Украинский вояж. Часть первая

НЕНАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА

СЕРГЕЙ ЗАВЬЯЛОВ

УКРАИНСКИЙ ВОЯЖ

НАЕМНИК

УДК 82-32

Сергей Завьялов. Украинский вояж. Наемник. − Москва: Наемник, 2020. − 240 с.

Все события и персонажи книги являются художественным вымыслом. В произведении может иметь место случайное совпадение событий, имен, фамилий, населенных пунктов, вооружения и снаряжения. Автор не придерживается никакой политической идеологии и никого не хотел оскорбить в своем рассказе.

Внимание, 18+

Присутствует нецензурная лексика, сексизм, унижение чести и достоинства, попирание религиозных чувств, сцены каннибализма, сексуального насилия, употребления наркотиков, табака и алкоголя.

© Сергей Завьялов, 2020

Посвящается моим

сыновьям — Родиону и Мирону

Защитит помощник твой, и меч хвала твоя: 

и солгут тебе враги твои, и ты на шеи их наступишь 

ВТОРОЗАКОНИЕ

ГЛАВА 33, СТИХ 29

ПРОЛОГ

– Что ты творишь, одумайся, у нас трое детей, – мои нервы, последние суток десять, были ни к черту. Сказывались мои апрельские ночёвки в машине. Моя ненаглядная супруга, как потом я узнал, уже крепко держалась за новый хер и неумолимо сливала старого, уже надоевшего мужа, то есть меня, попутно сменив замок в квартире и тряся алименты. Проблема была в том, что у нас с ней было трое малолетних детей. Ну, ничего страшного, ей было не привыкать, так как десять лет назад, она уже выставила за дверь своего первого муженька, от которого у нее была дочь. Рита, моя старшая дочурка и Родион, мальчишка, как две капли воды похожи на меня как внешне, так и по характеру, стояли около входной двери и плакали, наблюдая, как орут друг на друга их мама и папа. Я же стоял в прихожей и смотрел на стенной шкаф, в котором было около двух десятков коробок с женской обувью и херова гора иного женского шмотья, понимая, что и на этот раз примирения не будет. Наш младший сын Мирон, ещё совсем кроха, десяти месяцев от роду, ползал по гостиной и непонимающе смотрел своими глазенками на ситуацию, которая обычно была прелюдией к разводу.

– Ну, так ты повезешь детей в садик и школу, или мне их с маленьким тащить? – визгливо спросила растрепанная домохозяйка, мнившая себя королевой. 

И тут меня переклинило.

– Дети, я вас не бросал! – сказал я громко и чётко, глядя на малышей. 

Жена взвизгнула и как кошка бросилась на меня.

– Заткнись! – пронзительно крикнула она, – Заткнись! 

С этими словами она вцепилась мне в ухо ногтями, попутно исцарапав лицо, до такой степени, что потекла кровь.

Вообще, будучи в браке, я редко бил «крокодила души моей», не более чем раз в два месяца – именно столько времени я мог терпеть еблю своих мозгов, не отвечая на психологическое насилие насилием физическим. Бил не сильно, пара оплеух и вот королева мира сидит на жопе, низвергнутая с семейного Олимпа, попутно угрожая вызвать участкового, даром, что сама мент. Сегодня был как раз такой случай, когда заява на меня могла получить ход, и не важно, что в данной ситуации терпилой с телесняками являюсь я, ведь считается, что в России всегда и во всем виноват мужчина.

Я, закрыв лицо руками, и не давая жене превратить его в кашу, смачно плюнул ей в искаженное злобой лицо. 

«Сука, какая же она мразь, когда не накрашена», – промелькнуло в моей голове. 

Мегера же вцепилась в меня и я оттолкнул её. Меня душила злоба к этой твари, которая без зазрения совести рушила мою семью и лишала меня возможности полноценно воспитывать детей. Посмотрев на свои ладони, которые были все в крови, натекшей с моего поцарапанного уха, я стал мазать своей кровью стены квартиры. Не знаю, что на меня нашло. Периодически отталкивая стерву, я педантично пачкал новые обои в квартире, в которой прожил более шести лет, кровью, которая, к слову, относилась к 4 группе и имела отрицательный резус фактор. Старшие дети плакали и, глядя на них, заревел и малой.

Позже, отвезя хмурого сына в садик, а зарёванную дочь в школу, я еще раз попытался проникнуть в квартиру, которая была переписана на детей, и в которой я имел право проживать, но оказывается только теоретически. Дверь мне никто не открыл. Сломав дверную ручку и чуть не разбив табло возмущенному шумом соседу я, кипя от бешенства, сел в свой «Эксплорер», включив радио. В голове все еще слышались просьбы сына не отвозить его в детский сад, а забрать с собой. Забрать сына с собой я не мог, так как сам жил в машине вот уже две недели, да и понимал, что сына мне после развода ни за что не отдадут. В России после развода мужчинам положены лишь алименты и редкие свидания со своими отпрысками.

Тем временем Доренко по радио, традиционно выл и призывал слушателей включить проигрыватели на полную громкость. На другом канале, какая-то пизда призывала отказаться от ГМО и перейти на здоровое питание. Уже психанув, я наткнулся на международные новости, где речь шла об Украине. Я же ехал, курил, матеря московские пробки и мэра Москвы Собянина, с его бесконечным ремонтом дорог. Лицо горело, а пот, въедаясь в царапины на лице, причинял дискомфорт. 

«Сегодня, ВСУ обстреляли Донецк. Два человека убиты… Владимир Путин требует соблюдения Минских соглашений…».

ГЛАВА I. ГРЯЗНЫЙ ВЫБОР

Прошел год с момента развода. Как итог, я потерял жену (слава тебе Господи), квартиру, машину и неплохую работу, так как узнав о том, что долгое время был рогоносцем меня переклинило и я стал творить хуйню. В данные мероприятия входили шлюхи, бухло, драки, что для декана юридического факультета, как сказал ректор моего универа, неприемлемо. Своих детей я мог видеть лишь по три часа в неделю. Плюсом получил бонус в виде алиментной кабалы на 16 лет и конской пени за просрочку в 180 % годовых. В связи с этим остро встал вопрос личного выживания и прокорма.

Работы естественно в родной стране нормальной не было. Безусловно, можно положить свое здоровье на алтарь борьбы за третью БМВ для доченьки или сыночка, очередного рассеянского бизнесмена, но это явно не моя стезя. Ну не люблю я работать за гроши, потея в страхе не получить 30 тысяч дерева в месяц, причем алименты будут сжирать половину моего дохода.

И тут пришла мысль, мол, может в наемники податься? Тем более, что биомусора, который называется «homo sаpiens» развелось уже слишком много, да и не был я никогда филантропом. Вообще, меня постоянно удивляли сцены из жизни и кино, когда персонаж долго думает и много говорит перед тем, как отправить очередную обезьяну, над которой поглумилась эволюция, на удобрения. Право смешно. Даже когда тот, кого надо выпилить, является отъявленным негодяем, рыцарь в белых доспехах долго мучается угрызениями совести, страдает нерешительностью и лишь потом убивает подонка. Смешно знаете ли. Вот я не мучился, когда людей убивал, возможно даже и хороших. Единственное, очень переживал за то, что могут поймать за руку и отправить гнить на зону.

Премилый французский городок Обань, а значит и иностранный легион Пятой республики, с его уебищными кепками и петушиной униформой, отпадал сам собой: так как и возраст был не тот, да и пиздюков своих я хотел бы еще обнять, хотя бы чисто теоретически. Нагорный Карабах также не прельщал. Прежде всего, своей нищетой и бесперспективностью в плане материального вознаграждения, причем раскидать ливер на Армянском нагорье можно было на раз-два-три. Оставалась Украина. 

Данная территория, по моему глубокому убеждению, очень похожа на трудного подростка среди иных государств постсоветского пространства. Если РФ смахивает на работягу с пивным пузом под спортивным костюмом «Bosco», которого вечно тянет на различные субботники/демонстрации, он всем раздает советы и непременно всеми же посылается на хуй, то Украина – младший брат вышеописанного урода, который, однако работать нигде не желает, и постоянно шантажирует своего старшака инсинуациями на тему детских пиздюлей, которые он получал в свое время от родного братишки.

Ну, оставим геополитику. Пересылочный пункт, вербовавший наемников, располагался в центре Минска и если на будущих защитников Лугандона местный пожизненный батька белорусианин объявил охоту, то на бандерлогов-наемников ему было откровенно насрать. Подозреваю, что картофельный король ненавидел РФ еще больше чем колорадского жука.

Выбор в пользу Бандерлогии мной был сделан сознательно. Оплата была очень приличной, в среднем 200 тысяч деревянных в месяц (по слухам естественно), в свою очередь ополченцы получали в десять раз меньше. Однако у них был неплохой бонус: подмога в виде бурятской конницы ГРУ, которая иногда раскидывала ливер и говно салоедов, невзирая на то, что святой Бандера со своей небесной сотней обещал помочь укрепить оборону поросячьей Ойкумены реаркарнированной дивизией Галичина. Но прошу обратить внимание, буряты из ГРУ, которые выполняли различные боевые операции на территории Донбасса, получали от 10 косарей суточных. Неплохие деньги даже для Москвы, стоит заметить. Прошу меня не осуждать (хотя мне глубоко насрать на ваше мнение), но своей стране я ничего не должен. Отнюдь, это она мне очень задолжала и отдавать долги не планировала, а, следовательно, я птица вольная.

Пересыльный пункт наемного мяса для Украины находился недалеко от местного райотдела милиции. Выглядел он убого, нечто среднее между чебуречной и букмекерской конторой. Перед серой металлической дверью я остановился и, постояв несколько минут, позвонил в звонок. Дверь тут же отворили. Из нее вышел и направился прочь быстрым шагом бородач кавказской наружности. Как я выяснил позднее, волосатые горцы не особо жаждали воевать за целостность Незалэжной и стремились любыми путями попасть в страны Магриба, так как 72 молодые пизды в раю им предоставлялись лишь тогда, когда они умирали за Аллаха, а не за сало и горилку. Примечательно то, что к своему пахану борцухи обычно отправлялись по частям, а как, и главное чем пользовать целок в райских кущах, если твой член улетел к ебеням после гексогеновой дискотеки, остается непонятно и теперь. У христиан все проще, в рай можно без члена, так как трахать никого нельзя в принципе, тем более в раю. Вопрос – если ни бухать, ни спать с бабами нельзя, то что там тогда делать? Тем более, если времени у тебя вечность. Самое смешное, у евреев вообще о жизни после смерти ничего не говорится, наверно поэтому данную диаспору по степени хитрожопости и прошаренности никто еще не превзошёл, хотя армяне над этим работают.

Оформился я быстро. Молодая, но уже сильно потасканная любительница контрафактного сыра старалась на славу, особенно когда я сунул ей 20 баксов. Вангую, если бы я пожаловал ей сотню бакинских, то она у меня отсосала прямо там. Я, имея дефицитную из-за высокой смертности не иначе, специальность — наводчик ракетно-пушечного вооружения танка Т-72, оформился мясом в еще более ускоренном порядке. Справка о том, что я проходил службу в Тюменском УБОП в должности оперуполномоченного СОБР и участвовал в 2002–2003 гг. в КТО в Чеченской республике, белорусскую шалаву не впечатлила. Естественно, была б моя воля военный билет я лучше бы и не светил, не вижу ничего приятного запечься в консервной банке от выстрела РПГ, которых хоть жопой жуй в Лугандии. Вы только представьте, 46 тонн металлического ужаса стоимостью несколько десятков миллионов зелени, относительно легко уничтожаются старым РПГ за 500 баксов. Это, блять, даже не смешно.

Сняв номер в дешевой гостинице «Интро», в прайсе которой было нагло заявлено о трех звездах, из-за элитных клопов не иначе, я вызвал туда проститутку, так как слышал, что на Донбассе всех годных баб запользовали, причем некоторых до летального исхода. Шалава обошлась не дорого, с доставкой на дом 200 зеленых. Как оказалось, я очень переплатил. Проститутка оказалась разведенкой, с одной бракованой личинкой. 

Как только её дряблые сиськи перестали прыгать как два чебурека, она сожрала половину палки моей докторской колбасы, запивая все это великолепие диетической колой. Остальную колбасу я ей отдал сам, так как после нее доедать этот продукт не было желания. Далее мы немного поговорили на отстраненные темы, и я благополучно отправил её к другим хуям, предварительно проверив свое имущество на случай хищений. 

