание всех на этом, другой рукой я вытащил у него ключи из внутреннего кармана пальто, — так что, какой адрес?
— Тридцать пятая, дом семь. Или нет, седьмая, дом тридцать пять… или…
«Ясно. Видимо, она так ни разу и не напивалась. Ну не бросать же её тут?» — размышлял я, — «А хотя черт с ним».
— Поехали. Переночуешь у меня, а там сама до дома доедешь, — сказал я, оплатив счет, параллельно удивившись сумме в сто баксов («она там нефть что ли пила?!») и вставая со стула.
— Хорошо, — она попыталась встать, но не удержалась и упала прямо на мое плечо.

*рыба, тушеная в молоке
**капустная каша с перловкой, молоком, брюквой и морковью

Часть 19

Рассвет вырывался из окна легкими лучами солнца, освещая мою халупу. Ну и срач у меня. По всему полу раскиданы вещи, где-то лежит бутылка Jim Beam, разбитая о стену, из-за чего элитным алкоголем воняет на весь этаж. Я повернул голову. Рядом со мной какая-то баба. «Чёрт», — я сел, схватился за голову, раскалывающуюся изнутри, словно Везувий — «какого дьявола здесь произошло? Ничего не помню!»
__________
— О да! Возьми, возьми меня! Трахни меня! — кричала она в порыве страсти.
__________
«Что за… похоже вчерашние воспоминания понемногу возвращаются. Интересно, кто эта баба? Надо бы осмотреть её шмотки, может, что-нибудь найду», — подумал я и принялся разгребать аврал на полу. В итоге из не своих вещей я собрал один комплект бабских и стал его осматривать. «Пальто. В карманах ничего нет. Во внутреннем кармане маленький револьвер. Дополнительных патронов нет, значит для самообороны. Может, она детектив какой-то?» В таком случае её интерес ко мне — палка о двух концах. Это полезное знакомство, которое может выйти мне боком. «Дальше. Юбка. Карманов нет. В сторону.»
__________
— Куда мы едем, мистер Тёрни? — заигрывая, спросила она, пьяно мотая головой, отчего запах перегара разнесся по машине новой волной.
— Ко мне. Я снимаю комнатушку в небогатом коммьюнити, поэтому сильно не радуйся. Это место подходит лишь для того, чтобы отоспаться между делами, — ответил я, с трудом концентрируясь на дороге. «Ни разу больше пьяным за руль не сяду», — пообещал себе я.
__________
— Да кто же блять она такая, дьявол?! — зло закричал я. Безысходность заставила меня вернуться к осмотру вещей. Я вытащил какой-то розовый моток ткани. «Носовой платок что ли», — задумался я. Но, развернув его, я понял, что это не платок. «Хаха, да я везунчик! Оставлю себе, как трофей!» — довольно подумал я, отправля трусики моей гостьи в карман. «Теперь блузка». И тут раздался стук в дверь. «Кому надо в такую рань? Совсем охренели?»
— Кто там? — зло спросил я, копаясь в карманах блузки.
— Мы за бо… вашей гостьей.
«Ничего себе у меня гостья». Я поправил её трусики у себя в кармане так, чтобы они особо сильно не торчали и не позорили «босса», перед подчиненными. Потерпев поражение, я плюнул на это, оставив их свисать. «Да и к черту. Скажу, что носовой платок.»
Я открыл дверь. За ней меня встретили двое, и лицо одного из них мне показалось знакомым.
— Мы за боссом, Аннаккой. Будьте добры, разбудите её, — холодно сказал один из них, абсолютно не шевелясь.
— Аннаккой? Это кто еще? — спросил, держась за вновь решившую пострадать от похмелья голову, я.
__________
— Итак, мистер Тёрни, поговорим о других вещах..
— Например, о вашем имени, — перебил её я, — и раз уж зашла речь о сотрудничестве, о веревке на моих руках.

— Здравствуй, Алекс. Как твои дела?
— Х-хорошо, госпожа Аннакка.
__________
— Фух, ну хоть имя её вспомнил, — последние два воспоминания неслабо меня подняли в вопросе понимания происходящего.
У этих двоих лица вытянулись.
— Ты посмел не запомнить имя босса?!!! — один из них побелел от злобы в буквальном смысле — лицо стало на три тона светлее.
— Брат, успокойся, — второй схватил его, чтобы тот не смог мне навредить. «Хотя, даже учитывая моё состояние, навредил бы он только себе», — хмыкнул я. Тут дверь открылась, и из неё вылезла голова той самой Аннакки.
— Мистер.. Тёрни, — щурясь от света, выглянула она. «Видимо, она тоже забыла моё имя. Неудивительно», — не могли бы вы вернуть мне… все предметы моей одежды?
— А что, чего-то не хватает? — спросил я, думая чего же может не хватать, почесывая затылок.
— Да, ЧЕГО-ТО не хватает, — ответила она, сделав явный упор на эти слова. Я задумался.
— Ах да, точно, — я полез в карман и без всякой задней мысли вытащил её трусики и протяну ей.
— Спасибо, — смущенно сказала она, убирая раскрасневшую голову из проема между дверью и косяком. Переведя взгляд на парней, я увидел такие же красные лица.
— Кстати, — повернулся я к одному из них, — мы точно раньше не встречались?
— Только если в аду, — зло ответил он, вытирая нос.
— Нет, я тебя точно где-то видел, — отметил я вслух, указывая на него пальцем — Только вот где?
__________
Открыв дверь, я поднял руки, пяткой прихлопнув деревянную дверь обратно.
— Чего вам надо, гомосеки?
— С нами пойдешь, — сказал один, а двое, заломив мне руки, повели к машинам.
— Я вашего босса ещё по-собачьи трахну, — сказал я, издеваясь, за что сразу получил прикладом в живот, а после того как я согнулся от неожиданной боли еще и снизу в скулу, которую я вовремя успел подставить, коленом.
__________
Воспоминание вернуло меня к жизни. Я истерично засмеялся, мой смех было слышно над всем городом. Захлебываясь смехом я закашливался, чем вызвал потоки ненависти со стороны этих двоих, явное сходство которых было очевидно. «Видимо, не зря он его братом назвал», — отметил я про себя.
— Да что случилось? — спросил державший своего вырывающегося брата.
— Да как-то было дело, — задыхаясь от смеха, начал рассказывать я, — пообещал я трахнуть его босса, — хохот прорывался через мой рот как вода из горной реки, — а он тогда обозлился и ударил меня прикладом.. — я уже мог лишь с огромным трудом сдерживать смех, — ну кто же мог подумать, что я сдержу своё обещание, ПРАВДА? — обратился я напрямую к тому парню, смеясь прямо ему в лицо.
— Saatan! Vittu perkele, fuckin’ dickhead, doomed bastard*, — выкрикивал он, мешая английские слова с финскими, — hasta vittu, äpärä! Kullin lutkutaja!** — я наблюдал за его взрывом эмоций, и на душе стало легче, даже похмелье отошло. Наконец я вернулся в комнату. Аннакка уже почти оделась.
— Мистер Тёрни, почему вы так плохо ладите с моими подчиненными? — поинтересовалась Аннакка, поправляя волосы.
— Не знаю, — пожал я плечами, — наверно, потому что мы замочили их друзей. Причем четверых.
— А зачем? — подняв бровь, спросила она.
— Чтобы они нас не замочили. А потом они меня били прикладом по почкам, затем связали и посадили в машину. Не знаю, — я поднял глаза к потолку и уперся рукой в подбородок, изображая задумчивость — почему-то мне тяжело с ними общаться.
— Теперь вы — тоже мой подчиненный. Будьте добры, ведите себя как подобает, — она бросила короткий взгляд на мою ширинку, — несмотря на то, что было сегодня ночью…
— И вечером, — добавил я.
— И вечером. Всего хорошего, — в очередной раз поправляя вылезавшую прядь попрощалась она.
— Успехов, — ответил я, провожая я её взглядом — жду свое оружие.

* Дьявол! Сука блять! Ебаный членоголовый укурок!!
**Пошел нахуй, ублюдок! Соси хуй!

 

Часть 20

Спустя три дня отдыха и просирания времени, мне позвонили от Аннакки, сказали, что моя команда в сборе, а стволы готовы и скоро будут у меня лично. Как ни странно, я не просто так сидел в это время — я искал себе нормальную квартиру, и я её нашел. Неплохой четырехэтажный кирпичный дом на Мэдиссон-авеню, двадцать баксов в неделю. Вполне себе эконом. Сегодня я должен был переехать туда окончательно, к тому же срок аренды халупы подходил к концу.
Без труда покидав вещи (мой мешок ничего) в честно угнанную машину, отправив шлюху-администраторшу ебаться к неграм напоследок, я поехал по нужному адресу. Потолкавшись в пробках я нашел нужное место, и, остановив машину, поднялся по лестнице — моя квартира была на третьем этаже. Там меня уже ожидал хозяин — мужчина лет сорока-пятидесяти, с седыми короткими волосами, невысокий, острым взглядом и планшеточкой под рукой. Он был одет в темно-синие джинсы и серый пуловер. Критически осмотрев квартиру (для приличия, пусть думает, что у меня еще варианты есть и особо губу не раскатывает), я все же согласился. Двадцать баксов за однокомнатную, пусть и довольно просторную квартиру, пусть и с нормальным санузлом и кухней многовато, но выбирать не в моем положении. Как только он ушел, я сразу набрал телефон Ари и поинтересовался адресом Датча, рассчитывая найти остальных через него. Он был явно удивлен услышать меня, хотя адрес дал, пусть и нехотя. Даже с телефоном.
В общем-то месяц протек очень спокойно — даже для моей буйной натуры. Пару раз виделся с Аннаккой (похоже, она влюбилась как школьница. Видать, давненько её пьяную в хлам не драли в мотеле, которому даже бездомные не позавидуют), которая передала мне все, что я просил — стволы, патроны, даже документы, пусть и еловые. Дала мне также немного денег, в качестве оплаты моей работы (я потребовал не так много — сто в месяц и пятьсот за дело, хотя она и сочла это большими деньгами, поэтому пришлось торговаться до четырехсот), и весь месяц я проводил с раннего подъема, поездки к лесу, где занимался физподготовкой — бегал, подтягивался на ветке, отжимался и стрелял. Под конец мне удалось со ста метров попадать в кружок диаметром пять сантиметров. С винтовки это не сложно, но вот с пистолета трудновато. Вечера же проводил с компанией Датча, Киммо и Тимо, которые уже оклемались после ранений и были готовы задать перцу всем, до кого рука дотянется. Конечно же, у них были вопросы, почему я стал работать с ними.
— Да мне все равно с кем работать. Главное, шкура цела и при деньгах быть, — хмыкнул я, сидя на дубовом стуле. Мы снова выпивали в баре, но уже не за стойкой, а за столом в зале.
— Ты говоришь, как какой-то наемник, как будто тебе все равно кого убивать. А если в нас стрелять прикажут? — со страхом сказал Киммо.
— Нет. Это другое. Мы одна команда. Хотя, если заплатят, без обид, парни. И если вам заплатят, то я пойму и обид держать не буду. Но это не значит, что я не буду бороться за свою шкуру.
— Раз ты наемник, — вступил в разговор Датч, облокотившись на стол, — то для тебя превыше всего деньги?
— Естественно, — откинувшись на спинку стула, сказал я.
— Тогда продай ордена.
— Что? — не понял я, чуть не поперхнувшись пивом.
— Ты же солдатом был, у тебя они по-любому есть.
Дрожь пробежала по шее, спускаясь по позвонку. Холод засел в печенке от нанесенного оскорбления.
— Вот видишь, не можешь. Ты в душе служака, просто запутался, вот и пытаешься казаться крутым наемником, посылая к дьяволу все и вся, а на самом деле ты просто не можешь смириться. Вот и все. Ладно, мне уже хватит. До завтра парни, — закончил Датч свою речь, поднимаясь из-за стола, оставляя меня в раздумьях. Даже вернувшись домой поздно ночью, я долго ворочался и не мог заснуть, все думая о сказанном Датчем сегодня вечером. «Взять и продать медали… Взять и продать медали…»
Я вспомнил крест Маннергейма, который получил не в ставке, как прочие офицеры, а на фронте, и на следующий день снова уйдя в рейд. Я вспомнил Железный крест, который я получил защищая Штайна, я вспомнил, как разводил им огонь, чтобы хоть как-то согреться… а он говорит — продать… Каждая медаль, каждый орден, это крест воспоминаний, который я несу. Но без них, без напоминаний о прожитом дерьме, о павших товарищах. Кто я? Я перестану уважать самого себя, если так поступлю… С этими мыслями я заснул тяжелым сном, который проходит за секунды, не давая отдыха телу и голове, а лишь загружая его по новой.