Наутро с несколькими бедолагами я погрузился в пассажирскую «Газель», и с тяжелым запахом водочного и табачного перегара в салоне мы тронулись в тренировочный лагерь под Львовом. 

Доехали быстро, часов за 16, и нас сразу разместили в казарму барачного типа с вместимостью более 50 человек. Кровати, что интересно, были одноярусными. С персональной тумбой, которая закрывалась на ключ. Уборкой новобранцы не занимались и в наряды не ходили. Всей хозяйственной деятельностью занимался вольнонаемный персонал, он же, по всей видимости, оказывал интимные услуги местному начальству, которое в основном изъяснялось на английском.

Наш взвод состоял исключительно из русских и командовал нами тоже русский. Имени его я так и не узнал, но мысленно называл его «Долбоёбом», так как никогда не любил начальников. Сроки обучения приятно удивили. Подготовка была короткой, всего две недели. Она включала в себя обращение с еще советским автоматическим оружием и РПГ. Была также тактическая подготовка и ОФП. Ножевому бою и прочей хуете нас не учили, так как Командир сказал, цитирую: «что если мы проебём калаш, то нож нам уже нужен будет сугубо для собственного сэппуку». После этих заявлений погремуха «Долбоеб» в отношении него утратила актуальность.

По выпуску прошли две командные игры по типу страйкбола, только вместо приводов, друг в друга мы стреляли из пневматического оружия с начальной скоростью пули до 180 метров в секунду. Из оружия юзали мы в основном «Дрозды» и «Крысы», мне досталась именно она. Для безопасности нам также выдали маски, которые предохраняли лицо и органы зрения. Запотевали стекла нещадно, не смотря на прохладную погоду. Попадания свинцом были болезненны, не спасали даже два комка и тактические перчатки. К слову потели мы как африканские свиньи и матерились как пьяные дворники, особенно когда получали попадание (обычно от своих). 

Никакой агитпроп не проводили. Ограничились расценками и условиями контракта. За голову ополченца один косарь зелени. Щедро, однако. Поговаривали, что это из личных средств Коломойского. Еще раз попрошу не обвинять меня во всех смертных грехах. Я наемник и работаю на того, кто мне больше платит.

ГЛАВА II. ПОЯС АНТЕНОРА

Командная тактическая игра по выпуску из хохлоучебки под Львовом еще раз подчеркнула – дружественный огонь намного опаснее, чем огонь противника. Из двух раундов тактического хардбола, моя команда просрала все два. Фрэнды с неутомимостью алкаша, идущего в пивнушку, нашпиговывали мою сраку свинцом намного чаще, чем мои визави. Мало того, мои неоднократные попытки организовать тупое стадо не увенчались успехом. Ну естественно, кто я такой, блять, чтобы указывать гордым наемникам что и как надо делать. Но более всего горению моей сраки способствовала статистика моих смертей. Товарищи меня убивали в два раза чаще. В конце концов я махнул рукой на окружающих меня уебков, так как скоро будут прилетать настоящие пули, и я очень надеялся, что не в меня.

Ну, вернемся к реальной действительности.

После выпуска из незалежного вестпойнта, бухалова и оргии с обслуживающим персоналом (мне досталась какая-то замухрыжка-уборщица с волосатыми и кривыми ногами), нас отправили сразу в аэропорт Донецка, так как понимали, что русский наемник сдаваться не будет. Строгача в российской пенитенциарной системе, лет на 15 никому не хочется.

От зданий в плане удобств осталось чуть меньше, чем ничего, и киборги, которые все поголовно изъяснялись сугубо русским матом, держались, как могли. Влившись в коллектив с помощью привезенного самогона и наркотиков, наша группа получила указания и боевое расписание согласно штатной диспозиции. Комплекс обороняли около сотни русских, в основном с легким стрелковым вооружением, РПГ-7 и АГС-30, по большей части – граждане РФ. Командовал ротой какой-то майор-отставник, у которого по слухам была семья в Раменском или Котельниках, в Московской области короче. Ни у кого не было имен, только позывные. Еду, продажных женщин и боеприпасы доставляли один раз в неделю. За деликатесы и возможность нырнуть в пилотку тарифы были следующие: час с проституткой – 100; 1 кг сала – 10; банка красной икры, 140 граммов – 10; теплый плед – 30; теплые носки – 5; литр самогона – 5; 1 грамм героина – 100; пачка «Парламента» – 5. Естественно, все не в гривнах. С такими ценами приходилось регулярно совать в носок и вести аскетичный образ жизни.

Погода ранней весной в Лугандии так себе, и боевые действия практически не велись. Изредка, спартанцы Моторолы, по пьяни, не иначе, обстреливали нас из АГС. Мы вяло отвечали из стрелкового. По выходным, с негласной договоренности, к нам отправляли продукты и баб из Донецка, так как цены на роскошь со стороны Рейха очень кусались. Казачки Мозгового и инфантиры Яроша делали неоднократные попытки сорвать братания, но получив пиздюлей из крупных калибров от ваты и киборгов, неизменно сливались с криками: «ЗА ЧТО БОРОЛИСЬ?», «РЕВОЛЮЦИЯ В ОПАСНОСТИ!!!».

Так прошёл весь март, без ЧП, если не считать скандала с жёлтоблакитным стягом, который постепенно киборги изорвали на портянки и туалетную бумагу. Правосеки, которые делали неоднократные попытки проинспектировать и поставить под контроль твердыню поросячьей империи, неизменно несли потери, прежде всего финансовые, так как поставляемый ими живой товар пользовался меньшей популярностью у киборгов, чем проститутки, которых поставляла вата.

Одним прекрасным мартовским утром, отдыхая после вахты, меня выбросило с топчана взрывной волной. Инстинктивно схватив барсетку со вчерашней зарплатой, я запихал ее вместе со штукатуркой за пазуху, сгреб калаш с разгрузкой и выскочил в коридор. Соседнее помещение больше походило на влагалище донецкой шлюхи во время месячных, при этом роль выделений играли мясокостные останки отдыхавших после вахты защитников старого терминала.

Предчувствуя, что возможно я не успею потратить первый гонорар, который я получил в Невмерлой, я, матерясь, расположил свое непроизвольно обоссавшееся туловище в разрушенной комнате отдыха, полагая, что туда уже стрелять не будут. Я оказался прав, однако ливер, пахнущий говном навсегда здесь уснувших любителей легкой наживы, доставлял мне жуткий дискомфорт. Самое интересное, что подарочки, делающие из человека набор «Лего», прилетали с той стороны, откуда мы обычно получали героин и шлюх.

Спустя час интенсивный обстрел прекратился, а мы, заняв оборону, узнали, что оказывается весь комплекс аэропорта был взят сепаратистами еще месяц назад. По крайней мере, так вещала пропаганда желто-голубого Рейха. Далее нас, защитников старого терминала, еще сутки не спеша, как бы смакуя, обстреливали со всех сторон, в том числе из танков, безоткатных орудий, минометов и РПГ. Было ощущение, что все рогачи Донецка враз узнали, кто виноват в буйной растительности на своей голове. Мы несли большие потери, и я впервые научился ссать лежа.

Такого со мной не случалось даже в КТО, где я носил шеврон с медведем на голубом собровском комке, параллельно являясь отличной мишенью для местной кадыровской сволоты в милицейской форме. Мы пытались огрызаться тем, что у нас осталось, а у нас осталось ровно нихуя, плюс два АГС и четыре РПГ. Наладить связь с командованием ВСУ, Ярошем, Турчиновым и Николаем Угодником не представлялось возможным, по крайней мере, в обозримом будущем, хотя с последним из перечисленных светила личная встреча. И вот, когда оставшиеся солдаты «удачи» уже отчаялись хотя бы узреть размеры пизды, которая их накрыла, а я уже был готов подать резюме на вакансию переводчика высказываний Кличко, принять иудаизм и цитировать Заратустру, объявился командир. Он отдал приказ собирать оружие, жратву и наркотики, перевязывать легко раненных и идти на прорыв в сторону Песков. Тяжело раненных и тех, кто не мог самостоятельно передвигаться, было приказано добить, все документы и трупы сжечь, а ценные вещи поделить между уцелевшими киборгами. Я судорожно стал искать новые, не обоссанные штаны, хотя голос рассудка говорил: «или свои в моче, или чужие в говне и в кишках».

Перед прорывом нас оставалось 48 боеспособных единиц.

ГЛАВА III. ДЕТИ РЕВОЛЮЦИИ

Из старого терминала аэропорта Донецка мы прорывались неплотной колонной (АГС-30 и почти все РПГ мы бросили по причине отсутствия к ним боекомплектов). До Песков живыми добрались все 48 киборгов, что было скорее не заслугой нашего командира, а следствием бардака, который царил вокруг донецкого аэропорта. На окраине Песков было принято решение разбить лагерь и закрепиться, так как сил передвигаться у уцелевших уже не было. Раменский отставник с позывным «Москвич» отрядил меня и еще трех бойцов прочесать окрестности для сбора информации, чем мы и занялись. Вскоре, метрах в двухстах, нами были обнаружены белые внедорожники Тойота с обозначениями OSCE, которые кто-то основательно покоцал. Тачки не могли более перемещаться в пространстве, так как их колеса и двигатели были нашпигованы свинцом. 

Быстрый шмон багажников и салонов выявил множество пакетированного мяса в специальных морозильных камерах, предположительно для пересадки, и трупы водителей и пассажиров в количестве семи жмуров, изрядно потяжелевших от переизбытка столь вредного металла, которым римляне устилали свои акведуки. Пассажиры были убиты очень быстро и, по всей видимости, не успели оказать сопротивления. 

Один ушлый боец из нашей разведгруппы разнюхал остатки кокса в бардачке одной из машин. Обследовав ближайший сарай, нашему взору предстала картина полотна Иеронима Босха. Девочка лет одиннадцати с дырой в области грудной клетки и с оторванным членом во рту. Из одежды на ней были лишь потроха владельца шустрого мужского достоинства, которое было, должен признаться, немалых размеров. Рядом с ней, раскинув руки, со спущенными штанами расположились два трупа молодых мужчин в иностранном камуфляже, оба мертвы, а один, по всей видимости, после смерти точно не выбрал бы райские кущи Аллаха. Я предположил, что двое педофилов умерли, одновременно пользуя в две тяги малолетку, а причиной тому была очередь из штурмовой винтовки или пулемета, которая в том числе убила жертву сексуального насилия. У меня в голове не укладывалась баллистическая траектория пуль, ухлопавших эту троицу. Ну, да Бог с ним, чего только в жизни не увидишь. 

В полуразрушенной избе, неподалеку от искалеченной техники, мы обнаружили убитую выстрелом в грудь бабку лет семидесяти и молодую женщину лет двадцати семи без грудей, так как их отрезали и бросили неподалеку. Вся комната, особенно пол под столом были в крови, которая уже успела почернеть. Женщина была обнажена и распята на обеденном столе. Ступни и запястья её были прибиты длинными гвоздями к столу. Вся её промежность была в крови, а из влагалища торчала скалка, углубленная в тело на добрую половину. Около печки лежали окровавленные ошметки, в которых мы узнали мальчика лет восьми, его голова была расплющена, а конечности вывернуты под неестественным углом. Под столом валялись две пустые бутылки с надписью «Jameson», обертка от шоколадки «Россия – щедрая душа» и три пустых стеклянных банки от рижских шпрот. После того, как наши желудки отпустили судороги, мы, в сопровождении запаха своей блювотины, занялись шмоном камуфлированных трупов. Еще раз убедившись, что жмуры никакого сопротивления оказать не успели, хотя было чем – на всех были натовские разгрузки и набедренные кобуры под личное оружие. Ничего ценного, впрочем, найдено не было, так как кто-то до нас их уже основательно обследовал и, подозреваю, ушёл не пустой, как минимум с оружием и коксом, а возможно еще и с нормальным баблом. 

Прибыв в лагерь старший группы с позывным «Дрищ» доложил командиру результаты рейда. После того, как Москвич переварил, с немалым трудом надо отметить, разведывательную информацию, им был отдан приказ выдвигаться в пять утра по направлению села Тоненькое. 