 

Часть 21

Наконец этот тихий месяц закончился — в квартиру постучал молодой человек, лет двадцати и передал конверт. Затем, без лишних слов, ушел. Закрыв дверь, я развернул конверт. Там были фотографии пожилого мужчины, его имя и фамилия — Джон Гайдай, и адрес. Он жил в окрестностях городка Шелби, делая свои темные делишки. Также о нем была краткая информация — он любил кататься на лошадях, стрелять из револьвера по баночкам, правда, как тут отмечено, особой точностью не отличался. Охрана состоит из семи вольнонаемных рабочих, на каждого из которых имелось краткое досье. Все служили, все были в Нормандии, трое в Африке. Вооружения не замечено, но это не факт что его нет.
«Ну что ж, уже неплохо. Хотя бы не в омут с головой бросаться», — подумал я, набирая Датча.
Скоро мы уже собрались на том же месте, что и в прошлый раз – на Уолл-стрит, я показал им свое послание с данными и кратко пересказал изложенную в нем информацию. Мы проверили оружие – свои кольты я все-таки оставил Датчу, пересчитали патроны и выдвинулись на фургоне Датча.
Сутки в пути — и мы на месте. Машина Датча везла нас хоть и не очень быстро, но все равно жаловаться не приходилось. Мы с Киммо снова сидели в грузовом отделении, но дорога была ровной, и это сильно облегчало нашу участь. За бортом проносились лиственные леса, другие машины, населенные пункты. Перед самим Шелби Датч затормозил.
— Парни, нам нужен план, — сказал Тимо, — мы же не ворвемся через забор и не начнем расстреливать всех подряд?
— Ну, можно дождаться ночи и устроить поджог, — предложил Киммо, почесав затылок.
— Нет, — отрицательно помотал головой Датч, — они смогут уйти.Да и сели заметят нас, то нам придется танцевать твист пулями, что они выпустят нам в ответ. Еще идеи?
— Сказать что мы служба доставки. Приехали забрать коробки для мистера Талвионена, — предложил Тимо.
— И что мы им повезем? — сложив на груди руки крест накрест, задал вопрос Киммо.
— Действительно, что мы повезем? — спросил я.
— А если мы не везем? Если мы забирать приехали? — предложил Датч.
— Да, так и сделаем. Это лучший вариант, — обрадованно сказал Тимо, щелкнув пальцами.
— А потом что? Почему вы смотрите так близко? — возмутился Киммо, — должен быть четкий план…
— К черту план! — заряжая револьвер сказал я, — на месте разберемся. Киммо, за руль!
— Я? — дрожа, спросил он.
— Нет, perkele*, я! Тебе стрелять по людям смелости хватило? — Датч посмотрел на его судорожные мотания головой, — ну вот и отлично! По коням!
Закат уже отгорал, и мы сразу двинули. Проехав в открытые ворота, мы проехали чуть внутрь, как нас встретил один из охранников, выглянув из фургона я увидел плотно сбитого невысокого мужика с темной бородой, густыми бакенбардами и темными карими глазами. Одет он был стандартные синие джинсы с рабочей рубахой
— Здорово, мужики! – добродушно махнул рукой он, — чего везем?
— Не везем. Мы за грузом, — меланхолично ответил Датч, стряхивая из окна пепел сигареты.
«Ага, этакий добрый свойский мужик. Конечно, верю,» — подумал я, а в голове всплыло: «Брэд “Бурбон” Вискорски, 30 лет, награжден «Пурпурным сердцем», ветеран Нормандии, служил в Airbourne, разыскивается за тройное убийство.
— Ну, удачи в пути парни. Мир по дороге! – крикнул он вслед уже двинувшей машине.

*perkele — блять

Часть 22

Киммо несколько нервно вел машину к поместью, а мы с Тимо, плохо упиравшемуся в габариты машины, явно страдавшему от её неудобств, наблюдали за хвостом. Собственно, особо наблюдать было не зачем. Машина подъехала к крыльцу, где нас встретил один из головорезов.
— Парни, вы куда? — недовольно спросил он, подойдя к водительскому окну. Еще большего недовольства придавали пышные, как грозовые тучи, черные брови. Кирпичное загорелое лицо, с короткими стриженными волосами выдавало в нем представителя южных штатов. «Пол Картни. Сорок лет. Участник штурма «Юты», дважды судим за разбойные нападения. Особо опасен. Вспыльчив, любит лесть», — всплыло у меня в голове. «Впрочем, какая разница, что он любит, а что нет?», подумал я, высаживаясь из машины, на ходу выхватывая нож, — мы никого сегодня не хаххх.. — захрипел он, пытаясь обернуться, чтобы увидеть, кто его так подло ударил. Я лишь провернул нож на девяносто градусов, из-за чего кровь потекла ручьем, треснула какая-то из костей. Я вынул нож и провел черту на его жизни ударом под подбородок. Тело отбросилось, стало истекать кровью. Начались первые конвульсии.
— Работаем, парни! Тимо, сторожи Киммо. Мы с Датчем в дом.
— О’Кей. Идите, — отозвался он, садясь на свое привычное место и нашаривая патроны для обреза в кармане.
Мы зашли с Датчем в здание, держа стволы наготове. Сразу мы увидели три тела, распивающих, судя по запаху, дешевую сивуху. Не сговариваясь, мы начади стрелять. Я взял двух правых, а Датч левого. Как только звон в ушах поутих, мы подошли ближе. Одно из тел двигалось — то, что было самым правым. «Добить бы…» — подумал я. Рука уже поднялась, но внезапно я остановился. Это была баба. «Вероника Санчез. 25 лет. Уроженка Южной Калифорнии. Медсестрой служила в Нормандии, знакома Брэдом Вискорски.»
— Смугляночка… — неожиданно для себя, произнес я вслух. «Что там у неё? Ранение в бок. До пистолета если дотянется, будет не весело. Значит, руки придется ей сделать неспособными держать что-либо…», — с такими мыслями я подошел к ней, наступил сначала на одно предплечье, затем на другое.
— Свали, сукин сын! Твоя мать толстая шлюха!
— А вот это ты зря, — произнес я, поднося дуло пистолета к её кисти. Выстрел! Вероника истошно закричала, стала дергаться, едва не выбив меня из равновесия. Едва.
— И теперь второе.
Выстрел! Я встал с её рук, дав ей свободно перекатываться по полу, что она собственно и начала делать, прижимая руки к себе и заливая себя и пол кровью.
— Главное не сдохни, тварь, — обратился я к ней.
— Fuck you! — отозвалась она, хрипя от боли.
— Что ты собираешься делать с ней? — поднимаясь вслед за мной, спросил Датч.
— Вспомнить молодость, — лаконично ответил я, оставляя его в недоумении.
На верхнем этаже было тихо. Свет не горел нигде.
— Проверяем обе комнаты по очереди, — шепнул я Датчу, — ты выбивай дверь и сразу прячься за стену.
— Понял.
Встав возле первой двери, мы приготовились. Дозарядившись, Датч встал к двери, а я наизготовку. Мощный удар и резкий рывок за стену — и он в безопасности. Моему взору предстали два мужика лет сорока, в одном из которых я узнал цель операции, и, недолго думая, пустил свинец ему в лоб. Две пули вышибли ему мозги прямо на стол с бутылкой чего-то спиртного, второй противник схватился за кобуру, но Датч уже был наготове — два выстрела в тело и он лежит на полу, параллельно ударившись об стол головой. Проверив остальные части комнаты, быстро заглянув и выглянув, и удостоверившись в том, что они пусты, как голова цели, мы двинулись вперед. Цель лежала с разбитой головой, один из глаз едва держался на глазном нерве, количество крови пополам с мозгами превышало все пределы. Телохранитель цели шевельнулся, издав стон боли.
— Добей его, Датч, — попросил я напарника.
— Чертов… финн, — прошептал подранок.
— Мы работаем не на Талвионена, — флегматично сказал Датч.
— Я… не про… него, — тяжело дыша, прохрипел он, давясь кровью.
— Мы работаем не на финна. Мы работаем на финку, — улыбнулся я, подбирая бутылку со спиртным — хорошего качества бренди, радуясь тому, что фаршмак не попал во внутрь, а лишь остался с внешней стороны бутылки.
— Она… его пешка. Все вы… пешки, — снова прохрипел он.
— Имя. Назови имя, — потребовал Датч.
Он попробовал назвать его имя, губы сплелись в узоре слов, но ни звука из его рта не вылетело. Он уронил голову, руки и ноги стали подергиваться.
— Voi, juta! Похоже, мы пешки в какой-то интриге, братан, — выругался Датч.
— Меня это напрягает, — признался я, отпивая бренди и предлагая бутыль Датчу, тот принял и поставил на стол, — но пока нам платят, мы будем до конца тут.
— Ясно. Вопрос, — как всегда лаконично высказался он.
— Да?
— Тебе не противно это пить? — с долей брезгивости спросил он.
— Да вообще все равно. Идем дальше.
— Идем.
Встав как в прошлый раз у двери, Датч выломал её, я приготовился стрелять, но увидел лишь маленькую, лет шестнадцати-семнадцати девочку. Раздался громкий девичий крик. Быстро проверив наличие других врагов, я зашел в комнату и решительно ударил ей пощечину.
— Заткнись, дура! — я прикрыл рот ей ладонью и удерживал другой рукой её голову, — будешь буянить, убьем к чёрту. Будешь хорошо себя вести останешься жить. Может, даже немного подзаработаешь. Ты же будешь хорошей девочкой? — увидев её кивок, я отпустил руку, — где лежат бабки в доме?
— Нигде, папа клал их в банк, — ответила она, испуганно смотря на меня.
— Плохо, — с сожалением сказал я, — спускайся вниз.