Рано утром, после завтрака, комоды отдали распоряжения, и мы, построившись в боевой порядок, выдвинулись на Тоненькое. Передвигаться по местности, которая неизвестно кем контролируется, в российских горках, без опознавательных знаков ВСУ, было неприятно. Еще в учебке нас переодели в них и запретили шить желто-синие флаги на рукава. В терминале у нас особых проблем не было, так как, к моему удивлению, все защитники старого здания несли службу в горках, но мы все-таки обматывали рукава желтым скотчем – так, на всякий случай. Однако при прорыве из терминала Москвич строго запретил мотать на себя желтую ленту – она сильно демаскирует, да и шансов нарваться на вату или укропов было примерно равное число. 

После четырехчасового марша в придорожной лесополосе у нас состоялся привал. За это время наша группа понесла потери. Один бедолага подорвался на «черной вдове». Он умер сразу от болевого шока, так как ногу оторвало до самого хера. В любом случае он был обречен, его никто не стал бы перевязывать, так что парень – по непроверенным данным он был родом из Кургана – умер бы от обильной кровопотери. Гуляет трогательная байка, еще с Афгана, что якобы обутая в кроссовки нога не улетает к ебеням, когда наступишь на ПМН. Ну-ну. 

После ЧП с миной, мы ушли с дороги и скорость движения заметно снизилась. Адреналиновый раж сменился апатией и соплями, которые толкали разум ностальгировать по теплой съемной квартире в Москве не далеко от станции метро «Кузьминки». Даже сиськи минской проститутки, похожие на продукцию пельменной, здесь, в грязи и холоде передовой восточного Рейха, я вспоминал с теплотой. Самое забавное, что лютый пиздец начался очень быстро, толком денег поднять не успел. Я так не планировал! Хорошо, что хоть зарплату успел получить, ровно 4 косаря зеленью, искренне надеясь, что они не чеченского производства. По ходу марша разговорился с Дрищом, он оказался из Люберец, а на мой вопрос по поводу наличия у него каких-либо украинских документов он ответил отрицательно. Пообщавшись с другими наемниками на тему документов от украинской стороны, и услышав отрицательный ответ, меня стали посещать смутные догадки. 

Со своими соображениями по поводу подставы в отношении русских наемников я обратился к командиру нашего подразделения. Москвич – мужик лет 50, щуплый, невысокий и скуластый, за время совместной службы завоевал мое уважение. Всегда спокойный и никогда не принимавший наркотиков, от слова вообще. Он немного помолчал, бросил окурок от сигареты «Винстон», старательно его затоптал и ответил: «А тебе не похуй, Крест? Теперь надо думать, как добраться до дружественных хохлов, которые знают, что мы не вата». 

Немного разговорившись с ним на привале, я узнал, что в прошлом году он вместе со Стрелком оборонял Славянск и командовал ротой ватников. Во время совместной службы у него вышел конфликт с Министром обороны ДНР по поводу оснащения своего подразделения российским оружием, которое текло рекой из Святой Руси. Москвич прочухал, что часть новеньких калашей люди из окружения Гиркина продают хохлам за зелень, барыжат живым и не слишком живым товаром, а также героином и даже коксом. Эти стрелковские шалости крышевал Малафеевский Фонд святителя Васьки Великого, у которого, по слухам, был выход на местных комиссаров ОБСЕ. 

Москвич прознал и потребовал у местного Наполеона свою долю, но был послан в пешее сексуальное путешествие. В качестве возмездия, скуластый слил инфу руководству Сути Времени, которое через Суркова занималось поставками вооружения в Славянск, и доморощенному Пиночету Кононову, который давно жаждал занять кресло министра Обороны ДНР. Кургинян, сука пиздливая, не оценил жест, и не пожалев информатора, в порыве кумулятивной жопной струи распиздел про косяки Игорька и его корешка – бывшего РНЕшника, который рулил в ДНР связями с общественностью, но в основном трахал свою длинноногую супругу на пляжах Крыма, а когда Стрелок вызывал своего верного миньона к себе, женушку РНЕшника пользовал Захарченко, а по слухам даже Кононов. 

Москвич еле ноги унес из донецкого Сталинграда, так как по проверенным данным, для него и его комодов уже готовилась персональная ямка в подвале. К новоиспеченным дезертирам укропы из нацгвардии отнеслись радушно, но в качестве ответной услуги славянским ренегатам пришлось завербоваться в хохлятские Ваффен СС и отдать все, что честно экспроприировали за год борьбы за свободу новороссов. Лично Москвич отдал около 8 тысяч зеленых рублей, 58 тысяч гривен, 122 тысячи деревянных и около 150 грамм герыча. 

Мы, еще немного покурив, повспоминали Нерезиновую, и я завалился спать, а скуластый пошёл расставлять караул. В эту ночь мне снился бедолага из Кургана, продававший свою ногу на птичьем рынке и самозабвенно торговавшийся с голой Тимошенко, показывая ей белую торчавшую из мяса кость.

ГЛАВА IV. ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Около 21.00 наше подразделение скрытно подошло к Тоненькому. Это село гражданская война потрепала незначительно. Более дюжины домов оставались относительно целыми. У Москвича был какой-то импортный ПНВ, и мы легко ориентировались на местности. 

Наша рота вымоталась, замерзла и оголодала. Мы около четырёх суток не имели крыши над головой, во время ночевок около тридцати процентов личного состава стояли в карауле, а костры для обогрева командир разводить запрещал. Передвигались мы медленно, так как в округе творилось непонятная движуха и мы боялись себя засветить. Как итог — все промерзали до костей, что не удивительно для апрельских ночей. Многие, в том числе и я, на марше сбили ноги. Сменного белья не было, и от всех воняло козлятиной и мочой. 

Проведя рекогносцировку, никаких вооруженных формирований в селе обнаружено не было, и мы, зайдя с двух сторон, просочились в поселок. Гражданские поначалу обрадовались, подумав, что село захватили подразделения ВС РФ. Мы не стали их разочаровывать и, представившись российским спецназом, оккупировали поселок. Закрепившись в населенном пункте, мы провели перепись местных жителей: оказалось всего несколько десятков пенсионеров и около двадцати семей с детьми разных возрастов. Местных Москвич приказал не бить и баб не трахать, по крайней мере, пока обстановка не прояснится. Мужчин увели на беседу, после которой мы узнали, что после взятия донецкого аэропорта российским спецназом в округе наступила полная анархия. Никакой четкой линии фронта не было, а на поселок регулярно совершали набеги различные вооруженные формирования. Всю жрачку выгребли, а баб и девочек нещадно насиловали. Одного мужика за то, что он пытался вступиться за свою семью, облили бензином и подожгли, а его бабу и дочь зарезали, перед этим пустив по кругу. Жители с середины марта жрали собак, кошек и всё, что попадалось. Гуманитарная помощь от Киева не приходила, а грузы ништяков из РФ, которые иногда проезжали мимо по трассе, направлялись в Донецк. Сопровождали колонны с российской гуманитаркой подразделения Правого Сектора, которые и обеспечивали сохранность груза. Москвич сказал, что по слухам, лично Ярош имеет с русской гуманитарки немалый гешефт, и что иногда правосеки применяли оружие против изголодавшихся мирных жителей и солдат ВСУ, пресекая попытки разграбления караванов. 

После допроса часть личного состава отправилась отдыхать, а остальные, в том числе и я, заступили в караул. Москвич приказал докладывать, если на горизонте появится техника. Дорога была нами перегорожена так, чтобы автомобили, в том числе грузовые, не смогли проехать через поселок, предварительно не освободив трассу от хлама. 

Ночная вахта прошла без происшествий, только дети местных гражданских ныли и требовали жрачки, так как селяне всерьез думали, что село захвачено российскими военными. Москвича этот концерт в край достал и он пообещал бабам, что сварит их выблядков и скормит личному составу, который сам толком не жрал четверо суток. Не знаю, поверило ли бабье в искренность слов командира, но в том, что мы – вата, местные начали сомневаться. 

К утру жрать всем хотелось нестерпимо, поэтому Москвич решил набрать добровольцев осуществить продразверстку в ближайшие населенные пункты. На совете командиров было решено отправить десять человек во главе с Дрищом в Ласточкино, которое находилось в трёх километрах восточнее от места нашей дислокации. Приказ был незамысловат – всю возможную еду отобрать, а если не получится, купить. Скинулись все по сто баксов, в целом получилось 4700. Неплохие деньги для Лугандона, но не настолько, чтобы кинуть корешей и свалить на Бали. 

День тянулся бесконечно долго. Мало того, у многих наемников стало кончаться ширево. Москвичу все тяжелей было поддерживать дисциплину в роте. Я и многие, кто не кололся, всем своим видом показывали, что авторитет командира незыблем. Это немного помогало, однако жрачки от этого больше не становилось. 

Четверо наемников, уже посинев от наркотической абстиненции, все-таки подняли бунт на корабле и отправили Москвичу черную метку. Мало того, они решили попутно свалить, с личным имуществом скуластого. Вечером, проходя вместе с Ржавым мимо командирской избы, мы услышали треск мебели и шум борьбы. Отморозки, мнившие себя четырьмя мушкетерами, а Москвича не иначе как кардиналом Ришелье, захотели пришить нашего командира по-тихому, не применяя огнестрел, так как им позарез нужна была возможность свалить без шума и пыли. Забежав в избу, мы увидели следующую картину. На полу бился в агонии один из наемников с шариковой ручкой, торчавшей из левой глазницы, и как-то неправильно сжимал в уже мертвых руках ПМ (как потом выяснилось, этот пистолет принадлежал нашему командиру). Остальные трое бунтовщиков, сжимая в руках штык-ножи, обступив нашего предводителя команчей, пытались проделать в его теле отверстия несовместимые с жизнью. Москвича зажали в углу избы, и он отбивался от убийц с помощью стула, но, по всей видимости, не слишком успешно. На его раскрасневшемся от адреналина лице уже разрасталась резаная рана, расположившаяся от левого уха до уголка рта. 

Ворвавшись в избу, мы с Ржавым, немного опешив от происходящего, замешкались, упустив драгоценные секунды. Один из торчков тут же бросился на рыжего и стал наносить размашистые удары ножом, не давая ему вытащить АПС (РПК мой кореш оставил в располаге). Другой, выбив автомат из моих рук ногой, чуть не взрезал мне кадык. Я же каким-то чудом успел схватить его руку, сжимавшую нож. Он, в свою очередь, сделав подсечку, повалил меня на пол, и держа двумя руками свой свинорез, навалившись на него всем телом, пытался пришпилить меня к полу. Вдруг мой визави дернулся, и его хватка ослабела (Москвич кинул табуретку в моего противника, попав ему в голову). Воспользовавшись заминкой врага, я дернул его руки в сторону и, извернувшись, впился зубами в его нос, до боли сомкнув челюсти. Мой противник заорал низким басом и как-то сразу съежился. На мое лицо брызнула струя крови, заливая глаза. Выплюнув откушенный кусок его лица, я прижал его руку с ножом к себе, быстро перекинул ногу через его голову перевел позицию на болевой. Пока мой антагонист орал, разбрызгивая кровь (без носа он был похож на персонажа фильма ужасов), Москвич, перехватив руку своего противника, ту, которая была вооружена, и, повалив своего оппонента на стол, локтем другой руки яростно превращал в винегрет лицо нападавшего, пока тот не потерял сознание. Точку во всем поставила очередь из АПС (Ржавый сумел извернуться и достать ствол), которая прозвучала чуть раньше того момента, как мой противник, извиваясь и суча ногами, потерял сознание от болевого шока. Через некоторое время скуластый перерезал горло уцелевшим мятежникам, и мы вынесли трупы бунтовщиков во двор. Ну а спустя полчаса Москвич назначил брифинг для всего свободного от вахты личного состава. 

Местные в нас разочаровались, хотя мы их не били, не насиловали и разрешали свободно перемешаться. В общем селяне стали разговаривать с нами через губу. Охуевшие, как будто мы им что-то, блядь, были должны. 

Вечером, около 19.40, занимаясь обустройством огневой точки, я услышал одиночные выстрелы к югу от нашего лагеря. Чуть позже кто-то пизданул из РПГ. Я всерьез зассал, схватил оружие и ломанулся на южный рубеж, краем глаза наблюдая орущего на бойца Москвича, приказывавшего караульному вернуться на позиции. 

– Без тебя, сука, разберутся, – орал скуластый, – пиздуй на пост и прикрывай нашу жопу, мудак! 

Воспоминания… Они часто посещают меня, особенно здесь. Что самое интересное, мысли о прошлом имеют приятное послевкусие. Вспоминается все, вплоть до детского сада и первой палки, которую я кинул знакомой шалаве в 18 лет. Да, какой там, почти в 19! Хотя воображаемых шлюх в разных позах я драл с двенадцати, и от безудержных оргий очень страдали простыни, на которых я спал. 

Как сейчас помню, когда мне было лет 5, вставать в детский сад приходилось в 6 утра, под гимн Советского Союза: «Союз нерушимый, республик свободных… Пааааартиияя Ленина, сииилааа народная». Это был какой-то пиздец. Клонило в сон, и я часто смотрел на свернувшегося в клубок кота. Я завидовал тому, что эта шерстяная паскуда никуда не подрывался рано утром, а просто спал. 

Да, домашние кошки, наверное, счастливее большинства людей. Жрешь и спишь, трахаешся, если яйца есть. Но это относится лишь к элите кошачьего мира, тем шерстяным счастливчикам, которые забрались на вершину пищевой цепи и обзавелись собственными рабами в виде «homo sapiens». Вообще кошек не люблю, им срать на людей, а вот собаки совсем другое дело. 

Все эти мысли пролетели в голове мгновенно. Какой онанизм, какие кошки? КАКОГО ХЕРА? В сумерках опять раздались одиночные выстрелы и приглушенный взрыв. Я запнулся и упал, растянувшись во всю длину в весенней грязи. 

«Да чтоб тебя!» – автомат уткнулся в грязевую жижу. 

«Вот, блять, мудак», – подумал я про себя.

Вскакивая и поскальзываясь на весенней грязи, я побежал в сторону, где раздавался треск выстрелов. Рядом, тяжело дыша, бежал Ржавый, боец из Питера, который он упорно называл Ленинградом, попутно презирая москвичей и всех, кто жил вне пределов его Северной Венеции. Ему было на вид лет 35, рыжий и поджарый как доберман, среднего роста – у нас в отряде вообще длинных не было, как, впрочем, и в СОБРе, где я служил. Он был торчком, но должен признаться, ширево абсолютно не мешало ему выполнять боевые задачи. Он, сука, даже отжимался по утрам, немного, раз 40–50, но все-таки. Он вообще славился как неплохой спец. Бог войны, блять. Иногда мне казалось, что он дрочит на свой ПК, его абсолютно не волновало, что быть покемоном небезопасно, так как слишком многие хотят тебя подавить: пулеметчик – первая цель для снайпера, миномета или РПГ. 

Ржавый ломился как лось, сжимая в руках свою любовь, веру и надежду. Да что там говорить, иногда его малыш был и нашей надеждой. Вся его рожа была в грязи – можно было подумать, что тоже поскользнулся, но, что характерно, оружие его было чистым. А значит, ебло сам в грязи вымазал: естественный камуфляж. В его набедренной кобуре виднелся АПС. Любил Ржавый эти понты, в отличие от меня. Ну не по нраву мне таскать лишний груз в виде тяжелого, и, по большому счету, бесполезного личного оружия. Лучше уж лишний магазин к АК прихватить и жрачки с водой. По опыту знаю – если проебал автомат, то с пистолета можно только застрелиться… или казнить гражданских, чем рыжий питерец по слухам занимался в Южной Осетии. Естественно, на стороне грузинских камрадов. Для меня вообще оставался загадкой тот факт, что находились долбоёбы, готовые за 15 тысяч деревянных раскидать свой, да и чужой ливер, на постсоветском пространстве бывшей империи… 

– Так вот, Крест, – рассказывал как-то Ржавый еще в терминале (после очередного ширева он обычно становился разговорчивым), – прикинь, я её на колени поставил, естественно выебал перед этим, она раздвинула ноги очень охотно, прикольная такая осетинка, молоденькая, – он затянулся, смачно выпустив сизый клуб табачного дыма, и продолжил, – я её полностью раздел: кожа белая, соски большие и розовые, размер сисек, как минимум двойка, короче отжарил что надо, – рыжий ещё раз затянулся и попытался выпустить кольца, – ну, в общем она надеялась, что убивать её я не стану. Я как кончил в неё, заставил сучку помыть ртом мой член, а после этого, – он картинно достал АПС и загнал патрон в патронник, – я выстрелил ей в левый глаз. Наебал я её короче, я же из Ленинграда, – после этого Ржавый заржал как ненормальный, давясь сигаретным дымом. Пиздец, отморозок ебаный. 

Впереди еще несколько раз выстрелили, но уже из пистолета, потом прозвучала автоматная очередь, и все затихло, слышалось лишь тяжелое дыхание прибежавших к огневой точке бойцов, тех, кто не охранял периметр нашей импровизированной базы.

ГЛАВА V. АФРИКАНСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Короткий бой на южном околотке нашей базы произошёл без нас. Расчет из трех бойцов, вооруженных РПГ, пулеметом и двумя АК разобрался без подкрепления. Москвич, тяжело дыша, потребовал объяснений от участников боя. А дело было так.

Одна из мелких отмороженных банд решила в очередной раз развлечься, пограбить и получить на халяву интим, но соль оказалась в том, что тот, кто обмакнул свой хер в вазелин для успешной ебли, просчитался, так как разумнее было мазать вазелином свое очко. Они – по непроверенным данным, дезертиры из полка нацгвардии «Азов», на двух уазиках, в количестве семи ужратых туловищ, решили сходу показать, кто в Лугандии гаулейтер. Тем более, что после ухода подполковника полиции и бывшего зэка Андрюши Билецкого в большую политику, и приобретения им же элитной недвиги в центре Киева с обременением в виде поношенной вагины депутата Верховной Рады, старой проститутки Ириши Фарион, в мусорском полку «Азов», Черкас, новый командир «черных человечков», стал закручивать гайки и насаждать дисциплину.

Нашим на точке разбираться было некогда, тем более что хохлы, упившись в хлам, сами напросились в свою особую хохлятскую Вальхаллу, которая без сомнений была намного древнее и правильнее, чем у скандинавов. На самом деле, все знают, что Одину выткнули глаз москали, Локи имел российское подданство, Эгир варил горилку, а не пиво, Тор ездил на жирных кабанах, и каждый вечер жрал сало с салом, а Рагнарёк должен пройти не иначе как на развалинах Кремля. Короче укры стали стрелять первыми, даром, что в воздух, они были уверены, что в Тоненьком никого кроме гражданских нет, и все сразу обосрутся от страха, бабы тут же раздвинут ноги, а мужичье натащит сала и самогона.

Первый головной уазик вместе с хохлоэсэсовцами был сожжен выстрелом из РПГ, который превратил салон авто в микроволновку, второй славный советский внедорожник отправила в автомобильный рай очередь из пулемета Калашникова. Последний сверхчеловек, осуществляя транзакции внутренностей из своего брюха с капитализацией дерьма из прямой кишки в штаны, выпал из авто и, пытаясь отстреливаться из ПМ, был отправлен в гости к Бандере нашим караулом.

Москвич отдал приказ обыскать трупы и технику, а о результатах доложить ему лично, а все найденные ништяки сдать в общак. Дрища и его бойцов все еще не было, и с едой было уже совсем туго, да и информация о положении дел в районе дислокации была нужна как воздух.

Шмонать трупаки и несгоревшую тачку с целью чем-либо поживиться Москвич отрядил меня, комода с погремухой «Старый», с которым он служил у Стрелка в Славянске, и напросившегося помародёрничать Ржавого, который, впрочем, по требованию комода, прикрывал нас со своим пулеметом, на случай второй серии мультика «Чип и Дейл спешат на помощь».

В горевшем ещё уазике добра осталось чуть меньше, чем ничего, и наши алчные взоры впились в три трупа и вторую покоцанную звезду советского автопрома. После очереди из РПК тачка более уже не могла проехать и метра, так как двигатель требовал серьезного ремонта. В свою очередь, трупы мы обобрали по полной, даже, по моему мнению, более чем, но о жмурах позже.

Нашей добычей стали два АК, причем на одном стоял на виверах коллиматор (вроде EOTech 551, но могу ошибаться) и ремень-трёхточка. Коллиматорный прицел, слава Богу, не пострадал. Мало того, мы надыбали 12 полных магазинов с пятерками к АК. Вообще-то, калашей изначально было три, но очередь из семерок, выпущенных из пулемета не пощадила ствольную коробку одного автомата, заодно снеся и черепную коробку хозяину. В салоне уаза было все в крови и мозгах, как на свинобойне. Стоял стойкий смрад крови и дерьма. Кроме автоматов мы также нашли следующее добро: два годных охотничьих ножа; один ПМ с двумя запасными магазинами, полными маслят; четыре пластиковых полторахи самогона; большой пакет анаши; около 10 грамм героина; около трех кг свиного сала; мешок с овощами и, самое приятное, блок из двадцати пачек армейского «Кэмэла». Кто не в курсе – эти бесфильтровые сиги в МСК продаются по 15 баксов пачка, и то, если достанешь, так как этих сигаретах настоящий табак, а не стриженая бумага, пропитанная химикатами. Поставками этой табачной продукции в армию США занимается корпорация Halliburton, которая в 2002 г. «прославилась» на весь мир делишками своих частных военных компаний. Между прочим, рядовому наемнику в этих шарагах платят от 3 тысяч бакинских рублей в неделю. Так-то.

Все, что было найдено, Старый скрупулезно запротоколировал. Найденные 220 баксов, 4 тысячи гривен и 12 тысяч рублей ушлый ветеран разделил на всех, кто принимал участие в мародерстве. Все разделил поровну, причём не забыл отложить долю Москвичу.

После доставки добычи на склад и доклада, Старый, пошептавшись со скуластым, позвал меня и еще одного наемника, который в основном занимался вопросами продовольствия и кухни. Опытный комод попросил кока нагреть два ведра воды, а меня найти два чистых тазика, что мы и сделали. Спустя некоторое время я, кок и Старый выдвинулись на место вечернего побоища, не забыв прихватить для прикрытия Ржавого с его скорострельным красавцем.

Пройдя около трёхсот метров, мы были на месте. Головной уазик уже догорал, уткнувшись, как бы с обидой, в основу фонарного столба. Ржавый выдвинулся на пятьдесят метров и занял оборону, а мы приступили к мясозаготовке. Безусловно, с точки зрения мирного жителя, у которого есть деньги и гастроном под окном, антропофагия – нечто запредельное, жуткое. Но позвольте заметить, так рассуждают только те, которые никогда не голодали хотя бы сутки. Мы же не жрали от слова «вообще» уже четыре дня. Хочу сказать, что каннибализм вполне обычное дело в экстремальной ситуации. Он наблюдался, в частности, в блокадном Ленинграде. Власти города специально не торопились с уборкой трупов в холодное время года. Зачастую через несколько дней трупы испарялись. Мало того, из-за голода боеспособность наше подразделение могло утратить уже через считанные дни. Да и в то, что Дрищ и его люди живы, мы, после недавней атаки укропов, стали сомневаться.

Трупы трёх хохлов мы избавили от одежды и, помыв, стали свежевать, складывая куски человечины в чистые тазы. Для меня разделка человеческих туш была, мягко говоря, делом не самым обычным. В свою очередь Старый, мужик лет 40–45, седой, среднего роста, жилистый, похожий на эсэсовца с немецкого пропагандистского плаката, из-за чего мы иногда его так и звали, чтоб как-то отвлечь нас, стал рассказывать историю своей жизни.

Старый был родом из Благовещенска. После срочной службы, которую проходил частично в Афгане в подразделении общевойсковой разведки, был награжден медалью за отвагу и в целом был на хорошем счету. Дембельнувшись, поступил в ДВИ на военного инженера-подрывника и, дослужившись до капитана, попал на первую чеченскую. Получив несколько ранений и орден мужества, был уволен из армии по состоянию здоровья. Занялся бизнесом, благо после первой чеченской компании было что грабить и денег для старта хватало. Но в 1998 после дефолта разорился. Жена, естественно, его сразу бросила, забрав дочь. Помыкавшись около года непоседливый капитан, выйдя на нужных людей, вылетел в Демократическую Республику Конго по рабочей визе, но сам устроился в армии нового президента ДРК Кабила и стал преподавать местным обезьянам основы подрывного дела в военном училище в Бандунду. Зарабатывал немного, но жил на всем готовом. Имея в месяц косарь зелени, он легко откладывал в кубышку по 800 баксов, а на остальные жил как король. Трахал конголезских проституток через день, попивая качественный вискарик. Там, кстати, он впервые попробовал человечину на вкус.