 

Часть 23

Спустившись по лестнице, я увидел все еще корчавшуюся Веронику.
— Что… что вы с ней сделали?! — испугалась девчонка, — отпустите! Пустите меня!
— Заткнись! — как всегда ровно сказал Датч, развернувшись и несильно ударив её по щеке. Девчонка сразу успокоилась, но слезы лились по её красным щекам.
— Держи, — я сунул бренди в руку Девчонке, — разобьешь — пристрелю, — добавил я и спустился вниз, закинув на плечо Веронику, — уходим.
Снаружи раздался двойной выстрел и чей-то крик. Я, пинком открыв жалобно скрипнувшую дверь, выхватывая на ходу револьвер, увидел державшегося за живот, одной рукой и пытающегося подобрать вывалившийся кишечник из живота. Недолго думая, я нажал на спуск. Брызги крови, словно в замедленном показе в синеме*, взлетели вверх, вокруг запахло порохом. Тело повернулось чуть в мою сторону, в нем я узнал Вискорски, и упало наземь.
— Нееет! — завизжала Вероника, видимо, увидев его лицо одновременно со мной.
Подойдя ближе, я два раза ударил его в живот, из-за чего мои ботинки обагрились, покрытые кровью. Выведенная малолетка снова завизжала. «Совсем психику сломает себе,» — подумал я, — «Но этим все для неё не закончится.»
— Трогай, Киммо! — крикнул я, стукув ладонью по машине, после того, как с криками, слезами и матом мы погрузили добычу в фургон. Он резко нажал на газ, проскрипев шинами, и поехал. Машина быстро разгонялась, мы уже почти выехала, как нам в спину раздались выстрелы. Две пули пролетели над головой, задев тент и одна звонко ударилась об металлическую часть подвески.
— Samperi! Voj, juku**! Ложись! — я схватил девчонку, придавливая её к полу, выхватывая револьвер и делая несколько выстрелов наугад. Но через секунду мы, подскакивая на кочках, скрылись за холмом и выстрелы стихли.
— Тормози! — прокричал я, стуча по машине снова, — меняйся с Датчем! Датч, ищем заброшку, понял?
— Да, Saakeli*3, — ответил он, выпрыгивая из фургона.
С Датчем машина зажила по-новому. Именно зажила. Даже на кочках она подскакивала не так высоко, а приземлялась не так жестко.
______
(Через два-три часа в баре)
Да, мы снова сидели в баре. А что еще делать четырем холостым мужикам после похода по бабам?
— А как мы её оттрахали, — продолжал наслаждаться воспоминаниями Тимо, — такая жаркая сучка! Ей не в секьюрити, ей в бордель надо!
Собственно, сделал я это по той причине, что парням расслабиться надо. Киммо вообще напряженный как уж перед броском. Я сделал еще один глоток пива — оно было неплохим, местного розлива. Хорошо чувствовался хмель, хлеб, и что-то еще свое, особенное. Так вот. О чем я хотел спокойно подумать?
— А малолетка как распрыгалась на хуях? — весело вопрошал Датч, — а сначала смотреть на пипиську не могла!
Ах да, точно. Фраза о том, что все мы пешки у чертового финна, в том числе и Аннакка. И это не Ари. Сама Аннакка говорила о перевороте. Итак, что мы имеем? Я-то думал, что Аннакка — пешка, которая станет ферзем и поставит мат. Но если принять все то, что стало известно, то она — максимум конь, если вообще не королевская пешка. Пусть и королевская, но все же пешка — это сути дела не поменяет. Парни, которых мы завалили — серьезные ребята. Они, как-никак, наркотрафик держат. Отметим их всех как фигуры все, кроме ферзя. Секьюрити — пешки. А король — Талвионен. Пока в этой партии размен явно в нашу пользу, но где гарантии, что нас — меня и моих людей не сдадут при размене? То, что я не знаю личности кукловода, сильно напрягает меня.
— А как я ей потом обрез в пизду засунул и кишки зафаршировал, — продолжал надрываться от смеха Киммо.
— Хватит уже на весь бар орать! — выругался я. Конечно, тут орали все, и всем, в общем-то, было насрать на нас, но все же совесть знать стоило, — на нас и так смотрят, как на отморозков.
Так, блять! Не сбиваться с мысли. Мне, пожалуй, впервые представилась возможность выбрать свою сторону. Обычно выбор ограничивался красными и их врагами, и выбора никогда не было — Союз или Родина, Союз или Родина, Союз или нацисты, комми или бриташки. А теперь следовало основательно подумать. Аннакка, которой я сам смогу управлять, и, возможно, выйти на кукловода — сам я им становиться не желаю. Из принципа и из-за того, что просто не знаю как себя вести, и поэтому скорее всего не смогу там удержаться, для меня лучше занять привычную роль исполнителя. Так вот, Талвионен — известное лицо. Он не кинет, по крайней мере процентов 99%. Побоится рисковать именем. А тот… Херра Икс, кто он такой? Вот что важно решить.
— Парни, я перекурить, — стрельнув сигарету у смеющегося Тимо, я вышел, не торопясь прикурил.
Чего я вообще хочу? Я не хочу обратно в армию. Или нет? К слову, я часто задумывался, почему бы гражданским людям не ввести погоны, как у солдат. Или наколки, как у зеков. Взглянул на человека, и сразу видно, какой он закалки. А то пару раз бывало, как вон с Биллом, вроде не атлетического телосложения, а драка с ним для меня была серьезным испытанием, да и сам человек хороший, куда лучше первого впечатления. Или те же самые латиносы в баре, которых мы с ним нахлобучили — вроде и ведут себя, и говорят как уверенные в себе люди, вот только уверенность эта стеклянная, не основана она ни на чем… Черт с ним, в армию надо. Но снова рядовым? Нет, спасибо. Я был офицером, не пойду я снова солдатом. А что тогда мне нужно? Нужно получить авторитет, документы, а потом, воспользовавшись одним из боссов, влезть в армию в офицерском звании. Да, именно так.
Кивнув своим мыслям, я докурил сигарету и вернулся в бар.

*кинотеатр
**черт, ух нихуя себе/блин, нифига себе
*3 saakeli — блин, черт

 

 

Часть 24.1

Приехав в Нью-Йорк, мы разошлись. Я же решил перекусить в том ресторане, где мы сидели с Аннаккой, так как готовить самому и закупаться хоть какой-то жратвой не было ни сил, ни желания. Я заказал кааливелли и мясную тефтель к ней и стал есть, наслаждаясь ночной тьмой, дышавшей из окна и приятной негромкой музыкой ресторана. Кстати, того парнишку, который боготворил мою нанимательницу, не было. «Видать, не его смена», -подумал я.
В глаза бросался соседский стол — большая семья заказала себе фондю — новомодное блюдо, откуда-то из Европы, если не ошибаюсь, из одной горной конфедерации, а суть его заключалась в том, что под горшком, чугунным или глиняным, установленным на опоре, стоит горелка на жире или еще чем-то, в горшке горячий сыр или масло, в который макают хлеб, я даже слышал, что там жарят мясо, как в ресторанах «Кентуки Ростикс». Жирно, но вкусно. Только главное самого горшка не касаться, иначе легко ожог получить, да и вообще штука эта пожароопасная.
Отвлекшись от фондю, я продолжил есть. Примерно съев пол-тарелки, я увидел трех белолицых высоких мужчин с темными густыми бровями, в пальто и шляпах. «Итальянцы», — похолодело у меня внутри. Итальянские мафиози держали в страхе почти всю Америку. «Что эти подонки забыли тут?» — подумал я, на всякий случай нащупывая револьвер. У одного из макаронников подмышкой лежал какой-то длинный сверток, и он заставлял меня нервничать еще сильнее.
— А ну марш все по домам! — крикнул парень, державший сверток, начав его разворачивать. Оттуда показался ствол… «Дьявол! Винтовка!»
Он сделал из неё два выстрела, из-за чего все посетители в авральном порядке начали убегать. Мой же стол стоял у них за спиной, и я спокойно стал подходить к ним. На расстоянии одного шага стрелявший обернулся, зло посмотрев на меня.
— Беги домой, болотный отброс! Это теперь наш ресторан!
Я сделал еще шаг и вцепился в его винтовку, неожиданно для моего противника рванув её не к себе, а наоборот, к нему, в подбородок.
— Хыхх, — вырвалось у него вместе со слюной и одним зубом изо рта.
— Ах ты… — начал говорить другой итальянец, но мои руки уже летели к нему, толкая его на горшок для фондю. Пытаясь удержать равновесие, балансируя руками, он остановился аккурат перед тем столом. В один звериный скачок я нагнал его и, рывком развернув, ткнул лицом в горшок. Жир ошпарил ему нос, рот, усы и часть щеки, а грани горшка красной дугой отпечатались на переносице и щеке. Обернувшись, я увидел третьего противника, летящего на меня с ударом. С сожалением оставив обожженное тело на столе, я сделал шаг назад, уворачиваясь от его кулака, и мой взгляд упал на бутылку вина. Схватив её, я разбил её об грань стола, и встретил розочкой его следущий удар.
— Ааааа! Северный ублюдок! Твоя мать шлюха! — ругался итальянец.
— Слушайте сюда, подонки! — сказал я сиплым голосом от наконец-то удовлетворенного чувства насилия, — я вообще отмороженный, мне до фонаря кончить вас тут или выпустить кишки перед Белым домом, — моя рука потянулась вверх и я провел себе розочкой по щеке, несильно, но до крови царапая её, — но сегодня у меня плохое настроение и плохое оно потому что убивать не хочется. Так вот, быстро похватали тапки и бегом марш отсюда, пока мое настроение не поменялось! — я громко топнул ногой, одновременно бросая розочку на стол.
Все это время они меня слушали с глазами как у лягушки, и на резкий звук сорвались с места, как ракеты Фау-2.

 

 

Часть 24.2

«Даже пожрать спокойно не дают, черти полосатые», — зло подумал я, и, звеня осколками стекла бутылки и тарелок, направился к выходу.
— Спасибо вам… мистер! — крикнул кто-то из официантов, выглянувшим посмотреть, почему же стихли все звуки.
— А? Да не за что, — обернулся я.
— Да у вас кровь! Дайте обработать! — подорвался он.
— Нет, благодарю, — сказал я, а в голове промелькнула мысль, «еще на полчаса задержите. Все, хорош с меня на сегодня», — успехов, парни, — я покинул заведение, чуть хлопнув дверью, однако механизм был мягким и смазанным настолько, что хлопок совсем показался не слышным.
Придя домой, я развалился на диване, решив покемарить. Но не тут-то было. Начал звонить телефон, причем так пронзительно и громко, хуже чертова будильника. «Никого нет дома! Идите к дьяволу!» — зло подумал я, продолжая пытаться уснуть. Телефон, словно подслушав мои мысли, замолчал. И снова зазвонил. «Вот же vuohenraiskaaja*! Да что вам от меня надо? Надеюсь, это срочно», — подумал я, вставая с дивана.
— Ало? — спросил я.
— Здравствуйте, мистер Тёрни, — в трубке томно задышал женский голос, — это твой босс, Аннакка.
— Здравствуйте, — поздоровался я, насколько хватило вежливости, сдерживая желчь в своем голосе.
— Я хотела поблагодарить вас за проделанную работу. Все было сделано чисто?
— Не очень. Оставили там где-то шесть трупов в том числе заказ, два тела забрали вместе с дочерью клиента. Я дал парням расслабиться, а потом и этих на ноль помножили, где-то в лесу бросили тела.
— Неплохо, — похвалила она меня, — чем больше трупов и крови, тем больше нас будут бояться враги. Единственное, что девочку можно было привезти к нам в заложники…
— У меня чесалась рука, — зло сказал я, перебив её, — мне захотелось пострелять и не нашлось другой мишени. Санчез уже была в дырках, как решето.
Аннакка замолчала.
— Лаури, — спросила она меня немного другим, тихим голосом, — почему ты такой злой? Почему тебе так нравиться убивать людей? Я вижу в тебе желание и готовность служить делу, а ты ведешь себя как чертов наёмник или бандит! — её голос перешел на крик, мне даже пришлось убрать ухо от телефона, настолько она громко говорила.
— На это есть причина, — сухо сказал я.
— Да? Ну и какая же? — язвительно спросила меня Аннакка.
— Я чертовых три раза уходил на войну, — медленно начал я, чертовых три раза. Я имею право носить Крест Маннергейма, офицерские погоны, Железный крест, медаль Свободы и еще некоторые. Я их заслужил своей кровью, — мне показалось, что в моем левом глазу вышла слеза. Суровая мужская слеза, — но когда я вернулся из Германии, меня назвали предателем. Меня посадили на пять лет. Да, меня выпустили досрочно, но смысл? Мне даже чтобы на улице нормально находиться нельзя было, перекраситься пришлось, потому что каждый прохожий смотрел на меня и видел преступника. Кто-то плечом заденет, кто-то толкнет. А ведь я воевал за них! Я шкурой своей рисковал! Почему? За что? А самое главное, что погон меня лишили. Это был удар ниже пояса. И я понял, что за идею сражаться — дело-то не особо благородное, особенно если идея не твоя. Я снова получу эти чертовы погоны, — продолжил я горячиться, — и пойду к ним своей дорогой, даже если и будет она усеяна трупами. Мне все равно.

 

 

 

Часть 25

Утро снова входило в мою комнату, проникая солнечными лучами через окно, действуя как природный будильник. Хотя как по мне, оно вламывалось с ноги, производя невероятный грохот. «Дьявол», — зло подумал я, подняв голову, — «Занавеску что ли повесить? Ненавижу!» Поднявшись еще немного, я понял, что не чувствую левую руку. Повернув голову, я понял, что отлежал её и она затекла. «Зашибись! Одна новость удивительней другой! Обожаю это утро».