Еще при Мобуту дела в вооруженных силах Заира были не очень, и первую скрипку там играли европейские наемники. Но как только наступил пиздец режиму Сесе Секо с его политикой аутентичности (которая в основном сводилась к ношению френчей, хер пойми каким именам и людоедству), ситуация в армии прошла точку бифуркации. Примечательно, что при Мобуту была обычна резня между тутси и хуту. Ничего удивительного, заурядный африканский геноцид, в котором было три звена: тот, кого едят; тот, кто ест и бельгийский наёмник. Но как только товарищ Сесе, почуял карачун своему режиму и, пизданув весь бюджет ДРК, (около 15 ярдов зелени, сущие копейки по российским меркам) свалил в Марокко и умер там от рака простаты, а новый президент Кабила решил кинуть тех, кто предоставил ему шанс, в бывшем Заире начался постапокалипсис. В этом ебанутом Лимпопо, все стали воевать против всех: тутси, хуту, УНИТА, РКД, Руанда, Уганда. Смешно, но последние воевали против друг друга на территории ДРК. Пидар Кабила так и не догнал, что без белых наемников – в основном бельгийцев и французов, которые и были единственным оплотом стабильности в стране, он – никто. Всем такой бардак в стране надоел, в том числе и Старому, так как платить перестали от слова вообще. В общем, эсэсовец, прикинув хер к носу, выбрал своим боссом генерала-мятежника Ондекана, который к тому времени успешно нагнул федералов в Гоме и подавал большие надежды. Мало того, в отличие от федерального правительства, он остро нуждался в грамотном специалисте и готов был регулярно ему платить.

После формального окончания в 2002 г. войны в ДРК, локальные боевые действия естественно не прекратились и услугами Старого с удовольствием пользовались и щедро оплачивали его время. Он даже состоял на должности в РКД и Движении «23 марта», был лично знаком с Боско Нтаганда и имел двух жен из племени тутси. В общем, Старый обладал политическим весом среди повстанцев, они даже приглашали его на свои племенные праздники, где трескали жареных хуту, закусывая шашлык из homo sapiens местным самогоном. Поначалу он даже и не знал, что за мяско он кушает. Некоторые неграмотные тутси считали его колдуном, который может вызывать пламя и гром. Он не оспаривал их мнение о своих способностях, так как великому огненному колдуну регулярно подкладывали молоденьких целочек негрилок. К сожалению, в 2014 г. на него объявило охоту ЦРУ, так как он имел дела с Виктором Бутом – закупал у него взрывчатку и оборудование. Пришлось срочно сваливать из Лимпопо, чуть ли не пешком. Так он оказался в Украине.

Покончив с мясозаготовкой, мы выдвинулись в лагерь. Я старался не думать о том, что я только что делал, и что я через два часа буду есть.

ГЛАВА VI. МЯСНЫЕ ПРЕЛЕСТИ

Не знаю как, но повар приготовил тушеную человечину неплохо. В бытность свою, я проходил срочную службу в ельцинской рабоармии, еще при министре обороны Сергееве, и мне приходилось отведывать шашлык из собачатины. Тушеная картошка с мясом из мертвых лугандонских бандюганов, честно признаюсь, оказалась лучше. Если не принимать во внимание мой стоматит и некоторые угрызения совести, то ужин пришёлся в тему. В конце концов, хохлы были уже мертвы, и пусть их лучше съедим мы, а не другая донецкая фауна. Тем более, что о настоящем происхождении тушеной картошки с мясом знали только Москвич, Старый, я и Ржавый, ну и повар естественно.

Рота наемных бедолаг, наконец-то, поела досыта, и голодная смерть на время убрала свои костлявые руки с нашего горла. Во время коллективной антропофагии я разговорился с Ржавым и, прикинув хер к носу, мы решили закинуть свои магазины в какой-нибудь местный подсумок, тем более в селе мелькали довольно сносные чехлы для члена. Прихватив литр самогона и два котелка с тушеным укропом, мы приступили к поиску симпатичных вагин. Нашли практически сразу, так как аромат еды для голодной бабы, у которой, кроме всего прочего, куча оголодавших детенышей, действует как рorshe «Panamera» на московских прошмандовок и ноги у них раздвигаются самопроизвольно.

Что может быть приятней пьяной оргии с двумя бухими и голодными до еды и ебли бабами. Нашли шалав для утех мы через местную старую сводню, которая и подогнала нам две годные и относительно молодые щели. Решили ограничиться двумя, так как потом в планах было поменяться подругами. Начали отмечать мы свое грехопадение в бане, а потом переместились в избу, в которой была хорошая буржуйка. Отмытые и сытые бабы вызывали у меня приятные эмоции первобытного самца. Две русоволосые нимфоманки, которые в Москве мне бы обошлись как минимум в три тысячи деревянных в час, отрабатывали стакан самогона и тарелку еды с самозабвением доярки из Хацапетовки, которую решил взять в содержанки московский олигарх. Ржавый как обычно, в своей манере сбежавшего из дурдома маньяка, пренебрегая традиционным отверстием, стал трахать свою мадам в сраку. Ну, никогда не понимал я этих любителей месить глину, хотя шалаве, которую пользовал рыжий пулеметчик, это явно нравилось. Она орала как синий кит на случке, причем не от боли, а от животной первобытной страсти самки по агрессивному большому херу.

Моя подруга тоже приятно постанывала, и через некоторое время судорога оргазма затуманила мой мозг. Успев вытащить свою колбасу из её отверстия, я кончил ей на живот, к которому подбирались заросли её лобковой темной растительности. С интимным бритьем с начала войны было видать туговато.

Налив себе еще стопку, я с удовольствием выпил и закусил, под стоны озверевшей под Ржавым потаскухи, которую он уже имел в традиционное отверстие. Отметив про себя, что такая последовательность сексуального контакта не гигиенична для сучки, я решил подругу рыжего после него не пользовать. Выпив ещё я оделся, взял оружие и, пожелав орущему и видать уже близкому к оргазму Ржавому успехов в воспроизводстве маленьких рыжих обезьян, вышел во двор под моросящий дождь Донбасса, покурил, и пошел на боковую.

Проснувшись я сглотнул вязкую слюну, смешанную с водочным и табачным перегаром. Жар от буржуйки провоцировал потливость и глобальную вонь в избе, которую занимало наше отделение. Моя очередь заступать в караул сопровождалась жутким ощущением тяжести в брюхе и пульсирующей болью в висках. 

«Хоть бы на мотовило ничего не словить», – возникла мысль, и я, вздохнув, побрел справить малую нужду на улицу. 

Дождь вперемешку с мокрым снегом добавлял моей депрессии новое топливо. Расстегнув штаны, я стал мочиться себе на ладони и мыть головку члена собственной мочой. Продезинфицировав дружка, который четыре часа назад нырял в лоно Тоненьковской блудницы, я, помыв руки, заступил в караул на восточный пост еще с двумя горемыкам – Кислым из Пензы и Макароном из Твери.

Кислый шёл, тяжело ступая, то и дело поскальзываясь на кочках, покрытых жидкой грязью, неся на плече РПГ-7 и 5 выстрелов к нему в рюкзаке, все время поправляя сползающий АК. Макарон шёл нетвердой походкой, смоля в кулаке сигу «Кэмэла», неся впереди себя ПК, обняв его как сынишку. Все-таки покемоны все одинаковы. Я же к своей радости, с разрешения Москвича, отжал себе укроповский калаш с коллиматором и трехточкой и ловил кайф от удобства ременного девайса. Удивлял тот факт, что восхитительно удобный трехточечный ремень, позволявший стрелку мгновенно освободить руки и одновременно не уронить основное оружие, придумал не военный, а амеровский коп.

Приняв пост, мы разложили боеприпасы для удобства и приготовились нести службу, тем более была такая холодина и сырость, что спать не хотелось категорически. Разговор не клеился, и мы тупо пялились каждый в свой сектор стуча зубами. Спустя около двух часов, уже ошалев от холода (Москвич категорически запретил жечь костер и курить), мы услышали выстрелы на южной стороне села. 

«Вторая серия, – подумал я, – походу кореша хохлов приехали на разборки. Они даже и не подозревают, что их братанов уже съели и высрали в плодородную землю Новороссии». 

Дождь и снег усилились, как и стрельба на южной окраине. Приказ Москвича был категоричен: стоять на своем участке и не дергаться, даже если приедет Нуланд с булочками или голая Тимошенко с предложением безвиза в Бенилюкс.

И тут началось. С нашей стороны мы услышали чавканье сапог, ступающих по грязи и тихое перешептывание. Я стал входить в раж, сердце застучало вдвое сильней. Макарон и Кислый тоже напряглись и приготовились к пиздецу. Это был не отряд Дрища, а кореша съеденных нами нацгвардейцев. Их было человек 25–30, и тогда я понял, что нам, походу, пиздец. Они приближались цепью и решили ударить нам в тыл, пока часть их сил отвлекала боем наших на юге села.

Укропы нас не обнаружили и спокойно подошли на расстояние броска гранаты. Выждав еще секунду мы с Кислым бросили лимонки, а после взрывов Макарон, еле сдерживая семяизвержение, дал длинную очередь. Далее начался бой, вопли, крики на русском в стиле «пиздец на хуй», «нихуя себе», «пидарасы», и истошный глубокий вопль, который перешёл в хрип. Работая одиночными, я ловил силуэты в прицельную марку коллиматора, которые пытались уйти от стального шторма, извергаемого Макароном из ПК.

Но скоро лафа закончилась, и Макарон крикнув «перезарядка», упал вниз и стал ковыряться со своей косой смерти. Как говорится, «все, что меня не убивает, ещё пожалеет об этом, так как теперь моя очередь», – так, наверное, подумали выжившие укропы, а их, как мы потом поняли, оказалось чуть больше, чем до хуя. Они быстро определив нашу огневую позицию и, не давая нам высунутся, стали давить огнем. Что самое скверное, я жопой чувствовал, что два–три хохла уже подбираются на бросок гранаты. Мысли лихорадочно работали в направлении «ебаныйвротблятьнахуй». Я, не высовывая голову, поднял руки с АК тупо разрядил магазин в сторону противника. В метре над нами гулко с шипением пролетел снаряд, выпущенный из РПГ. 

– Ну, все, пиздец блять, – то ли крикнул, то ли просто подумал я, – надо сваливать. 

Кислый не выдержал, и, попытавшись сделать прицельный выстрел, высунулся, тут же получив две пули. Одна попала в кисть правой руки, причем большой палец отлетел в мою сторону, а пуля, попутно раскурочив автомат, впилась в тело уже мертвого пензюка, так как другая так разворотила шею, что его голова склонилась под неестественным углом влево, и повисла на шейных позвонках. Тело задергалось в конвульсиях, в нос ударил запах крови и дерьма. Из артерии хлынула бурая жидкость, заливая донецкую грязь.

Сумрачное утро озаряли вспышки выстрелов и истеричных очередей. Машинально вытащив палец Кислого, который попал мне за пазуху, я положил его в карман куртки. Нас продолжали нещадно давить огнём, и даже поднимать руки над бруствером я уже не рисковал. Достав РГД, я лег на спину и, упершись ногами в насыпь, с силой швырнул подарочек в сторону предполагаемых пластунов. Спустя некоторое время раздался взрыв и сразу кто-то закричал нечеловеческим голосом, переходящим в визг. 

«Хуй вам, суки», – подумал я, и трясущимися руками достал и прикурил сигу «Кэмэла». 

Макарон, сменив короб на ПК, тщетно пытался продолжить смертельную дискотеку, и, поглядывая на шейные позвонки Кислого, явно очковал высунуться. Гранат у нас больше не было, и шансов уйти с позиции живыми тоже.

Вдруг, где-то слева и сзади застучал пулемет и чуть вдалеке, за боевыми позициями корешей нашего сытного ужина застучали короткие очереди. Интенсивность огня по нашей позиции резко снизилась.

– Что за хуйня? – я быстро выглянул и тут же убрал свой чердак обратно. В памяти отразилась картина поля, усеянного трупами.

– Макароныч, не стреляй, свои, – услышал я и улыбнулся.

– Дрищ, ты что ли? – спросил Мака.

– Нет, блять, мамка твоя, – с усмешкой гаркнул в ответ Дрищ.

Короче, утречко выдалось достаточно нервным. Если в двух словах, то вот, что тогда произошло. 