С этим я пошел на кухню, желая сделать себе хоть чай себе сделать. Залив воды, я поставил старенький подкоптившийся чайник на газовую плиту. Он то посапывал, то побулькивал, потом из носика-свистка показался парок, и вскоре чайник закипел. И в этот момент зазвонил телефон.

— Да пошел ты к дьяволу! — зло закричал я на всю квартиру. Телефону, впрочем, мой довод показался недостаточно весомым и звонить он не перестал. Я, игнорируя его, стал наливать себе кипяток в эмалированную кружку с предварительно насыпанной черным чаем, пахнущим какой-то непонятной травой.

Телефон затих. «Ну и слава Иисусу», — подумал я, прихлебывая горячий чай. Через секунду телефон зазвонил снова. «Дерьмо! Какому чёртову сукину сыну я понадобился в такую рань?» — яростно размышлял я, придумывая все новые и изощренные способы убийства.

— Да? — резко выпалил я, подняв трубку телефона.

— Здравствуйте, мистер Тёрни, — поприветствовал меня знакомый спокойный голос, — я знаю, сейчас у вас своих дел по горло, но вынужден вас оторвать от них.

— Что случилось? — поинтересовался я.

— Итальянская мафия. Вчера они совершили нападение на подконтрольную нам территорию, однако оно было отбито. К сожалению, о том кто отбил нападение, нам не известно, но теперь они крайне недовольны и будут пытаться начать войну. Первая встреча назначена на сегодня, и я ищу силовое сопровождение, — холодно сказал он.

— Встреча? Какая к черту встреча, если они хотят войны? — непонимающе спросил я.

— Я попробую решить все миром, — так же холодно-спокойно сказал он.

Наступила пауза в разговоре. Я раздумывал над тем, что услышал только что — ведь итальянская мафия и итальянская армия, с представителями которой мне не повезло как-то раз пообщаться, были похожи как дерьмо и деньги. Кстати, о деньгах.

— Сколько заплатите? — спросил я Ари.

— Двести пятьдесят. Вас устроит?

— Вполне, — ответил я недолго думая, — где и когда?

— Приезжайте на портовый склад N°8 к 17.00, мы выдадим вам и другим добровольцам оружие и оттуда уже общим кортежем выедем на место встречи.

— Хорошо, я вас понял. Буду вовремя.

_____________

— Ну что, господа, сколько нам удалось собрать людей? — спросил Йонне.

— Девять, — отозвалась Аннакка.

— Десять, — сказал Ярвеля.

— Семнадцать, — назвал свое число Ари.

— Семь, — проговорил Саули.

— У меня одиннадцать. Сколько по итогу?

— Сорок четыре, — быстро посчитала Аннакка.

— Господа, нам нужно придумать общий план, провести разведку, — начал рассуждать Ярвеля.

— Не нужно. Я против войны и я смогу договориться с ними. Они сами напали на нас, — повторил Ари с видом человека, разговаривающего со стеной.

— Не сможешь. Ты же знаешь кто такие итальянцы — они же отморозки… — начал Ярвеля.

— А мы не отморозки? Мы делаем такие вещи, от которых латиносы просыпаются с криком «Мама!», — разгорячился Ари, но сразу успокоился, — я уверен в себе. Мы сможем договориться с ними. Да, не без проблем, — продолжал ораторствовать Ари, — но сможем. Это уже вопрос решенный.

— А если что-то пойдет не по плану? — сомневаясь, спросил Йонне.

— Действительно, — поддержала его Аннакка.

— Я смогу. Точка. На этом собрание окончено. Всем спасибо.

Джентельмены стали вставать, собирать свои дипломаты, и понемногу рассасываться, один за одним исчезая в проходе из двойной двери из красного дерева, косяк которой был отделан красивой резью с каким-то национальным узором.

Выйдя, из неё, спустившись на лифте, а затем покинув здание, господин Талвионен, окунувшись в прохладный закопченный бензином и отходами направился к кафетерию.

— Кофе с круасанном, — сделал он заказ, дождавшись своей очереди, — и побыстрее.

— Будет сделано, — ответил кассир, принимая оплату.

Забрав свой кофе и круассан, Ари сел за стол, но к кофе не притронулся. Он сидел, глядя в пустоту перед собой.

— Я подсяду? — спросил его здоровяк в костюме, присаживаясь рядом с подносом, на котором стояла чашка чая и кусок чизкейка.

— Да-да, — выходя из ступора, сказал он, и добавил после паузы, — а, это ты, Йонне?

— Что, Ари, как обычно, задумался над чем-то?

— А ты не заметил. Все катится к дьяволу. Все ужасно.

— Ты про итальяшек этих?

— Да пес с ними, с итальяшками. Меня напрягают некоторые люди, ставящие мой авторитет под сомнение. Напрягают очень сильно, — сделал акцент на этом Ари.

— Согласен. Кто-то раскачивает лодку, — потер подбородок Йонне.

— Я подозреваю, кто это может быть, но пока имен называть не буду. Но дело они свое знают.

— Согласен. Даже я усомнился в тебе, — честно признался белоголовый здоровяк, — а ведь мы столько дерьма вместе съели.

— Нужно с этим что-то решать. После того как разберемся с макаронниками, сразу поставим это вопросом номер один. Но это будет все негласно, — держась за лоб, высказался мистер Талвионен.

— Кто будет об этом знать? — напрямую спросил Йонне, сжодив руки на груди, — и самое главное, как ты решишь вопрос с семьей де Вандимион?

— Ты, я. Микко, и, наверное, Аннакка. Она отмороженная, но нам пока еще верна. Вроде бы. Прощупай её на эту тему сам, потом мне доложишь. Что касается де Вандимион… — Ари впервые сделал глоток кофе, — что касается де Вандимион, то вопрос решен.

— У тебя есть план? — скорее утверждая, нежели спрашивая, сказал Йонне.

— Да, — не сомневаясь сказал Ари.

— Не удивлен. Великий комбинатор Ари Талвионен снова на сцене, — улыбнулся полный джентльмен в сером костюме.

— Скорее за кулисами, — улыбнулся в ответ Ари, — ладно, хватит о работе, голова гудит, как весенний шмель, — пожаловался он.

— Может, тогда по одной? — предложил Йонне.

Мистер Талвионен задумался.

— Можно, — кивнул он, — откусывая круассан с шоколадной начинкой.

 

 

Часть 26

Мы ехали в темном, потном, воняющем солярой микроавтобусе. Мы — пятнадцать вооруженных до зубов людей, изредка нервно выкуривающих по сигарете, из-за чего вонь только усиливалась, а стволы томпсонов и м-14 от нервозности прижимались все ближе к телу. Мне очень повезло урвать не косого как японец томпсона, а точную и надежную м-14. Всегда любил винтовки и стрелять много, но с пулеметами у меня всегда не срасталось, и приходилось выбирать винтовки, с которыми скорострельность падала до нуля, или пистолет-пулеметы, из которых попадать куда-либо было невозможно. Так эта крошка, моя винтовка, могла и то, и другое.
Машина резко повернула, и я едва удержался на своем сидении. Но так повезло далеко не всем. Раздался грохот, и низкий парниша — лет двадцати трех, с трудом поднимаясь на ноги, стал материться как сапожник.
— Мудила! Ты где права купил, сын шлюхи? Водить научись, идиота кусок! Из какого дупла ты вылез?
«Прекрасная атмосфера. И люди хорошие. А как с оружием обращаются… Если начнется заруба, то нам каюк», — мысли одна за одной появлялись в голове, но как-то не заметно исчезали сами по себе. Я был предельно собран и сосредоточен. Сегодня будет важный день. Наконец машина тормознула, и дверь открылась. Ари ехал в своем Роллс-Ройсе перед нашей машиной, а вместе с ним какой-то его друг — низкий, кряжистый и беловолосый, тоже, поговаривают, важная шишка. Ну да черт с ними. Мы выстроились в шеренгу за спиной у босса, перед которым тормознул черный фиат — машины наших визави, а за ним — почти такой же микроавтобус, из которого стали вываливаться мафиози. Ари и полный мужчина, выплывший из фиата, пожали друг другу руки и стали о чем-то говорить.
_____

Йонне пожал его жирную руку сразу после Ари. «Вот же свинья», — подумалось он, — «как разжирел на лазанье».
— Как мы можем к вам обращаться? — спросил Ари.
— Луиджи. Меня зовут Луиджи, и я переговорщик от семьи де Вандимион. Моя цель — защита интересов семьи.
— Меня зовут Ари, — представился он, — а это мой друг и коллега, Йонне. Мы от финской диаспоры, наша цель — достижение мирных соглашений.
— Наслышан, наслышан о вас, мистер Талвионен. И о вашем соратнике. Итак, боюсь, мира мы можем достичь лишь в одном случае — вы отдаете нам тот ресторан и отступные.
— Боюсь, это невозможно. Вы пытаетесь поступить как какие-то бандиты из Техаса, а не как порядочная семья. А если ваш крестный отец, или как вы его называете, вообще знает об этом?
Йонне всегда был проницательным человеком, но только поэтому смог заметить, что Луиджи занервничал — по тому как он мотнул глазами влево вверх. Но эмоции он отлично прятал — отличный переговорщик.
— Конечно он в курсе. В семье де Вандимион все делается с его одобрения.
— Боюсь, я не могу вам доверять в этом вопросе. Я бы хотел лично с ним встретиться, — развел руками Ари.
— Это невозможно, — продолжал гнуть свою линию итальянец, — господин де Вандимион занят…
— Это ложь, — спокойно сказал Йонне, взглянув на его пальцы — большие едва заметно терлись об указательные, — мы бы хотели встретиться с ним лично. Так же, как здесь и сейчас.
— Мы всего лишь хотим мира, — пояснил Ари, и беловолосый здоровяк понял в чем заключался план Ари — либо заставить Луиджи отступить, либо достучаться до крестного отца, который явно не будет так агрессивно захватывать территории. Мир почти достигнут. А если это и вправду сделано с одобрения отца де Вандимион, тогда на что в диаспоре кормят тех ребяток с винтовками?
«Убьем змею, начав с головы» — такова была суть плана.
— Хорошо… — выдавил итальянец, — будет вам встреча с Доном, — он повернулся к своим, сказал что-то на итальянском и сел в машину. Молодчики стали загружаться в машину.
— Загружаемся, парни! — крикнул Ари своим.
______
— Загружаемся, парни! — услышал я. Кто-то недовольно начал бухтеть, мол, зря съездил и потерял время, но я наоборот обрадовался, что все обошлось. Во-первых, на открытом пространстве так стреляться очень рискованно, как бы ты хорошо не стрелял, все равно велик шанс, что заденут. И, во-вторых, двести пятьдесят баксов лишними не будут, стоило ради них потерпеть.