Хохлы наши позиции атаковали с двух направлений. Группа, в которой насчитывалось около взвода, вызвала переполох на южной окраине села и отвлекла все свободные силы нашего подразделения. Другой взвод укров решил скрытно ударить в тыл, зайдя восточней. Если бы не приказ Москвича стоять на позициях и не палиться, хохлы уничтожили бы наш секрет используя РПГ, ударили бы нашим в тыл и засадили бы нам до самой печени. Но на наше счастье, мы их заметили первыми и сдержали на пару минут. Этого было достаточно для того, чтобы Ржавый и несколько стрелков атаковали хохлов в южный фланг, а свалившееся откуда ни возьмись отделение Дрища захлопнуло огневой мешок. С восточных позиций из хохлов никто уйти не смог.

На юге села потери укров нам известны не были, возможно, трупы своих они унесли, отступая. Наших, которые обороняли южный рубеж погибло трое, хотя скорее четверо, так как один был тяжело ранен в живот. На восточной окраине погиб Кислый, а мы с Макароном отделались лишь тем, что обделались. 

Ржавый, подойдя к нам и коротко поздоровавшись, (было видно, что он трахался и бухал большую часть ночи) взял у меня сигарету, не глядя на труп Кислого, прикурил, и, оставив свой ПК у нас, взял грязный топор, валявшийся на позиции, и пошёл осматривать поле боя. Из любопытства я последовал за ним, дымя четвертой сигаретой за последние 20 минут. Ржавый, поскальзываясь, стал неторопливо искать выживших хохлов. Из двадцати восьми тел, раненых оказалось четверо, и Рыжий зарубил их одного за другим. Одного совсем молодого, белобрысого парня с длинным чубом, Ржавый рубил по частям и, в конце концов, под истошные вопли бедняги он разрубил ему голову, которая раскололась как арбуз, разбросав мозг и кровь бедолаги в разные стороны. Подойдя ко мне, Ржавый, весь в крови, бросил топор, взял еще одну сигарету, прикурил, и, взвалив на плечо ПК, направился в расположение части. 

После я узнал, что он с Кислым служил в Осетии.

ГЛАВА VII. ДОНЕЦКИЕ 

ФЕРМОПИЛЫ

День выдался хлопотным, моросил холодный дождь с мокрым снегом, но мы кропотливо собирали боеприпасы и все ценные вещи, которые были у мертвых украинцев. Потом грузили продукты, которые на двух уазиках с номерами ДНР пригнал Дрищ со своей компашкой, которая, к сожалению, понесла потери в три стрелка. Москвич отдал приказ согнать все трудоспособное население на работу, посвященную погребению усопших. Когда закапывали погибших, жители села уже твердо уверовали в то, что Тоненькое оккупировано российскими войсками. Данная вера придала местному бабскому контингенту большую степень охуения и наглости. 

В целях пресечения бардака, Дрищ (до сих пор не пойму, почему его, качка, роста хоть и среднего, но массой под сотку, так называли) надавал леща самой наглой хабалке, поджопником отправив таскать трупаки, заодно пообещав остальным бабам, что если они будут замечены в гражданском неповиновении, то он всех их нахуй сожжёт в избе сельсовета, предварительно посадив на бутылку их целлюлитные жопы. Жируха (блять не пойму, с какого хера в войну и голод, эти твари наедают свои сраки) побежала как ужаленная, прихватив оторванную ногу украинского подданного. Тем не менее, эта сука всё равно злобно шипела себе под нос, обещав пожаловаться на беззаконие самому ВВП, чем особо рассмешила Дрища и ввергла меня в уныние осознанием того факта, что русский мир глубоко болен. Глядя на подавленных и худых сельских мужиков, и на жирных, наглых местных баб, я еще более укрепился во мнении, что когда змей-искуситель в райских кущах подогнал Еве яблочко, она его сожрала в одну харю. Потом убила мирно спящего Адама доисторической сковородкой и стала совокупляться со змеем, благо его анатомия, способствует различным сексуальным извращениям. На этой теме и спалил их Господь, выпнув блядей на мороз и прокляв на веки вечные. Ну, хватит лирики.

На совещании командного состава присутствовали комоды и некоторые приближенные к очку императора, т.е. я и Ржавый. Первый вопрос, стоявший на повестке дня, был о том, что нам пиздец, так как ночью мы загасили (а некоторых даже сварили с картошкой и съели, мысленно добавил я), не каких-то дезертиров, а что ни на есть, патентованных украинских мусоров-нацгвардейцев полка «Азов», и значит скоро, возможно, все, вплоть до танковой атаки и удара из градов. Второй вопрос был посвящен потерям. Погибло семь стрелков, четверо мятежников и один комод. Отныне нас осталось 35 человек. Тяжело раненного в живот бойца из Калуги обкололи героином, и он умер с блаженной улыбкой.

После успешного рейда Дрища, подразделение могло спокойно функционировать, не заботясь о пропитании, около недели. Далее Москвич сделал выговор Ржавому за то, что он убил пленных, не удосужившись получить информацию. На претензии руководства, рыжий отморозок отреагировал спокойной улыбкой, с наслаждением затянувшись сигаретой и выпустив ровное кольцо сизого дыма. Я вспомнил лопнувшую голову белобрысого хохла и меня затошнило. Далее Москвич отдал приказ расставить караулы и отдыхать, так как утром мы должны выступить на Краматорск и влиться в отряды ополчения под видом российских добровольцев, ведь теперь для укропов мы в лучшем случае перебежчики, а в худшем – российский спецназ, покрошивший местную нацгвардию.

Вечером, накрыв поляну в командирской избе, мы, закусывали самогон гречневой кашей с тушеным мясом, предвкушая рассказ Дрища о рейде его отделения на Ласточкино. В прокуренной командирской избе мы сидели за столом, который был приятно заставлен различной едой и стаканами с самогоном. Москвич двигал раскрасневшимися скулами, Ржавый, недавно ширанувшись, блаженно смаковал мой (заебал, сука) «Кэмэл». Эсэсовец старательно жевал сало, будто сомневался, что оно свиное. Дрищ был в центре внимания и впитывал в себя наше любопытство, неторопливо жуя аппетитную кашу с мясом. Макарон, наевшись и подбухнув, заколотил в выпотрошенную сигарету анашу и стал мастерить фильтр из твердого обрывка бумаги.

Москвич разлил по 50 грамм и сказал: 

«Ну, помянем Кислого». 

«И моих пацанов» – добавил Дрищ. 

Мы молча выпили и уставились на того, кто так удачно осуществил продразверстку.

А история с рейдом на Ласточкино, если верить Дрищу, обернулась следующими событиями.

Выдвинувшись в пять утра, во главе своего отделения из девяти стрелков, вооруженных АК, одним РПК и одним РПГ с пятью выстрелами, Дрищ взял курс на Ласточкино. Держались вдали от троп и тем более дорог. Через три часа, так как двигались очень осторожно, на горизонте замаячило Ласточкино.

Дрищ был крайне осторожным полевым командиром, и в свое время воевал в Абхазии. Когда ему стукнуло 18, он проигнорировал повестку на призывное рабство и рванул защищать абхазские пляжи, там же и записался в корпус Басаева. Отличился при взятии поселка Лиселидзе в окрестностях Гагр, осенью 1993 был ранен и за героизм даже получил медаль «Герой Абхазии», и вместе с ней абхазское гражданство. После того, как Россия нагнула Грузию и отжала пляжи Абхазии в свое владение, Дрищ стал заниматься виноделием и частенько отдыхал на озере Рица, приезжая туда на своем черном 123 мерине 1979 года выпуска и трахал туристок из стран СНГ. Жизнь была прекрасна. Но все временно. С начала 2000-х всех, кто был близок к Басаеву, стали травить и вставлять палки в колеса. Бизнес пришлось продать, а из благословенной горной страны бежать. Потом Дрищ занимался снабжением чеченских сепаратистов в Панкисском ущелье, а когда снабжать стало некого (основная масса ушла к Кадырову, а остальные к Аллаху), Дрищ поселился в Южной Осетии и подрабатывал там инструктором местных сил самообороны. Когда грузины атаковали Цхинвал, Дрищ принял активное участие в обороне города и вместе с уцелевшими миротворцами РФ держал оборону городской застройки до подхода русских армейский подразделений Ямадаева. Но славу и патриотизм на хлеб не намажешь, мало того, вскоре он опять попал на прицел ФСБ и, пока не стало слишком поздно, в очередной раз бросил все и свалил в Украину. Ну а с началом революции он, естественно, встал на сторону хохлов, так как российский правопорядок ничего хорошего в его жизнь не привнёс.

Короче, на войне многое решает еще и удача. Пока Дрищ со своими бойцами вел наблюдение за окрестностями Ласточкино, противник грамотно подсуетился и окружил его. Когда Дрищ со своим отделением, уже уверенный в том, что Ласточкино демилитаризовано, выдвинулся в направлении ближайшей застройки, их прижала к земле очередь из НСВ. Оказывается, эту местность уже давно пасет Моторола со своими спартанцами, в надежде нахлобучить бронетехнику хохлов, которая по данным русской разведки может осуществить ротацию бронетехники в сторону Авдеевки для последующего штурма данного населенного пункта, опираясь на мусоров «Азова», танковые и мотострелковые части ВСУ. Вот Сеня и решил сделать из Ласточкино Фермопилы, натащив хуеву тучу противотанкового вооружения, которое обслуживало более сотни ватников.

Еще в окрестностях Гагр Дрищ научился быстро принимать решения, а сдохнуть у ополченцев в застенках ему не хотелось. После очереди над их головами, Дрищ кивнул гранатометчику и вычислив огневую точку крупнокалиберного пулемета, которая находилась в метрах 60 от залегших в овраге бойцов Дрища, приказал наступать по команде, так как до перелеска, из которого они выдвинулись к застройке, было более 200 метров. Дрищ крикнув «СВОИ», а боец с РПГ, с погремухой «Гусь», выстрелил в оборудованную огневую позицию спартанцев. Огневая точка пулеметчика была превращена в кучу хлама. Отряд вскочил и широкой цепью бросился вперед, к спасительной застройке. Слева по ним стал работать еще один НСВ, и трех отставших настигли 12.7. Одного бедолагу разорвало почти пополам, тазобедренная часть просто взорвалась, а часть костей с ливером, разлетелась на пару метров. Второму бойцу начисто снесло голову, и он, пробежав еще с десяток метров, запнулся и растянулся, уткнувшись раздробленным черепом в мутную лужу, на которую брызнули его мозги и кровь. Третьему пуля оторвала левую руку и впилась в тело, отбросив его в грязь. Гусь, не дожидаясь команды Дрища, (как только он успел, так быстро осуществить перезарядку? Профи, хуле) остановился, присел на колено и произвел еще один выстрел, смешав кишки стрелков, бревна и металл пулемета в одно целое.

С тыла по отделению Дрища стали работать с легкого стрелкового оружия. Охуевшие от неожиданности бойцы Моторолы до конца верили, что ребята из оврага – это диверсанты ВС РФ, возвращавшиеся с задания. Мда, ошибочка вышла.

Все-таки Дрищ был штурмовиком экстра-класса – что говорить, Басаевская школа дала о себе знать. Замечу, все люди делятся на два типа, первые в экстремальных ситуациях действуют, а вторые тормозят. В мирное время профит получают тормоза, однако во время войны, они первые кандидаты стать удобрением.

Ворвавшись на передовые позиции ошалевших спартанцев, команда Дрища, в первую очередь, отправила к царю Лаконики Леониду расчет АГС-30 – все трое, еще контуженые, не успели даже понять, что происходит. Тем более что вся их спецрота ожидала моторизованную колонну хохлов, с другого направления. Самое забавное, что укропы-таки нарисовались на шоссе плотной колонной техники и пехоты. Нацгвардейцы уже сориентировались и ввязались в огневой бой с демаскированными бойцами Сеньки. БМП-2, которая шла во главе колонны, расстреливала застройку Ласточкино короткими, мощными очередями скорострельной 30 мм пушкой. Две задних БМП-1 съехали с шоссе и пытались найти достойную цель для пушек, стучали пулеметами. Если бы ни инцидент с Дрищом, то колонна хохлов, подойдя поближе попала бы в огневой мешок, который им старательно готовил Моторола, надрачивая свой хер на привезенные с Руси-матушки Б-10 и АГС-30.

Если по уму, украм надо было бы сразу сваливать и провести дополнительную разведку села, как только они заметили позиции противника, но видать от судьбы не уйдешь. Протяжно ухнуло безоткатное орудие и 82 мм смерти пробили насквозь оба борта БМП-2, башня машины подпрыгнула метров на десять и упала на пехотинца. Раздался взрыв и хохлы, сообразив, что их очко сейчас лопнет от нагрузки, стали отступать. Застучали АГСы и пехоту с левой стороны шоссе – человек 12–13, порубило в фарш в течение нескольких секунд. Опять протяжно ухнуло Б-10, и левая БМП-1 закрутилась на месте, потеряв гусеницу, и тут же словив в борт и башню приветы от РПГ. Выстрел в борт из гранатомета успокоил навсегда экипаж и тачку. Практически сразу повалил густой дым из десантного отсека, двери которого были открыты. Второй снаряд РПГ, отрикошетив от башни, попал в щебень на обочине, подкинув вверх кубометр земли и безногое тело гвардейца. Дальнее крыло украинской пехоты ускорило отступление, и третья БМП, судорожно вращая башню, трещало пулеметом и изредка стреляло из пушки в направлении противника.

Дальнейший исход боя Дрища уже не интересовал, так как его ребята тащили АГС (нахуя, спрашивается?) и боекомплект к нему по направлению к стоявшим в метрах трёхстах, в глубине позиции спартанцев, трем уазикам-буханкам. Уже на подходе, когда до «буханок» оставалось метров семьдесят, один из них вначале присел, а потом, взорвавшись, подпрыгнул и перевернулся, теряя колеса. Все-таки, один раз хохлы попали не в молоко. На бегущих бойцов Дрища, пизданувших АГС, ватники никакого внимания не обращали. Никому в голову не пришло, что Дрищ и компания – абсолютно случайные люди на этом празднике жизни или смерти…

Оставшиеся два уазика были пустыми и, погрузившись в них, отряд Дрища, нещадно дрифтуя, дал газу в направлении Авдеевки, подальше от места боестолкновения.

ГЛАВА VIII. РЕКВИЕМ 

ПО МЕЧТЕ

– Куда сейчас, Дрищ? – спросил водила головного уазика, у рядом сидящего командира, открывающего банку говяжьей тушенки штык ножом.

– В магазин, за жрачкой, – отрывисто бросил герой Абхазии с набитым мясом ртом, – куда еще то, блять? Пацаны там, небось, последний хер без соли доедают. Топи на Авдеевку, прикинемся русскими добровольцами.

Водила обреченно покачал головой, но он по опыту знал, что с командиром спорить бесполезно. Подъезжая к блокпосту, расположенному на перекрестке Индустриального проспекта и Ласточкинского тракта, колонна «буханок» сбросила скорость и со скрипом остановились около мужика в советской каске и старом камуфляже, который поднял левую руку с требованием остановиться, другой рукой прижимая к груди калаш с рыжим магазином.

– Кто такие, откуда, – растягивая слова, спросил ватник.

– От верблюда блять! Укры прорвались в Ласточкино, скоро здесь будут танки и нацгвардия, – проорал Дрищ и дал сигнал водиле топить в пол. В зеркала заднего вида было видно, что защитник Новороссии побежал в блиндаж, как пенсионер к шлюхе, после приема сеалекса.

Остановившись недалеко от железнодорожного полотна, Дрищ спросил одну жирную тетку в старом, замызганном пальто о месте, где можно прибарахлиться за баксы. Получив инфу, уже через пару минут, банда была в магазине «Квадро» на улице Молодежной, где хитрожопый дивергент с товарищами приобрел 200 русских армейских сухпайков по драконовской цене. Каждый обошёлся в 20 зеленых. На остальные доллары купили 40 пачек Петра и 3 полторахи самогона. Рыжая продавщица, лет 35, с георгиевской лентой, приколотой к спортивному костюму Рuma, постреливая по-блядски голубыми глазками, так же предложила травы, герыча и продажной любви. На плотские утехи, к сожалению, у солдат удачи денег уже не оставалось, и Дрищ, пообещав развратной террористке, как-нибудь в следующий раз показать ей одноглазого питона, покинул бакалею под предлогом, что фашисты наступают и Родина в опасности.

Группа выехала из поселка по ул. Грушевского через южный блокпост, оборудованный на месте бывшей АЗС, недалеко от станции «447 км».

– Там пост, командир. Что будем делать? – спросил водитель, глядя на требующего остановиться постового, застывшего с вытянутой рукой.

– Импровизировать. Верь в меня и в мою веру в меня, – ответил Дрищ.

Они остановились, не доехав до поста, заставив дозорного пройтись, чем вызвали его недовольство.

– Кто такие? Предъявите документы! – недовольно сказал он. Видимо, ему и впрямь было лень пройтись три метра от поста.

– Пошёл на хуй! Там укры под Тоненьким прорываются, мы на помощь спешим!

– Но так не положено… – промямлил, уже сомневаясь в своей правоте постовой, молодой, костлявый пацанчик лет двадцати.

– Если мы из-за тебя опоздаем, и пацанов положат, я тебе этот АГС в жопу засуну! Там парни не жрали четыре дня, – Дрищ говорил правду и был уверен в себе. То, что «парни» воевали против постового, и, если бы была нужда, раскроили бы ему череп, ватнику знать необязательно, да и это мало волновало уже вжившегося в роль дивергента.

– Там фашисты наступают! – совсем уж завелся Дрищ, – Твой дед против них воевал, а ты им помогаешь! Контра, да я тебя…

– Хорошо-хорошо, проезжайте… – на парнишку было жалко смотреть – он весь покраснел и вспотел.

– Трогай, – скомандовал он Дрищу.

Как только парни немного отъехали от блокпоста, раздались дружные аплодисменты, смех и возгласы типа «Дрищ, красава!», «Ну и актёр! Оскара ему!» ну и в таком духе. Сам Дрищ в голос смеялся над тем, как говоря чистую правду, заставил постового пропустить его противника.

Далее команда Дрища вне дорог, благо что буханки специально сконструированы для сопровождения танковых колон, минуя с севера село Опытное, подъехала к Тоненькому. Оставив двух человек в охранении, Дрищ с бойцами выдвинулся к восточной окраине села и, услышав звуки боя, быстро уяснил, что к чему, ударил в спину борцам за европейские ценности, захлопнув котел, в котором и погибли азовцы.

Мы уже сидели за столом около двух часов. За здоровье Дрища и за упокой его ребят – хороших бойцов, оставшихся в окрестностях Ласточкино, выпили раза четыре. По кругу ходил косяк ядреной травки. Макарон травил какие-то байки из своей и не своей жизни. Старый еще и еще переспрашивал, как я откусил нос у мятежника, и какие чувства я после этого испытывал. Москвич ковырялся спичкой в зубах и на его красном, скуластом лице блестели капельки пота, свежий шрам на щеке еще кровил сквозь нитки. Дрищ, перекатывая монетку пальцами, явно скучал. Ржавый уставился в одну точку и задумчиво курил. Все было отлично, но, тем не менее, в воздухе как будто повисло напряжение и какая-то неимоверная усталость. Все мы, здесь сидящие, повелись на бабки, но получаем только геморрой. Обидно, на хуй.

Я сомкнул веки и все закружилось. На мгновенье мне показалось, что мое сознание улетело далеко за пределы нашей базы и даже дальше. И тут я вспомнил события тринадцатилетней давности, свою командировку в Грозный. Вообще-то в СОБР я попал случайно, так как никогда не был охуевшим спортсменом. Так сложилось, что на срочке я служил в Елани, это учебка под Екатеринбургом, в танковом полку «Даурия». Дедовщина, голод вся хуйня. После рабоармии, так как в родном Ишиме работы было с контейнер нихуя, я устроился в роту ППС местного УВД. Через полтора года понял, что ловить бухих мужичков – это не моё. Рискнул и поступил на очное «мусорского» института в Тюмени. Взяли с удовольствием, так как отслуживших срочную ментов, которые решили жить в казарме еще четыре года, было крайне мало, в пределах статистической погрешности. Ну а дальше, так сложилось, что в спортзале, где я работал с грушей и качался, меня выцепил преподаватель ТСП капитан Семенов, бывший собровец, который даже участвовал в первой чеченской, был на площади Минутка и получил медаль «За отвагу», правда с большим опозданием. Мы с ним и еще с несколькими романтиками тренировались, и постепенно я проникся идеей движухи. Потом он меня познакомил с командиром отряда СОБР Тюменского УБОП Сумароковым. После конфликта со строевыми командирами ВУЗа, которые сплошь были военными, у которых каска вросла в мозг, я перевелся на заочку и ушёл за острыми ощущениями.

На вступительных экзаменах в отряд меня чуть не убили нахуй. После выматывающих упражнений, кандидату нужно было выстоять четыре раунда по три минуты со свежими противниками. Весовая категория не учитывалась. У кандидата в отряд был шлем, но все равно ебало после экзаменов было обычно шире плеч. Не вынесли меня наглухо лишь по просьбе Семенова. Первым меня пиздил лично Сумароков. В ударке я был середнячком, а в борьбе – полное говно. Всегда считал, что лучше ебнуть битой или кастетом, или вообще убежать. В общем, с горем пополам меня взяли в братство, а вот некоторых увозили с экзамена в больничку. Так, один спортик, мастер спорта по кикбоксингу вроде, так напугал парней своими заявлениями по поводу того, что он идет к ним на должность инструктора по физической подготовке, что мальчики с испугу порвали ему печень или селезенку, точно не помню.

Обычная служба физиков УБОП, которые тогда относились к криминальной милиции и были все сплошь офицерами (у меня за плечами был техникум, так что звезду я получил сразу) в должности оперуполномоченных, заключалась в прикрытии обычных оперов, своих УБОПовских и иногда ГУВДэшных (которые зачастую были вооружены лишь личными газовыми пистолетами). Наш конкурент – Тюменский ОМОН, к слову, относился к милиции общественной безопасности, и они были сержантами, кроме командиров, естественно. Мало того, если в СОБРе почти все были не выше среднего роста, то в ОМОНе были разные, но предпочтение отдавалось рослым и здоровым. Кстати, наш Тюменский ОМОН создавался на базе Рижского ОМОНа. Когда прибалтийские тормоза решили стать цивилизованными, русских силовиков, служивших в Риге, распихали по РФ. Наш ОМОН был пиздец ебанутый, особенно поначалу. В частности, любителям подрифтовать в городе, резали капоты штык-ножами.

Служба в СОБР – рутина, да и бабла не так много, то есть совсем ни хуя (2 тыс. рублей в месяц, койко-место в Тюмени тогда стоило 600 рублей в месяц), премии не спасали, так как платились нерегулярно. Короче, очередь валить горных бородачей была длинной. Ну, сами подумайте, за три месяца платили 60 тысяч! Хотя некоторые ребята из старослужащих сладко вздыхали и вспоминали первую чеченскую, когда можно было еще и помародёрничать.

Я открыл глаза, все было по-прежнему. В раскаленной буржуйке, обложенной кирпичами, тихо потрескивали куски палисадника, объятые рыжими всполохами огня. Старый, уставившись в окно, курил и в полумраке избы, которую освещал лишь огонек от длинной лучины, его лицо выглядело как восковая маска. Макарон, сложив руки на столе и положа на них голову, спал. Дрищ по-прежнему перебирал монетку евроцента в пальцах, и его лицо не отражало никаких эмоций. Москвич, открыв карту местности, время от времени поглядывая на нее, делал какие-то записи в блокнот. Ржавый, дымя сигаретой, зажатой в уголке рта, точил свой охотничий нож.

Мне стало душно, и я, надев куртку, взял автомат и, накинув на одно плечо разгрузку, вышел на свежий воздух. После прокуренного и жаркого помещения кислород ударил в легкие и, попав в мозг, вызвал эйфорию. Я закурил и не спеша побрел к избе, в которой отдыхало мое отделение. Спать, несмотря на усталость, употребленные наркотики и алкоголь, не хотелось.

Выбросив окурок в грязную лужу, я сунул руку в карман, желая надеть штурмовую перчатку с металлической накладкой на костяшках, так как ладонь уже замерзла, и чем-то до крови оцарапал себе тыльную сторону ладони. Пошарив в кармане, я достал оторванный палец Кислого, из которого торчала острая, похожая на куриную, косточка. Что-то во мне перевернулось, и я выблевал весь ужин и выпитый алкоголь. 

«Господи, ты, мразь, если ты существуешь, то почему допускаешь все это? Ответь, сука!», – подумал я с какой-то лютой злобой. 

Окончательно освободив желудок, я долго шарил в холодной луже, наполненной грязью и моей блевотиной, нащупал палец моего сослуживца и направился к месту последнего пристанища погибших в недавнем бою.