 

 

Часть 27

Стемнело. Я возвращался домой. Мигающие огни ночного города — равнодушно проезжающие машины, зазывающие вывески супермаркетов, баров и кабаре восполняли недостаток света. В подъезде как обычно воняло куревом — только что, прямо при мне, один из соседей — мужчина лет пятидесяти в текстильных штанах и рубахе выкуривал сигаретку, но мне было все равно. Спасибо, что не дерьмом и спермой, как в мотеле, где я коротал первые ночи в Штатах. Сосед махнул рукой, приветствуя, но я не отреагировал. Открыв дверь, я поставил пакет со жратвой на тумбочку и стал разуваться. «Наконец-то я принес себе еды и мне не придется оставлять кучу бабла в ресторане», — подумал я с некоторой гордостью рачительного хозяина своего маленького капитала. Поставив вариться макароны, и, открыв окно на кухне, я закурил. Что ж, еще одна хорошая новость на сегодня — я еще не сдох. Усмехнувшись своим мыслям, я открыл бутылку пива. Открывашки под рукой не было, и пришлось по старинке — с матом и видавшим виды облезлым столом. Хлебнув немного еще прохладного пивка, я вздохнул с облегчением. «Кайф. Так бы и жил все время. Но все равно чего-то не хватает…» — пронеслась мысль. И тут же меня догнало: «А то, что я живу как нищий, от халтуры до халтуры, а не нормальный человек с погонами, вот чего не хватает». Да, и в самом деле. Вернуть погоны хорошая вещь, и за неё стоит зацепиться. Нечего мне в этом бандитском клоповнике больше делать.
«Погоны…» — эта мысль прицепилась ко мне как березовый лист, — «может, в фараоны податься?» — подумал я и сразу отмел эту мысль, — «Еще большая стыдоба, чем бандиты. К дьяволу».
Вода сердито забурлила, и я сделал газ потише. «Итак, как впервые мне пришла мысль об этом, я ни на йоту не сдвинулся. Но вообще-то есть шанс. Если с итальяшками будет заруба, я должен себя проявить. И кстати… может, сказать Талвионену, что это я отбил его кафе? Так, стоп», — задумался я, — «А почему Аннакка знала, а Ари — нет? Видимо, верные ей официанты доложили ей, узнав меня… хотя о чем это я? Я там был всего раз. И то не долго. Скорее всего она сама догадалась — мало кто настолько отморожен, что раскидает по залу трех мудаков со стволами, не испугавшись». Поев макарон, я улегся спать. Мне не снилось ничего, кроме черной пелены.
_________
— Что там с приготовлениями, Йонне?
— Все готово. Все игрушки на месте, хоть сейчас забирай.
— Отлично. Микко, что у тебя? Кто еще из наших не впутан в заговор?
— Мало кто. Их всего трое, но их имена мне неизвестны. Также мы допросили того дохляка, что пытался подмешать тебе в кофе отраву — это оказался цианид. Он сам не знает, кто его босс — работал через связных, — отрапортовал Микко.
— Прямое устранение… — задумчиво покачал головой Ари, — на это способны только два человека — Аннакка и Саули. Первая не скрывает своей отмороженности, второй наоборот, как шляпа с двойным, а то и тройным дном… — он снова покачал головой.
— А что если это итальянцы? Их тоже нельзя сбрасывать со счетов! — возразил Йонне, скрестив руки на груди, отчего на сером пиджаке пошли складки, — и цианид добыть для них — как два пальца обоссать.
— Возможно. Все возможно, — сказал Ари, закрывая глаза от усталости. «Как же все осточертело», — подумал он устало, — поэтому установите аккуратную слежку за ними. Мне просто достаточно знать, где они проводят свое время, с кем общаются.
— Хорошо. Будет сделано, — сказал Микко.
— Приготовь игрушки, и приготовьте своих людей. Послезавтра мне назначена встреча с Доном, с которой ему уйти не суждено, только если по частям или ногами вперед. За десять часов выставите игроков с на месте встречи, пусть сидят тихо, как коряга в болоте. Пусть ждут своего часа.
— Ясно, — с готовностью ответили Йонне и Микко.

 

 

Часть 28.1

Снова я проснулся от солнца. «Как же все достало», — подумал я в очередной раз. Хотелось взять что-нибудь тяжелое и кинуться им во что-нибудь. Без разницы во что. Без разницы за что. Просто так. Почему-то мне показалось, что мне от этого станет легче, но я понимал, что это далеко не так. А если я попорчу чье-то имущество, то меня затаскают по гребаным судам и отсудят последний цент. «Люди такие суки. Ненавижу», — промелькнула мысль. Хотелось застрелить всех живых существ на планете, и рука невольно потянулась к кольту, лежащему в тумбочке у изголовья кровати. Застрелить… А больше всего хотелось застрелить себя. Столько дерьма в своей жизни я повидал, и если бы существовал хоть какой-то закон справедливости, то мне, по идее, должно было это хоть как-то откликнуться, но пень там плавал. Справедливость — глупое слово.
К черту все. К черту Аннакку и Ари с их ссаными интригами и ссорами. Живут как короли и еще чем-то недовольны, подонки. Когда-нибудь я перестреляю их всех, я клянусь. Или уйду от них, пусть разгребают свое дерьмо. Воюют короли, а кишки раскидывают им подчиненные люди. Загребать жар чужими руками легко, а нам остается только как бездомным шавкам под заборами подыхать, до последнего веря (или не веря, тут уже каждый сам за себя решает), что господа все же соизволят протянуть ему руку помощи.
Я встал с дивана и пошел на кухню заваривать чай. Пока кипел чайник, я просто сидел уперевшись руками в стол, опустив лоб на ладони и не думал ни о чем. Наконец, свист чайника, пронзивший мой мозг, как будто у меня было дикое похмелье, уведомил меня о кипении. Я снял его и налил воду в кружку. Размешав чай (сахар я обычно не добавлял, а то харя треснет), я немного отпил. «Вроде нормально», — оценил я температуру и вкус напитка, — «как обычно отвратительно». Отпив еще немного, я понял, что отвратителен чай далеко не как обычно. Как будто горячей мочи хлебнул. Подавив рвотный позыв, я встал и вылил почти полную кружку чая в раковину, а затем, подумав, высыпал коробку чая в мусорное ведро. «И чем я думал, когда брал эту лебеду стриженную?» — зло подумал я. Мне отчаянно хотелось какого-то дела, действия, чтобы забыть обо всех проблемах хоть на секунду. Хотелось отжарить какую-нибудь бабу, или застрелить трех-четырех человек. Или нет. Взять и бить, бить, и еще раз бить какую-нибудь рожу, пока кулаки не пробьют череп с обратной стороны. Да. Именно так. Чтобы потом вся одежда была в крови, а руки в мозгах… Это было бы прекрасно, не хватает только хорошей сигареты. Но это поправимо…
Зазвенел телефон.
— Сука! — кружка полетела в стену и со звоном разлетелась на кусочки, — Достали! — зло крикнул я. Кто-то из соседей постучал по стенке, прося быть потише. «Ублюдки, завалитесь!» — еще сильнее злясь, подумал я. Впрочем, телефону было все равно, и он не замолчал. Пришлось брать трубку.
— Кто? Чего надо? — стиснув трубку телефона до хруста, бесцеремонно спросил я.
— Здраствуйте, — донесся несколько смущенный голос, — я от мистера Талвионена.
— Слушаю, — сказал я, уже немного сбавив пыл. Скорее всего предстояло дельце, о котором я мечтал полминуты назад.
— Он просил передать, что завтра сбор там же во столько же времени, — подтверждая мою мысль, сказал он.
— Я вас понял. Еще что-то? — шаря по комнате в поисках пачки сигарет, сухо спросил я.
— Нет, у меня все, — растерянно ответил молодой голос на другом конце провода.
— Тогда просьба, — спокойно сказал я, — не звоните, мать вашу, так рано! — я сменил темп речи, выпалив последнюю фразу.
Мой собеседник потерялся, но потом нашел, что ответить.
— Босс звонит когда хочет! — крикнул он, но я уже клал трубку. Мне было начхать на его аргументы.
«Значит, дело… надеюсь, в этот раз, без крови и стрельбы не обойдется», — потирая руки и, закуривая из найденной наконец пачки сигарету в окно, подумал я, — «Интересно. Сгораю от нетерпения. Соскучился я уже по запаху пороха».

 

 

Часть 28.2

В этот раз нас было раза в два больше тел. Вызвали, видимо, всех — были даже мои товарищи — Тимо, Датч и Киммо. Мы сели в один из трех пригнанных (против одного в прошлый раз) фургонов и во время поездки общались, хотя говорили в основном они. Меня чуть не трясло от мандража, так что говорить желания не было. Честно говоря, меня слегка нервировало еще и то, что за рулем не Датч — он как-никак единственный водила, которому я доверял.
— Что, как думаете, стрелять придется? — спросил с нескрываемым волнением Киммо.
— А ты чего, боишься что ль? — удивленно взглянул Тимо на него.
— Да отстаньте от него, — выговорил нам Датч, хотя приставал к нему только Тимо, — мозги у парня под другое заточены. Ему бы офицером быть, а не рядовым солдатом.
— Что поделать, — развел руками я, — я тоже был офицером. А сейчас мы все одного уровня — преступники, офицер и безработный.
— Что сказать, — задумчиво сказал Датч, осматривая свой томпсон — плохо быть тобой.
Наконец машина остановилась, и мы наконец-то вышли в том же месте, что и тогда — каком-то гаражно-складском комплексе, разминая отекшие мышцы, строились в линию, как в прошлый раз. Наша четверка встала рядом с фургоном, Тимо и Киммо слева, а мы с Датчем справа. Машина, в которой должен был сидеть Ари и его коллега, зачем-то затонированная, встала так же, как и в прошлый раз, однако водитель зачем-то вышел из неё и, взяв протянутый кем-то винчестер, встал наряду с нами. Итальянцев еще не было. Мы, коротая время, стали курить, и довольно скоро у наших ног скопилось достаточно бычков.
— Что-то они задерживаются, — хмурясь, сказал Датч, посмотрев на часы. Но как оказалось напрягался он напрасно — макаронники показались спустя минуту после его слов, прямо когда я закуривал третью сигарету.
— Дьявол! Вот же вовремя! — растаптывая сигарету, сплюнул я.
— Вспомнил говно — вот и оно, — как всегда лаконично выразился Датч.
Их было много. Нет, не так. Их было ОЧЕНЬ много — целых семь фургонов. Во главе ехал все тот же фиат, и, когда тормознули фургоны, он выехал вперед, к тонированному шевролю нашего босса. Из него вылез дородный черноволосый мужик с картинными усами, словно две дорожки кокаина, и узкополой шляпе. Он встал, опервшись на капот машины, пока другие мафиози выгружались из фургонов и строились напротив нас. И внезапно из пассажирского отделения вышел… мистер Талвионен! «Что за… что за дерьмо?» — удивился я. Он был в пальто и шляпе, надвинутой на лицо, и узнать его было очень сложно, итальянцам было вообще наверняка непонятно что это за тело. Он бросил взгляд на толстяка и, спокойно отойдя за фургон, по-фински прокричал:
— Огонь! Всем огонь!
Пока многие стояли в замешательстве, я и немногие другие, нажали на спуск. Первым выстрелом я попал в кого-то из шеренги макаронников, сознательно не целясь в толстяка — и без меня ему хватит, возможно, в суматохе его даже свои застрелят, а затем я откатился за фургон, дергая с собой Датча, зажавшего спуск своего пистолет-пулемета.
И вовремя — началось что-то невообразимое: свист пуль был едва слышен в начавшемся грохоте выстрелов. Я конечно достаточно посмотрел, но в подобных мясорубках еще, слава богу, не участвовал.
— Дерьмо!!! — заорал Киммо, оттаскиваемый  Тимо, съеживаясь в позу эмбриона, однако этот крик потонул в грохоте оружейной стрельбы. И тут раздались до боли знакомые хлопки, а за ними взрывы. Этот звук я узнаю из тысячи. «Базуки! Интересно, наши или нет?» — подумал я, непроизвольно, по старой привычке оглядываясь, не подбит ли ближайший тигр, — «хотя, учитывая, что нас еще не раскидало по асфальту, наши». Я лег чтобы стрелять из-под днища машины и увидел три горящих фургона, кучу тел, в том числе босса макаронников. «Ну, так я и знал», — моя догадка о том, что ему пули хватит, подтвердилась — сейчас его даже мать родная бы не узнала. Ну, а раз такое дело, то пора бы браться за работу — методичными выстрелами я стал одного за одним отстреливать итальянцев, и скоро они стали отступать — наших было меньше, но над крышами гаражей стояли невнятные силуэты с оружием.
— Прикройте! — крикнул я своим, и бросился вперед, к горящим остовам фиата и шевроле. Сразу же за моей спиной раздалось две дружных очереди — подключились Тимо и Датч. Благодаря им я преодолел двадцать метров одним рывком почти без помех и, высунувшись из-за бампера машины, взял на прицел первую попавшуюся спину. Короткая очередь, брызги крови и предсмертный крик — и тело падает наземь. «Отлетаешь, очередной», — злорадно подумал я, ухмыляясь и дозаряжая в магазин обойму, вытащенную из-за пазухи, а затем вставляя его в винтовку. Передернув затвор, я взял следущую цель на прицел и дал очередь. «Ничего себе отдача! Пожалуй, очередями стрелять не стоит. Максимум по два патрона», — мысленно оценил я свойства винтовки. Отдача была довольно ощутимой, просто когда я стрелял лежа с упора из-под фургона, я этого, по всей видимости, не ощутил.
Враги позорно отступали. «Надо бы их нагнать», — принял я решение.
— Эй вы, залупоголовые! А ну подъем! Вперед! — я как будто снова ощутил себя в окопе, припорошенном снегом, с новобранцами только с учебки, боящимися лезть под пули.
— Сам лезь, раз такой умный! — послышалось несколько голосов, — иди в задницу, чертов самоубийца!
«Как и ожидал от такого сброда. Ноль помощи», — я снова готовился к рывку, но уже за горящие ярко-алым пламенем фургоны противника. Высунувшись с двух сторон поочередно, я заметил слева одного не сбежавшего противника. Он был ранен в ногу и не мог бежать, поэтому остался прикрывать отход, периодически высовываясь и давая очередь почти вслепую. С гаражей его было не достать — фургоны стояли неудачно, перекрывая обзор базукам. Но мне было под силу убить его. Я видел снизу его стопу, почти незаметную из-под машины. Я лег и стал прицеливаться. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Выстрел. «Попал! Так тебе и надо!», — ликовал я, глядя, как падает его тело, а затем в ту же щель набил свинцом его тело, методично двигая винтовку слева направо, аккуратно отсекая одиночные выстрелы. По итогу я извел на него четыре патрона. Встав, я повторил свой рывок, пробежав до фургонов противника, и, сразу выглянув, выстрелил в почти скрывшегося противника, но мимо. Еще два выстрела — задел в плечо, но он скрылся из виду, повернув в щель между гаражами.
— Прекратить огонь! Я сказал, прекратить огонь! — раздавал указы командирским голосом Ари, снимая маскирующее его пальто и шляпу, бросая их на землю, — на сегодня работа окончена. Вы хорошо потрудились.

 

 

Часть 29

— По машинам! — продолжил командовать Ари, — теперь выезжаем на адреса и зачищаем остатки де Вандимион!
Мы бодро грузились в машины, походившие от количества пуль, проделанных в их корпусах, на дуршлак, одна машина не завелась — бензин разливался вокруг неё, удивительно, учитывая количество курящих на метр квадратный рядом, что она еще не полыхнула. На этот раз Датч выгнал водителя и сел за руль сам, к немалому моему спокойствию. Двигатель надсадно заурчал — видимо, все же ему немного досталось, но машина тронулась. По ходу движения, заместитель Ари — тот самый кряжистый мужик в светлом костюме — инструктировал нас.
— Место, куда мы едем — настоящий хаб* для наемников де Вандимион, замаскированное под пиццерию. Располагается в пятиэтажке, занимает два этажа. На первом, собственно, сама пиццерия, на втором — черная бухгалтерия семьи де Вандимион, если получится, постарайтесь её откопать. Ваша задача, как уже сказал мистер Талвионен, проста как две монеты: добавить немного дырок находящимся там людям. Вопросы?
— Да, сэр, — откликнулся Киммо, — а что с полицией?
— Местные копы уже давно зуб точат на них, но из-за тогг, что у де Вандимион куплены несколько шишек в этом штате, то все попытки подкопать под мафию заканчивались провалом. С полицией все согласованно, проблем быть не должно.
Честно говоря формулировка «не должно» меня малость напрягала, но жажда убийства и боевой азарт уже заполнили мою черепную коробку настолько, что опасениям не было места. Я был готов убивать.
— Лаури… Лаури, брат, — тормошил меня Тимо с беспокойным видом, — у тебя все хорошо?
— Все прекрасно! — сказал я со спокойствием.
— Ты точно в порядке? — удивленно пополам с мистическим страхом спросил он, как будто видел сумасшедшего.
— Да! Что, черт возьми, тебя беспокоит? — я начинал малость выходить из себя.
— Зачем ты мнешь левой рукой еловую шишку?
«Что? Какую, к дьяволу, шишку?» — не понял я и взглянул на свою руку. Да, в ней была шишка! «Откуда я её вообще достал? Почему я этого не помню?» — мысли роились в голове, как улей потревоженных диких пчел. Но додумать мне не дали.
— Приехали! — сказал зам Ари, и машина затормозила. «Чёрт с ним. Потом разберусь», — подумал я, дозаряжаясь и отправляя шишку в нагрудный карман. Выйдя почти последним, я увидел как выпрыгнувшие ранее вламываются в здание. Послышался гром очередей, тонущие в нем крики людей. Идти туда не было смысла, но я хотел, очень сильно хотел убивать ещё! Снова грянула длинная протяжная очередь — на этот раз в ответку. Там сейчас такое мясо, что лезть туда не просто бессмысленно, но еще и опасно.
— Датч! — закричал Киммо, как и я, не успевший зайти вовнутрь — его попросту отпихнули другие охотники за наживой, — подгони машину к окну!
— Понял тебя! — крикнул в ответ Датч, заводя машину, подъезжая и прижимаясь бортом к стене. Я вспрыгнул на капот, по нему залез на крышу, но оттуда все равно было недостать до окна.
— Киммо, подсади! — попросил я стоящего снизу товарища. Он поливал огнем противника, высовываясь в дверной проем.
В этот момент из окна, куда я хотел проникнуть высунулась голова. Противник явно хотел узнать, что за копошение происходит под окном и стал свидетелем отличного плана по проникновению с двух сторон в их уютное кафе. Недолго думая, я вскинул винтовку и дал очередь из трех выстрелов. Один из них достиг цели и, пораскинув мозгами, бедолага, ударившись об верхнюю раму шеей, повис на окне, постепенно сползая наружу.
«Чёрт, штурмовать без гранат — явно не мое», — подумал я, обдумывая новый план.
— Ни у кого тротиловая шашка или граната какая в кармане не завалялась?
— Конечно! С собой ношу! — зло огрызнулся Тимо, поливая противников огнем из томпсона, — тебя подсаживать или как?
В этот момент раздался звук падения и характерный для переломов хруст — тело все же упало вниз головой, и теперь лежало с неестественным изгибом спины в темно-вишневой луже собственной крови с кляксой мозгов.
— В ящике в фургоне лежит десять штук, — спокойно сказал наш временный командир, прикуривая сигарету Парламента, — пользуйся на здоровье.
Киммо, не теряя времени даром, бросился в фургон и вытащил тот самый ящик, о котором шла речь. Вскрыв его, он бросил две самодельных гранаты с подобием чеки. Недолго думая, я выдернул чеку у первой и бросил её в окно, и скоро раздался взрыв.
— Тимо, — позвал я товарища, — а ну марш сюда!
— Сейчас! — положив томпсон на землю, он повторил мои манипуляции, ворча что-то про «долбанного командира», запрыгнув на крышу машины, которая хрустнула и немного прогнулась под его весом. Я бросил еще одну шашку, снова раздался короткий взрыв. Затем, встав максимально на краю машины спиной к стене, взяв в руки винтовку и присев на колено, он сложил ладони лодочкой, куда я, коротко, насколько позволила ширина машины, разбежавшись, наступил и прыгнул. Резкий толчок вкупе с импульсом, который придал мне Киммо (вот уж не обделила природа силушкой), позволили мне запрыгнуть прямо в окно. Вовремя сгруппировавшись, я принял удар стекла в спину и, завершив кувырок, вскинул винтовку.
Всего в комнате было три тела — два гангстера, лежавшие у запертой двери со стволами неподалеку и баба, видать, секретутка или бухгалтерша, причем все зажимали уши, из которых кое у кого сочилась кровь. Впрочем, одно дерьмо. Парни явно не ожидали такого сюрприза, и одной очередью, довольно беспорядочной, но тем не менее, достаточно точной, я пригвоздил их к стене, попутно превратив одному живот в решето, а другому снеся не меньше трети головы, оставив на стене уродливые ошметки из частей ливера, мозгов, кусочков костей. Они, видимо, даже не осознали свою смерть и продолжили биться в конвульсиях, подражая живым. Бросив винтовку на пол — некогда перезаряжать, я вытащил Лахти из внутреннего кармана, и уже хотел пристрелить бабу, как вспомнил задание от толстяка.
— Руки на землю, голову к стене, лежать бояться! — закричал я, попутно с трудом сдерживаясь от смеха — такую ахинею несу же, находясь под мандражом — где бухгалтерия, тварь?
Она уткнулась носом в стол, подняв руки и закричала что-то невнятное — видимо, мой бред все-таки произвел психологическое давление и неслабо её запугал, либо же еще от шашек не отошла.
— Где бухгалтерия, тварь, -повторил я свой вопрос, поднимая и с силой прикладывая её башкой об стол.
— Прошу, не бейте! В сейфе! Все в сейфе! — тонко прокричала она. «Страшно небось», — хищно улыбнулся я.
— Код?! — прямо в ухо ей проорал я.
— Девять пять семь четыре! — так же испуганно пискнула она.
— Открывай! — все-таки предосторожность важней всего, мало ли чего там лежит.
— Он там, за картиной, — продолжила пищать она, как будто не слышала меня.
— Мне все равно! Встала и открыла, животное!
— Нет! Вы! Я боюсь! — ломалась она, и я окончательно убедился, что моя ахинея сработала. Или же тут какой-то подвох…
Подняв её за волосы, я подтащил её, что-то бессвязно орущую и истекающую слёзами, к картине, которую немедля сорвал. Мне оттуда улыбался металлический ящик сейфа, на котором отливало серебром колесико с цифрами. Подняв лежащую в своих соплях бабищу, попутно отметив, что она довольно симпатичная для своих тридцати с копейками лет, ударил её лицом о сейф.
— Открывай, тварь! — потребовал я.
Сквозь слезы она начала вводить код, затем открывать дверцу, как вдруг послышался до боли знакомый щелчок отрывания чеки от гранаты.
— Дерьмо! — закричал я, прыгая за стол, понимая, что сейчас меня нафарширует осколками. Едва я запрыгнул под толстый дубовый стол, граната взорвалась. Наверное, этот салют был хорошо виден с улицы, по крайней мере, этой комнате досталось очень неслабо. «Итак, что мы имеем?», — вылезая из-под укрытия, кашляя от взрыва, резюмировал я, сбрасывая с головы кусок непонятно чего и оправляясь от звона в ушах, «полностью разнесенная комната в непонятных черных кусках, два трупа, сломанная безвозвратно м-14… ох, дерьмо», — тут меня чуть не стошнило, так как я понял, что за хрень покрыла комнату и попала мне на бошку, — «бабу без головы, по грудь раскиданные взрывной волной исписанные листы», — попутно я начал осматривать внутренние ящики стола и наткнулся на один, запертый на ключ. Сейчас-то я припомнил, что какая-то подвеска болталась на шее у секретутки, но то, что это может быть, мне в голову не пришло. В итоге я стал осматривать всю комнату, копаясь в сменившем агрегатное состояние до аморфного, головного мозга, пытаясь найти этот ссаный ключ. И довольно скоро мне это удалось — он зацепился за жженый кусок кожи с воняющим жжеными ногтями клоком волос. Схватив из воняющего внутреннего мира бывшей хозяйки помещения ключ, случайно наступив на зуб, вернулся к столу. “Так, теперь мы имеем доступ к сейфу…”- я вставил ключ и провернул его, но тут раздался стук в дверь. «Ах да. И итальянцы имеют нас», — закончил я резюме.
— Открывай, гнида! Мы тебя на британский флаг сейчас порвем!
Открыв ящик и схватив книгу, я направился к окну, намереваясь покинуть помещение так же, как и зашел. Но уходить не прощаясь могут позволить себе лишь конченые ублюдки и англичане (что по сути одно и то же), поэтому на прощание я дал несколько выстрелов из Лахти в дверь.
— Гори в аду! — прокричал я по-фински, выпрыгивая в окно.