Братская могила была расположена в силосной яме, в ста метрах южнее от нашего восточного блиндажа. Поскальзываясь в весенней грязи, я смутно видел в лунном свете небольшую возвышенность из грязи и какого-то хлама. 

«Да уж, достойный памятник для погибших героев», – меня стало трясти. 

Я закинул автомат за спину, причем коллиматор больно ударил меня в спину. Руками разбросав землю, я положил туда оторванный палец. Луны уже не было, так как набежавшие тучи её закрыли. Заморосил дождь с крупными хлопьями снега. Сидя на корточках, я вдруг почувствовал чей-то взгляд, направленный в мою спину. Внутри было какое-то тупое отчаяние и апатия. Я медленно выпрямился и повернулся. Кто-то или что-то стояло в метрах десяти и в упор смотрело на меня, а может сквозь меня. Мне трудно было в сумерках разглядеть стоявшего, я видел лишь силуэт и глаза, желтые как у собаки или волка, но почему-то высоко над землей, слишком высоко для зверя. Не знаю, что со мной произошло, я медленно достал нож, который мы нашли у мертвых хохлов в уазике, и произнес негромко: «Ну, давай, давай сука».

ГЛАВА IX. МУСОР ИСТОРИИ

– Крест, подъем, блять, – орал Ржавый. 

Я с трудом открыл левый глаз, но правый открываться категорически не желал. Как оказалось, три часа назад разводящий со сменой караула нашли меня на силосной яме. Я, обдолбанный в ноль, бегал с ножом и периодически рыл руками землю и кричал бессвязные тирады, из которых можно было услышать: «иди сюда мразь», «убью, сука», «прости Кислый» и «идите все на хуй». Караульные долго со мной возились, так как у меня был нож, но, в конце концов, разводящий правым кроссом успокоил меня, и я лег баиньки.

Время с утра до обеда прошло в хлопотах и приготовлении к маршу на Краматорск. Снаряжение и тяжелое вооружение мы погрузили на буханки, а основная масса выдвинулась пешком с головным и боковыми дозорами, которые следовали в метрах трехстах от основной колонны, осуществляя связь через рации, найденные в тачках спартанцев. В Орловку соваться мы не решились, и Москвич принял решение проложить маршрут между Орловской и Уманским. К вечеру мы пересекли две нитки шоссе и были в окрестностях Новопокровского. На марше мы разговорились с Москвичом, и он рассказал мне кое-что из своей жизни.

Родился наш полководец в Подмосковье и вырос в детдоме. Его мать от него отказалась, выбрав большой спорт, а точнее забеги по хуям и водочные заплывы. Отца он не знал, так как его зарезали ещё до рождения Москвича. После детдома, как сирота, Москвич, пользуясь привилегией, поступил в Новосибирское военное училище и спустя четыре года получил специальность «командир разведывательного взвода». Служил в Таджикистане на границе, успешно и не очень борясь с наркотрафиком. После удачной операции, когда было изъято около 50 кг героина, он познакомился с одним челом из КГБ, который, узнав, что Москвич круглый сирота, пригласил его в отряд «В». Служба в «Вымпеле» очень нравилась Скуластому, прежде всего, из-за различных заграничных командировок и возможности легально иметь на кармане валюту.

Однако все временно. После крушения СССР, спецы из «Альфы» и «Вымпела» попали в немилость к новому руководству страны. ЕБНу они не нравились – сильно независимые, «понимашь». А после того, как и «Альфа» и «Вымпел» отказались убивать депутатов Верховного Совета в 1993 г., вынудив Елцина использовать для этой цели американский спецназ и российские танки, а также чеченцев из тейпов, враждовавших с кланом Хазбулатова, группу «В» вообще переподчинили МВД. Это было больно, и после первой чеченской Москвич ушёл. В новой демократической стране места под солнцем ему не нашлось, вернее нашлось, в СИЗО. Скуластого хотели привлечь к уголовной ответственности за убийства мирных чеченцев, но как-то выкрутился и через личные связи перебрался в Белфаст и законтачил с ИРА, которой наш КГБ, в свое время, вместе с Каддафи, поставлял оружие.

С отмороженными кельтами, обожавшими пьянки и драки, Москвич быстро нашёл общий язык. Сдружившись с Майклом Маккевитом, который уже тогда отличался более радикальной политикой в отношении англичан, он стал его советником в вопросах поставки вооружения и наркотиков. Ну, а как без дури? Там, где оружие, там и наркота, террористы, фундаменталисты, спецслужбы, военная контрразведка, банковские структуры, Красный Крест, Greenpeace и прочая нечисть. Как вообще функционировать разведке, спецам и прочим нелегалам? Где взять деньги, допустим, для подкупа заграничного или местного должностного лица? Провести данную сумму через парламент? В общем, абсолютно все спецслужбы мира занимаются наркотрафиком и торговлей оружием, а также торговлей людьми (целыми и по частям).

После серии терактов в составе Подлинной ИРА Москвича повязали. Держали в секретной колонии в Белфасте некоторое время, хотя прямых улик против него не было. Вместе с другими боевиками «Подлинной ИРА» он, в знак протеста, мазал своим говном стены камеры и не мылся несколько месяцев. Выпустили Москвича после того, как за него вписались влиятельные люди, с которыми он приобрел связи. Москвича выпустили, и пользуясь своими каналами и заплатив немалую сумму, русский беглец оказался в Ливии, где стал заниматься легальным бизнесом, благо денег для старта хватало, ибо был он тогда уже долларовым миллионером.

Вдруг командир, ехавший в головном уазике, отдал приказ колонне остановиться. 

«Командир, подойди к нам, у нас тут жмуры» – передал Макарон по рации. 

Через несколько минут скуластый, я и еще несколько стрелков, подсвечивая себе путь красными армейскими тактическими фонарями, подошли к позиции головного дозора, который возглавлял Макарон.

В небольшом овражке была организована стихийная свалка мусора. Пластиковые пакеты, жестяные банки и другой мусор соседствовал с ошметками и частями расчлененных, предположительно, детских тел. Я повел фонарем правее и луч высветил женскую голову. Она была отрезана, а точнее отпилена, глаза были открыты и в свете фонаря отливали красным. Рядом стоявшего бойца вырвало.

Находка на окраине Новопокровского заставила личный состав немного нервничать, а некоторым испортила аппетит, но не всем. После ужина скуластый отдал приказ Ржавому и нескольким стрелкам осуществить разведку села на предмет наличия неприятеля. Всем хотелось заночевать под крышей, а не в перелеске, так как костры Москвич жечь запрещал, а еду грели на портативных горелках. На Донбассе был апрель и, естественно, ночью был адский холод. Но что делать, маскировка напрягала, зато потерь во время марша не было.

Часа через три вернулась разведка с инфой. В населенном пункте было расквартировано около взвода солдат. Комки предположительно натовские, вооружение тоже. На подходах к селу оборудовано три огневых точки с пулеметами. Есть автомобили, предположительно марки «Land Rover».

На совете комодов было принято решение с рассветом атаковать село, так как опасно оставлять мобильного неприятеля за спиной. Да и возможность поживиться баблом и разжиться транспортом грела душу.

План был следующий: ударить с трех сторон, подавить пулеметные точки с помощью РПГ, блокировать личный состав неприятеля в жилых помещениях, уничтожить его или принудить к сдаче. Мало того, необходимо было щадить технику и другие материальные ресурсы.

Ровно в четыре утра, оставив на охране уазов двух счастливчиков, наш отряд, очень аккуратно, выдвинулся на исходный рубеж. Моя группа практически вся состояла из молодежи, а возглавлял её Старый. Нам выпал жребий атаковать село с востока. Группа насчитывала 10 человек. Из вооружения был РПГ, РПК и автоматы, также имелось некоторое количество РГД. В 5-30 по сигналу Москвича все началось.

Натовские караульные нещадно курили и ржали как наркоманы. Дым от канабиса чувствовался метров за сто. В огневой точке было двое, оба светлобородые, невысокие крепыши, в черных вязаных шапках. Они о чем-то увлеченно разговаривали своими тонкими голосами. Один, с М-4, отошёл в сторону и, угорая от какой-то шуточки пулеметчика, стал ссать, имитируя еблю. 

«Англичане, походу. Гусь, готовься», – скомандовал Старый.

Гранатометчик кивнул и, злорадно улыбаясь, прицелился.

По рации послышался хриплый от волнения голос Москвича: «Начали!», и Старый махнул Гусю. Практически синхронно с нашим прозвучали еще два выстрела из РПГ, с других концов села. Граната с протяжным гулом, прочертив небольшую дугу, легла аккуратно в новенький бельгийский М-249. Раздался взрыв, короб пулемета отбросило вправо вместе с верхней частью туловища пулеметчика. Мешки с песком расшвыряло метров на пять. Один мешок, отлетев влево, ударил справлявшего малую нужду караульного в спину. Мы вскочили, рванув вперед, и практически сразу раздался сочный, звонкий взрыв. Одного стрелка из нашего отряда отбросило назад как тряпку. 

«Клеймор походу, вот сука! Смотрите под ноги», – крикнул Старый.

Вдалеке были слышны звуки выстрелов, в основном одиночные и одна длинная очередь, которая оборвалась вместе со звуком взрыва.

Второй натовец пробовал ползти и одновременно пытался достать из набедренной кобуры свой Браунинг. Старый, который бежал впереди, ногой выбил у британца из руки пистолет и, вставив ствол автомата раненому в рот, выстрелил. 

«БЕГОМ, БЕГОМ БЛЯТЬ!» – выкрикнул комод. 

Впереди, в большом дворе, виднелись два черных «Дефендера», к которым из ближайшего бревенчатого одноэтажного дома бежало три фигуры. 

«Отсекай огнем!», – крикнул Старый покемону. 

Пулеметчик шлепнулся в грязь, и раздались короткие очереди из ПК. Один брит упал, другой залёг и стал стрелять в нашу сторону. Третий захромал, но все-таки добежал до «Дефендера» и, не закрывая дверь, рванул с места. 

«Вали его, Леха, уйдет» – крикнул Гусь, перезаряжая РПГ. 

Я запнулся и упал в грязь лицом, ударив коллиматор обо что-то твердое. Раздалась длинная очередь и стартанувший «Дефендер» вдруг резко повернул с дороги и врезался в угол соседнего дома. Водила, ударившись о лобовое стекло, вывалился из салона.

Залегший англичанин короткими очередями заставил нас прижаться к земле. 

«Гасите его уже, блять!», – продолжал командовать эсэсовец. 

Мы сосредоточили огонь на лежащем сыне Альбиона, который, перекатываясь как уж на сковородке, палил в нас. В конце концов, РГД, которую кинул Старый, отбросила британского Рэмбо, вскочившего и пытающегося убежать от неминуемой смерти, на стоящий «Дефендер». Покемон дал еще одну короткую очередь, и голова британца лопнула вместе с покрышкой колеса.

Натовцы, бойцов восемь, некоторые голые по пояс, успели выскочить из дома, и, попав под шквальный огонь нашей группы, не стушевались и, рассредоточившись во дворе, стали вести беглый огонь в нашу сторону. Некоторые забаррикадировались в доме и стали огрызаться из окон. Сочно ухнул РПГ, и часть стены избы раскидало по двору. В доме кто-то громко заголосил. 

«Грену в окно!» – снова раздался крик Старого, и один из наших, привстав на одно колено, метко швырнул гостинец в окно, но тут же упал, задергавшись в конвульсиях и надсадно захрипев, а РГД, ударившись о раму, отлетела в помещение и сдетонировала.

Покемон разошёлся и, прижимая очередями из пулемета бриттов к земле, истошно орал какую-то херню. Двое или трое англосаксов, отчаявшись добраться до тачки, уходя от пуль, забежали в сарай. Тут же Гусь сделал выстрел из РПГ. Граната, пробив хлипкую стенку из досок, взорвалась уже внутри и разметала утлую постройку. Доски и бревна разлетелись метров на десять. Среди летящих досок мелькнул голый торс и оторванная рука с М-4. Гусь заржал как дебил, изо рта у него шла пена, глаза блестели как у торчка, а по лицу струилась кровь. Он, бросив РПГ, взял калаш и присоединился к травле прижавшихся к земле английских болельщиков, которые по ошибке зашли в сектор фанатов питерского Зенита. Через некоторое время у англичан кончились патроны, и лежавшие во дворе бритты не могли поднять даже голову. Один, видно старший, что-то начал орать на своем и Старый крикнул: 

«Не стреляйте, они сдаются!».