*Хаб (hub) — сборище, часто негативный смысл

 

 

Часть 30

— Это что? — держа в руках попорченную падением об асфальт книгу, спросил Йонне — так представился наш временный команндер.
— Бухгалтерия, за которую вы так пеклись, сэр, — ответил я, попорченный падением на фургон, лежа, опираясь спиной на него — неслабо я ногой ударился.
— Отлично. Уходим. Крикните остальным.
— Сейчас со второго попрут. Прикройте!
Тут раздался деревянный треск, и я понял, что мой прогноз сбылся и нас накроют сверху.
— Верх! Верхний этаж, сука! — кричал я, ища, из чего можно отстреливаться.
В это время оттуда высунулась рожа, нагло высунулась причем, и прокричала:
— Парни, макаронники повыпрыгивали со второго! Лови их!
И тут до меня дошло: те, кто стучался в дверь, были они!
— Идиот! Это был я! Слезай оттуда! — крикнул я, поднимаясь посмотреть на этого ублюдка.
Он посмотрел на меня, видимо, вспоминая лицо, и начал ругаться.
— Кусок идиота! Ты какого черта там забыл? Какого дьявола ты стрелял, я в штаны чуть не навалил, мудила!
— Спускайтесь! — властно сказал Йонне, полистывая принесенную мной книжку, — тем более что задание мы выполнили. Даже перевыполнили.
________
— Ари, мой друг, вот она! — передал Йонне помятую книжку.
— Молодец! Как ты её достал? — просиял Ари, забирая её.
— Твой орел постарался. Лаури зовут, — скромно ответил Йонне.
— Кстати о нём, — заметил Микко, — я тут поискал информацию, и выяснил, что человек, отделавший итальянцев в нашем ресторане похож на него. Более того, по фотографии официанты-свидетели его опознали.
— Занятный парень, — задумчиво сказал Ари, подперев голову, — он явно заслуживает повышения. Он явно стоит того — я видел, как он сражается — у него есть опыт, знает как наступать, отступать, командовать, да и храбрости на двоих. Скажу Аннакке, чтобы повысила его.
— Дьявол, Ари, какого черта ты отдал ей такого бойца? — возмутился Йонне.
— Сделанного не воротишь, друг, — развел руками Ари, — тем более мы все равно в одном котле. Да и с нами он охотно работает.
— Ладно, что там по Аннакке ты разузнал, Микко? — спросил Йонне.
— Ничего подозрительного, пару раз встречалась с Ярвеля, один раз Саули. Все. Остальные люди левые, все встречи деловые, — рапортовал Микко.
— Но и невиновность это не доказывает, — заметил Ари.
— Продолжи слежку, друг, — попросил Йонне.
— О’кей, принято, — ответил Микко.
— Отлично, встреча окончена, — подвел итог Ари.
— А зачем тебе бухгалтерия нужна была? — поинтересовался Микко.
— Там же все адреса, контакты, счета! — объяснил Ари, — а с помощью этой книги, доказывающей причастность левых фирм, «дочек» де Вандимион, я смогу их компрометировать и получить деньги.
— Разумно, — согласился Микко.
_______
Я лежал на диване и как обычно ничего не делал. Только теперь со мной сидели в комнате трое товарищей — Тимо, Датч и Киммо, потягивая пиво.
— Ну, мужики, как мы их нахлобучили! — хвастался Тимо, размахивая бутылкой светлого.
— И не говори… Ии-к, — икнул поддатый Киммо с бутылкой темного пива, порядочно нализавшийся — рядом стряло еще три таких бутылки, — прямо раком поставили!
— Да кто бы говорил, — саркастично сказал я, — ты ни разу и не выстрелил!
— А я для числа пришел! — гордо сказал Тимо, прикладываясь к бутылке в очередной раз.
«Ничего себе его разнесло», — удивился я. «Обычно такой тихий, а тут…»
— Не давайте ему больше пива, — сухо сказал Датч, будто читая мои мысли, — хватит с него на сегодня.
— Спасибо, кэп, — пьяно ерничал Киммо. Но тут раздался телефонный звонок.
— Господи, я когда-нибудь сломаю этого черта с проводом, — выругался я, — возьмите трубку кто-нибудь и скажите, что его мать — шлюха, я её в рот ебал так звонить! — ругался я.
Датч встал, снял трубку.
— Да. Да. Слушаю, мисс Аннакка, — я немного напрягся — начальница как-никак, хотя и на хую я её вертел.
— Друзья, — сказал, положив трубку Датч, — теперь я не командир, — все, даже пьяный в хлам Киммо, смотрели на него с вниманием, — теперь нас ведет Лаури.
Секунду стояло оцепенение, но затем комната наполнилась нестройными аплодисментами, свистом.
— Поздравляю!
— Поздравляю!
— Поздравляю, Лаури!

 

 

Часть 31

— Хорошо мы поработали, что ни говори, — продолжал веселиться Киммо.
— Я одного не могу понять, — отхлебывая еще пива, задумчиво сказал Датч, — откуда они достали базуки? Ладно винтовки, ладно томпсоны, их как дерьма после войны, но базука — это не поссать у забора. У них наверняка связи в армии есть.
Пока что еще трезвые (но не на долго) Датч и Тимо продолжали строить свои догадки, я думал о другом. Когда раздался первый залп, я как будто вернулся на несколько лет назад, во времена второй мировой…
_________

— Бегом, бегом! — перекрикивая гром выстрелов подгонял я первую пятерку. Заметил движение справа, сразу навел туда ствол.
— Ныааааа! — двух бритов, обходивших нас, прошило очередью в районе таза, они свалились, — Гранату! Кидай туда гранату!
— Первая группа дошла! — Я обернулся на солдата, как раз когда раздался взрыв из точки локализованного прорыва.
— Вторая — ты, ты, — я показывал пальцем на солдат, перекрикивая свист пуль и разрывы гранат и мин, — Хосе, Шмульке и ты, — я показал на второго пулеметчика, помогите ему с пулеметом.
В двух метрах от меня, за бруствером, взорвалась мина и меня присыпало сухой землей.
— Я волль, — раздался слаженный, но едва слышный из-за звона в ушах ответ. Я снова вернулся к рубежу, держась за звеневшее сильнее ухо. Солдаты противника шли чуть не внаглую, почти не прячась за скаутами.
— Слушай мою команду! Отсекать пехоту от машин! Машины уничтожать оставшимися панзерфаустами, стрелять наверняка!
— Панзерфауст всего один!
— Расскажи это чаехлебам! Выполнять!
— Я во… — пол-башки не в меру общительного парня раскидало по окопу, а из второй половины, упавшей с телом, выпали остатки мозгов. «Меткие, твари».
Я высунул из окопа стг и не глядя дал очередь. Попасть в кого-то я даже не надеялся, но в мою сторону сразу начали стрелять минимум с трех тяжелых пулеметов — бруствер окопа от столь плотного обстрела (уверен — 12.7 пули) присыпал меня, попадания пуль ощущались всем телом — земля мало не дрожала. Тут же высунулись Штайн с Йоганом, и, истерично крича, стали поливать из пулемета подступающих противников.
Я увидел что тройка (да, уже тройка) почти добежали.
— Следущие! Все кроме меня и пулеметного расчета, — их было человек семь, остальные валялись со свинцом в теле и под колесами бронемашин, которые проезжались по ним, выдавливая остатки органов, говна и крови наружу, — бегом марш!
— Пустой! — прокричал Ерохманн, убираясь с позиции, Штайн нырнул в окоп вместе с ним. Сразу начался ответный огонь. Я залег с краю, так, чтобы если оттуда кто-то выйдет, я сразу мог выстрелить в него, а если граната — то покинуть окоп и добежать до спасительного подлеска.
— Ленту! — Штайн стал помогать Ерохманну, но тот треснул его по протянутой руке:
— Не так, мудила рукожопая! Прикрывай лучше!
Я услышал рев двигателя. «Дистанция — не более десяти метров… И ни одного панзерфауста. Вот дерьмо».
Штайн сориентировался быстрее меня — в двух метрах от него был фаустпатрон, на котором лежал, простреленный где только можно, труп солдата, того самого, которого я назвал не в меру общительным. «Зато теперь он нем как могила», — зло усмехнулся я. Штайн подполз, бесцеремонно столкнув труп, и нацелил окровавленный фаустпатрон в место, где должна будет выехать машина. Рев все приближался.
И вот он появился — полугусеничный бронемобиль. Как только он заехал на окоп, Штайн быстро сделал поправку и выстрелил прямо под днище. Раздался взрыв, кабину скаута объяло пламенем, открылась дверь, из которой выпал — да, именно выпал горящий водила. «Все, времени больше нет»
— Кончай с пулеметом! Бросаем колотушки и бегом!
________
— Лаури! Лаури, брат! У тебя все хорошо? — Тимо своей здоровой рукой тряс меня за плечо. Рядом стоял Датч, и оба обеспокоенно смотрели на меня.
— Да, все в порядке. А что случилось? — взволнованно поинтересовался я.
— Твои глаза… они.. они были как будто пустые, — борясь со своим косноязычием и алкоголем, пытался объяснить Датч, — но тем не менее, они с ними все в порядке было.
— Я знаю что э-ик!-то, — икнув, пьяно сказал Киммо, — мой друг… воевал, операция на Юте… и-ик! — продолжал пьяно икать он, — у него после войны часто такие глаза были.
— И чем он это лечил? От чего это вообще? — спросил я. Все-таки, речь идет о моем здоровье.
— А никак он не лечил. Он застрелился.
— Как? — спросил Тимо, недоверчиво глядя на него.
— Да говорил, что желтоглазый какой-то его зовет. Друг говорил, что он хочет войны, а тут ему делать нечего. Вот и вынес себе мозги. А такой спокойный был, прямо как ты, братан.
На минуту комната погрузилась в молчание.
— А что за желтоглазый? — спросил я чтобы разрядить обстановку.
— Да черт его знает. Я думаю, что какая-то часть его сошедшего с ума сознания, желающего убивать. Но он говорил — правда, он тогда был пьян как ирландец — что это чуть ли не бог войны и дьявол в одном лице. И что смерть — судьба каждого воина. Бред, да?
Честно говоря, я был потерян, испытывал конгитивный диссонанс. Только что Киммо был в стельку пьян, а тут такие мысли задвигает.
— Я прилягу? — спросил он неровным голосом, ложась на коврик перед креслом, — что-то я устал сегодня, — и сразу же захрапел мертвым алкоголическим сном.
«Вот так номер», — удивлялся я, — «сюрприз за сюрпризом».

 

 

Часть 32.1

Два дня спустя

Я проснулся от звонка телефона. Снова. «Когда-нибудь я точно вырву провод тебе, пластмассовый подонок!» — зло подумал я. Сквозь окно едва пробивался тихий лунный свет. «Самое время позвонить», — недовольно ворчал я, поднимаясь.
— Да? — поднял я трубку.
— Здравствуйте, мистер Тёрни. Извиняюсь за ночной звонок, — услышал я вежливый голос.
— С кем я говорю? — довольно грубо поинтересовался я.
— Меня зовут Йонне, и вы меня знаете. Вы хорошо проявили себя во время последней стычки, поэтому вас и вашу команду мы с Ари решили подтянуть для одной работы. Несложной, но весьма важной.
— Это срочно? — спросил я, явно не желая выходить из дома, из теплой постели на холод. Сибаритом я никогда не был, но все же не хотелось в чёрт знает сколько времени вылезать из своей берлоги.
— Да. Нужно быть через полчаса у нашего офиса.
— Понял.
Иногда бывают вещи, которые не хочется делать, но приходится. Как например сейчас. Лениво я надел штаны, рубаху, обулся, и, накинув пальто, в котором уже лежали пистолеты, выскочил к парковке.
Спустя двадцать минут я был на месте — вся моя команда, Ари и Йонне были в сборе.
— Всем доброго утра… или вечера, — мои ребята поочередно пожали мне руки, Ари и Йонне едва заметно кивнули.
— Вы знаете, куда мы едем? — задал риторический вопрос Ари.
— Нет конечно, — ответил за нас всех Тимо.
— В нашей диаспоре, всегда единой, появилась группа людей сепаратистских взглядов, — во время этих слов у меня пробежала по спине волна холода и осталась сидеть в желудке, — их люди безжалостно убивали наших подчиненных. Зверски изнасиловали дочь моего друга, который не согласился быть с ними в одной лодке. Подчиненные не несут ответа за приказ, и поэтому их люди меня не интересуют, — на этих словах я позволил себе расслабиться, — ведь мы сейчас едем за ними самими, — продолжил он, а моя душа снова ушла в пятки. «Что делать, дьявол? Вот же не повезло! Спал бы лучше», — стали проноситься одна за другой мысли.
— Куда ехать-то? — спросил Датч, залезая в свою машину.
— Стоун-Харбор. Езжайте за нами. Оружие все взяли? — все, даже Киммо, кивнули, — отлично. Трогаемся.

Темный лес по сторонам. Фонарные столбы. Редкие встречные машины, рекламные объявления — я уже к этому начинаю привыкать. Чужая страна. Чужая жизнь. И сам я начинаю жить чужой жизнью. «Хэх», — внутренне усмехнулся я, — «лучше умереть от чужой пули, чем жить чужой жизнью. Сегодня я покончу со всем этим», — пообещал себе я.
Поворот. Еще два поворота. Наконец первая машина начала сбавлять ход, а за ней и вся наша колонна.
— Итак, парни, — начал командовать Йонне, — вон в той двухэтажной халупе наши сепаратисты. Охрану убить, глав взять живыми.
Я достал свой peacemaker и заранее стал нащупывать в кармане под него запасной БК. Тимо вытащил свой обрез, а Датч кольт Нави. Киммо же умудрился достать дробовик ремингтон, правда, боюсь, что он не сможет им воспользоваться.
Для начала я выбрал высокое дерево, которое росло в непосредственной близости от забора нужного нам особняка. На него я посадил Киммо с его «ремингтоном», который был заряжен жеканами. С его позиции отлично просматривался двор.
Мы не имели представления какое количество вооруженных людей нас встретит, поэтому приходилось обдумывать план на ходу. Благо, собак вольнодумные хозяева не держали, поэтому я, Датч и Тимо беспрепятственно перелезли забор с торца дома и затаились в темноте. Через входную дверь лезть в дом было бы проблемно — дверь массивная, явно на тяжелом внутреннем засове. «Окно», — решил я, подстегиваемый адреналином. Окна первого этажа достаточно широки, чтоб без проблем пропустить через себя любого из нас, даже габаритного Тимо.
Я шепотом предупредил парней о своем плане проникновения в особняк, но мы даже не успели двинуться с места, как скрипнула дверь и на крыльцо вышел человек — среднего роста мужик в брюках, пиджаке и кепочке, как у доктора Уотсона. Мы прижались к забору и затихли.
Похоже, это был охранник, и отнюдь не похоже, что ожидал подвоха. Он лениво осмотрелся, чиркнул спичкой, закурил. Да это просто подарок судьбы!
Мы молниеносно бросаемся к крыльцу, материализуясь из темноты, будто некие инфернальные создания. Даже не останавливаясь, я всаживаю пулю в этого истукана. В свете, исходящем из дверного прохода, был виден короткий полет брызг крови. Вслед за Тимо вхожу в холл.
Начало стрельбы стало знаком для Киммо. Он тут же открыл отвлекающий огонь по окнам второго этажа. «Ничего себе выдает», — удивился я, — «Раньше даже из револьвера боялся стрельнуть, а тут такой концерт устроил». Зазвенели стекла, кто-то заголосил. Нас встречают спонтанным истеричным огнем из глубины дома. Лиц не видно, мелькают силуэты. Страх и кураж густеют, пульсируя в висках. Я прикрываю Тимо, пока он перезаряжает обрез, и мы уже движемся дальше.
Первый этаж мы зачистили буквально за пару минут, хотя они показались вечностью. Хлопки выстрелов били по ушам, но мне было все равно — горячий боевой азарт, словно магма, разливался по моим жилам. Мы все целы — ни царапины, если не считать чуть почерневших от копоти лиц. А вот противник потерял четыре человека убитыми, которые теперь валяются на полу бесполезными колодами.
— Датч, мы с тобой наверх, — произнес я, — Тимо, прикрой.
Но едва мы сунулись к лестнице, злобно ударил «Томпсон».
— Твою мать! — я успел выдернуть Датча из зоны стрельбы. — Что там с Киммо — заснул что ли?!
Но Киммо, видимо перезарядившись, снова начал свой беспорядочный обстрел второго этажа. «Видимо, пользы от него больше не ожидается», — разочаровался я. Теоретически, конечно, это могло слегка отвлечь безумца с автоматом.
Тимо отстреливает картечь вверх по лестнице вслепую. Я вскидываю Кольт и медленно поднимаюсь по ступеням. Наверху лежит человек, голова которого разнесена залпом Тимо. Рядом валяется автомат. «Надеюсь, это не кто-либо из хозяев», — мелькает мысль.
В коридоре появляется еще один силуэт, я стреляю ему по ногам. Он валится на пол, завывая как раненное животное. Слева впереди еще одна комната и там явно кто-то есть — это ощущается буквально кожей.
— Эй, — сказал я ему, держа кольт наготове, — выходи по-хорошему. Останешься жив, обещаю!
— Fuck you! — ответил английским ругательством нервный, срывающийся голос из-за стены, — Я сейчас гранату брошу!
— Ты за кого меня держишь, сукин сын?! Была бы она у тебя — уже бы бросил! Выходи по-доброму!
И тут я вспомнил о раненом, который лежит на полу неподалеку и продолжает завывать. Бросившись к нему, я хватаю этого бедолагу и засовываю палец в пулевое ранение на его ноге. Подвывания срываются на крик, парень начинает корчиться, пытаясь меня задеть рукой и высвободить ногу одновременно, но Датч обрушил его попытки задеть меня, всем весом встав ему на кистевой сустав.
— Не зли меня, ублюдок! — зло бросил ему я, — Будешь там шхериться — я твоего дружка сначала на ломти нарежу, а потом и тебя следом!
Невидимый собеседник притих. Зато снова дал о себе знать Киммо — «ремингтон» выпустил несколько пуль по верху оставшихся окон второго этажа. Под этим не самым надежным прикрытием я вместе с парнями врываюсь в крайнюю комнату, где мы застали опешившего молодого человека с Кольтом 1911. Он даже попытался выстрелить в мою сторону, но тут же получил жесткий тычок стволом в лицо, который, судя по брызгам крови, сломал ему нос. Мы отбираем у бедняги Кольт, скручиваем ему руки его же брючным ремнем и укладываем на пол.
— Раненного тоже свяжите от греха подальше, — приказал я, — Мало ли что…
— Мы хоть тех кого надо в живых-то оставили? — спрашивает Датч.
— Не знаю, — пожал я плечами, — надеюсь, что да, — сказал я, на что Датч коротко хохотнул, — Эй, — обратился я к связанному, — где твои господа?
— Вторая дверь направо, — тихо сказал он, поняв, что мы все равно их найдем.
— Парни, мне надо прогуляться. Покурите тут, а лучше позовите Ари и Йонне.

 

 

Часть 32.2

Я открыл дверь. Там сидела Аннакка, два неизвестных мне тела, и телохранитель, которому я сходу пустил две пули в живот, а когда он упал — третью в голову, так сказать контрольный. Увидев разлетевшуюся на куски голову, Аннакка завизжала, впав в истерику, а господа, дернувшиеся за оружием, остановились.
— Руки в гору быстро! Кто дернется — кандидат на следущую пулю, сука! — выпалил я, и добавил, но уже вниз, — все чисто! Можно подниматься!
Послышались неторопливые шаги.
— Молодой человек, — начал один из господ, — я понимаю, что мы в незавидном положении. Но у меня есть много денег. Назовите сумму, и завтра уже у вас в кошельке будет чек на солидную сумму.
— Ненавижу чеки, — хищно улыбнулся я.
— Могу наличными, — невозмутимо продолжил он.
— Лаури, что ты творишь? — яростно выкрикнула Аннакка, — я думала, мы договорились!
— Договор под дулом автоматов не в счет, — спокойно парировал я.
— Я же тебе объясняла все! Мы хотим построить заново диаспору! Чтобы все жили без насилия! Разве ты этого не желаешь? — пылко говорила она, вставая, и медленно подходя ко мне.
— Я увольняюсь, — ответил я, — не люблю работать с предателями.
___________________
— Эйке, сука! Почему ты нас кинул, лохматое уебище? — слабым голосом спросил Йоган.
___________________
Я кивнул своим мыслям. «Ненавижу предателей». В этот момент поднялись Ари и Йонне, спокойно стали осматривать помещение и находящихся в нем людей. Я отвлекся, взглянув на них, и не заметил, как Аннакка убрала руку за спину. Услышав характерный звук выдергивания ножа из ножен — звук скольжения металла по металлу, я вскинул левую руку, защищаясь от удара, попав ровно ей предплечьем в предплечье. Тонкий кинжал, которым она замахивалась, вылетел из её руки, со звоном упав и прокатившись по полу.
— И ты, Микко? — удивленно, с примесью обиды сказал Йонне, — как жаль. Не верю своим глазам, — судя по голосу, он был на грани скупой мужской слезы, если не больше — настолько его, невозмутимого человека — а я видел, как он вел себя на переговорах с итальянцем, выбило из колеи такое предательство.
Названный Микко только смотрел в пол, осознавая неизбежность смерти.
— Молодой человек, — произнес другой джентельмен, облизывая высохшие губы, — назовите сумму и я её утрою.
— Лаури, я хочу как лучше! — убеждала меня Аннакка, — я правда хочу как лучше! Неужели тебя устраивает текущий порядок вещей?
Я просто стоял и молчал, как и Ари, все еще осматривающий комнату.
— Да что ж вы, бандиты, за люди? Даже сдохнуть не можете как люди, — начал я, но меня прервал Микко.
— Каждый хочет жить, — заметил он, — и каждый выбирает свои методы жить и выживать.
— Только тошно мне от ваших методов. Мне, человеку прошедшему три войны, мои руки по плечи в крови, и мне неприятно. Потому что даже там, в куче дерьма и окопах никто никого не подставлял. Перестрелял бы всех вас, подонков…
— Кстати о перестрелять, — вовремя вклинился Ари, — можешь начинать.
Я поднял сжатый в руке пистолет и по очереди выбил мозги джентельменам, оставив их с лишней дыркой в башке, из которой вытекала кровь с мозгами, и после каждого выстрела я чувствовал волну облегчения. Наконец подошла очередь все еще лежащей на полу Аннакки.
— Нет… Нет, пожалуйста, — запросила она. Я нажал на спуск. Сухой щелчок уведомил меня о том, что патроны кончились.
— Это.. судьба? — спросила она, открыв зажмуренные от страха глаза и явно не веря в происходящее.
— Нет, — сказал я, доставая запасной патрон, — это перезарядка.
Выстрел.

— Ну что там? — спросил меня Датч, когда я спустился вниз. Парни стояли и курили.
— Дай закурить, — попросил я.
— Да, заговор Ярвеля зашел слишком далеко, — беседовали о своем Ари и Йонне. И тут меня осенило. «Строительная компания Ярвеля», — гласила найденная в машине визитка.
— А у этого Ярвеля… Не было строительной компании? — спросил я у них.
— Да, была. Он был самым богатым из нас. Но вот влияния не было — ни знакомств, ни связей. Вот и бесился мальчик, — пояснил Ари, — Ладно, Лаури, есть разговор. Прогуляемся?
— Да, — вдохнув воздух полной грудью и закуривая, сказал я.

Мы прошли метров двести, как он заговорил.
— Я знаю, это ты убил Джона. Он был мой хороший друг, — начал он, я же молчал, не прерывая его, — но тебе-то по-другому сказали, верно? — он посмотрел на меня и я кивнул, после чего он продолжил, — ты много сделал для нас, но я вижу, что тут ты не в своей тарелке. Не твоё это. Сам-то ты чего хочешь?

 

 

Эпилог

Три года спустя

Я стоял перед зеркалом и сбривал последние остатки щетины. Наконец, сложив бритву и смыв остатки мыла, я надел поверх майки китель камуфляжной расцветки и посмотрел на себе в зеркало. Короткая стрижка, бритое лицо, военная выправка, погоны, шеврон с вышивкой «Larry A. Thorne». Наконец-то я был доволен.